Шел ребятам в ту пору… - Харченко Людмила Ивановна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/37
• Следующая

Вася увидел сослуживца отца, конюха дядю Петю. Он сидел на возу и затягивался цигаркой. Обычно улыбчивое лицо старика было хмурым, кустистые брови насуплены.

— Ты почему здесь, Василь?

— Сбежал от мамы. — От волнения Вася глотнул слюну. — Мы на семейном совете решили, что я пойду с отцом. А потом он передумал, а я не передумал.

Дядя Петя молчал.

— Я же умею стрелять из винтовки и пистолета, дядя Петя!

— Ты, Василь, думаешь, что это как в кине: ни крови тебе, ни переживания за убитого? Это всамделишная война, будь она трижды проклята! — Старик свесил ноги в сапогах с брички. — А вот и твой батько идет.

Вася с тревогой повернул голову.

Отец остановился, удивленный.

— Ты как очутился здесь, Василий? Где мать, сестра? — В голосе тревога.

— Папа, не волнуйся, они уехали, а я сбежал к тебе. Ты же говорил, что я с тобой в отряде буду, — одним духом выпалил Василий и уже менее уверенно добавил: — Не прогоняй, пожалуйста.

— Да теперь куда ж тебя денешь? Будь с дядей Петром пока. За городом я тебя найду. Не волнуйся, если мы встретимся через два-три дня. — И Томашенко ушел.

Одиннадцатого августа партизаны и их семьи бесшумно двинулись из Микоян-Шахара по Тебердинскому ущелью.

Впереди всадники с оружием за плечами, две тачанки, на одной из них пулемет. За ними семьи военнослужащих и партизан. И замыкали эту необычную, на километр растянувшуюся колонну партизаны.

В Микоян-Шахаре стало тихо-тихо. Ни живой души на улицах. Лишь пепел от сожженных бумаг, поднимаемый легким ветром, носился в воздухе.

Группе саперов под командованием секретаря обкома партии инженера Позднякова было приказано взорвать чугунный мост через бурную реку. Михаилу Тарасенко, Федору Томашенко, его сыну и другим партизанам следовало прикрывать группу подрывников. Они засели на косогоре между деревьями с пулеметом и зорко следили за местностью.

— Папа, смотри, какой красивый цветок! Вот бы в школе на клумбе посадить!

Кто-то из партизан прыснул:

— Нашел время ботаникой заниматься, чудак!

— Папа, смотри, кто-то прячется за деревьями на той стороне, — Василий схватил отца за руку.

— Да это колхозники угоняют от фашистов колхозных коров, — ответил за Томашенко-старшего Геннадий Томилов, второй номер пулеметчика.

И снова начали следить за подрывниками, которые уже успели подложить под мост взрывчатку. Но на мост вошли коровы. Их гнали колхозные пастухи.

— Г-е! Г-е-е! — Пастухи подгоняли животных.

Людям хотелось скорее дойти до цели: перегнать скот через Клухорский перевал, чтобы не достался врагу.

— Г-е-е! Г-е-е!

А животные шли медленно и лениво.

Наконец стадо прошло. Подрывники побежали на середину моста, в трех местах зажгли бикфордов шнур.

Раздались взрывы: один, другой, третий. Они эхом прокатились по горам. Мост словно кто разрубил пополам.

В сторону аула Нижняя Теберда и курорта Теберда шли берегом реки. В районе хутора Дженгирик партизан обстреляла банда.

Их было немного, горных разбойников, князьков, не пожелавших строить новую социалистическую жизнь. Еще в 1920 и 1921 годах они подняли восстание, которое было подавлено войсками ЧОНа под командованием Якова Балахонова.

Когда в августе сорок второго года радио принесло страшную весть о приближении к Кавказским горам фашистов, недовольные советской властью ушли в горы. Это они обстреляли партизанский отряд.

По дороге ехал всадник. Ночь была вязкая и темная, как деготь. В двух шагах хоть глаз выколи — ничего не видно. Такие густые ночи бывают только в горах.

…Поздней ночью партизаны остановились в центре поселка Теберда и не досчитались одного ящика с взрывателями к гранатам «Ф-1» — потеряли в перестрелке. Надо за ним кому-то возвращаться. Под руку подвернулся Василий Томашенко, его и послали.

Гордый оказанным доверием, ехал Василий по дороге. Лишь цокот копыт нарушал тишину ночи. В одной руке поводья, в другой — пистолет. Его холодная сталь успокаивала. Да и лошадь всегда предупредит об опасности. Это Василий усвоил еще с раннего детства, когда отец работал в лесничестве.

Лошадь брела понуро и спокойно. Цокот копыт отдавался в ушах. Приглушить бы их, чтоб так громко не раздавались в ночи.

Время тянулось медленно. «Цок-цок» — стучали копыта. «Тук-тук» — гулко напоминало о себе сердце. Но что это? Животное вдруг тревожно захрапело, потянулось назад. Мальчик моментально положил голову на лошадиную шею, слился с лошадью. Вгляделся вперед.

Посреди дороги лежал белый предмет. Ящик! Василий легко спрыгнул с лошади. Подошел. «Так и есть — ящик». Ощупал его. Цел. Попробовал сдвинуть. Тяжелый, дьявол! Просунул руки вниз, приподнял и, осторожно ступая, понес. С трудом положил груз на спину лошади. Но то ли лошадь неосторожно ступила, то ли неудачно Вася поставил ящик, только тот упал. Пришлось поднатужиться еще разок. Забрался и сам в седло и, навалившись на ящик, чтобы еще раз не упал, поехал в Теберду.

Не знал Василий, какая страшная опасность угрожала ему, если бы ящик разбился.

У заповедника его встретили посланные навстречу два партизана. Василий передал им ящик, спешился и, идя рядом со взрослыми, рассказал о злополучной истории, приключившейся с ним.

— Как же он не взорвался? — ужаснулись мужчины.

Партизаны рассказали обо всем командиру Якову Герасимовичу Подосиновскому. Тот вызвал к себе мальчишку. При тусклом свете керосиновой лампы Яков Герасимович молча внимательно рассматривал вихрастого, взволнованного мальчугана. А тот стоял ни жив ни мертв.

— Ты как попал в отряд? — спросил командир.

Вася рассказал, как это получилось.

— Ну что ж, — подумав, сказал Подосиновский. — Оставайся пока в отряде. Дороги назад уже нет. Иди отдыхай, а отца позови ко мне.

Многие шли в горы впервые. Первый раз видели их величественную и грозную красоту. Справа и слева зубчатые пики гор уходили в заоблачные выси.

Отряд партизан двигался медленно — с ними были семьи.

Через день с альпинистом Вячеславом Никитиным семьи отправили в Домбай, а оттуда по трудной дороге через перевалы в Абхазию.

Началась суровая военная жизнь. Бойцам отряда выдали альпинистские ботинки с шипами, туристские брезентовые куртки и шаровары, хлопчатобумажные панамы цвета хаки.

Васе достались ботинки сорок второго размера.

— Только плавать в них — корабли! — смеялся мальчик.

Все пополнили запасы боеприпасов из обоза, оставленного войсками Красной Армии. Вася оказался предусмотрительным: во все карманы он насовал гранат, патронов.

Командиры строго вели учебные занятия. Положение отряда было не из легких. В горы двигались части гитлеровской горнострелковой дивизии «Эдельвейс», вооруженные артиллерией, минометами, пулеметами. Численностью они превосходили партизан в несколько раз.

Мстителям не положено было вступать в бой с регулярными частями врага. Партизаны должны нападать на отдельные группы, парализовывать вражеский тыл. Они не думали, что придется драться лоб в лоб с дивизией «Эдельвейс».

Расположился отряд на левом берегу реки Бу-Ульген, где она сливалась с Тебердой. От базы идут две дороги: одна незаметно поднимается к Клухорскому перевалу, другая — к Домбайской поляне. Кто владеет мостом и узким проходом через скалу, тот владеет и этими дорогами.

У заминированного моста через реку Бу-Ульген лежали в засаде лучшие бойцы отряда. Они тихо разговаривали между собой.

— Жалко Магомета. Мировой парень был! — говорил автоматчик Юрий Симоненко, бывший шофер военкома. — Гордо погиб. Наши уползали под огнем фашистов к лесу. Десять метров оставалось проползти. Вдруг Магомет вскочил во весь рост и заорал: «Не хочу ползать перед поганым фрицем!» — а сам из автомата по немцам. Фашисты из пулеметов как дали, так и конец.

— А Генку Томилова, говорят, тоже здорово покалечило, — сказал Якубов. — Привели под руки, а сейчас уже сам ходит.

• Предыдущая
• 34/37
• Следующая