Хмурый Вангур - Коряков Олег Фомич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/27
• Следующая

— Теплая, Алексей Архипыч, работка.

— Хм! — Кузьминых придирчиво осматривал шурф. — Теплая. Мы в прежние времена, бывало… Дай-ка.

Он деловито протянул руку к кирке и принялся орудовать ею так, что здоровенные парни, уже привыкшие к этому инструменту, восхищенно закрутили головами: вот это профессор!

— Стоп! — заметив что-то, сказал сам себе Алексей Архипович, присел на корточки и начал внимательно рассматривать шурф. Наконец он поднял голову; по глазам было видно: доволен человек.

— Что, Алексей Архипыч, добрые приметы порода кажет?

— Ничего! Мы сюда еще экскаваторы притащим, — не прямо отвечая на вопрос, заверил профессор.

Вечером разбирались в образцах. Коллекторы маркировали минералы: один пятнал их разведенными на ацетоне белилами, другой ставил на пятнышках номера. Профессор определял образец и его судьбу, Наташа под его диктовку вела запись в журнале наблюдений, техник-магнитометрист готовил этикетки, Степан заворачивал их вместе с образцами в бумагу, другой рабочий нумеровал свертки. В общем, работы хватало.

Рассматривая образцы, Алексей Архипович тихонько напевал без слов «Наш паровоз, вперед лети!..»

— Триста шестьдесят три — титанит. Шлифовка. — Отложив образец в сторону Степана, профессор взял следующий. — Триста шестьдесят… какой там?.. четыре — метаморфизованный ильменит. На спектральный анализ… Что, усталость берет? — Он заметил, что Наташа с усилием сжимает и разжимает пальцы.

— Давно не писала помногу.

— Ну, эта беда не великая. Передохнем.

Профессор все не мог установить, как ему обращаться к этой девчонке: на «ты» или на «вы». Вообще он предпочитал «ты», но с женщинами говорил на «вы». Наташа, с одной стороны, вроде бы и женщина, с другой — какая же она женщина?.. Алексей Архипович подбирал фразы, в которых личных местоимений вообще не было. Впрочем, это удавалось ему не всегда, он путался.

Осмотрев как бы по инерции еще два — три образца, профессор снял очки.

— Степан, все забываю тебя спросить: почему ты никогда не побалуешь нас гитарой?

— Да я, Алексей Архипыч, вы же знаете, не мастак на эти штуки.

— Хм! «Не мастак»! Для чего же, спрашивается, тебе инструмент доверили?

— Да как сказать, — неопределенно буркнул Степан, склоняясь над кисетом.

— А ведь зря я его тогда за гитару обругал, а?

Профессор сказал это совершенно серьезно, и всем было ясно, о ком он говорит, — о Юре. Наташа улыбнулась:

— Вы, Алексей Архипович, всегда так: отругаете человека, а потом жалеете.

— Жалею я сразу. Только сознаюсь потом.

Все заулыбались и потеплели. Приятно знать, что начальство, если и ругает тебя, все-таки жалеет. Особенно такое начальство, как профессор Кузьминых.

— А сознайтесь… — Наташа задумчиво положила руку на загривок Томми. — Только вы не обижайтесь. Группу на Вангур вы согласились… вы послали наверняка или…

— …наобум, да? — Брови профессора дернулись вниз.

— Ну…

— Ни «наверняка», ни «наобум» в науке не существует, — сердито перебил ее Алексей Архипович. — В науке существуют гипотезы, предположения, основанные на фактах, и истины, вытекающие из фактов. Иногда, чтобы установить истину, мы идем и на риск. У науки, уважаемая, есть долг перед народом, перед страной. Вы вроде человек грамотный, и не вам объяснять, что титан — это сверхпрочные реактивные самолеты, это широкая дорога для развития атомной техники. Стране сейчас очень нужен титан. Вот и все. Понятно я вам это изложил?

— Так и знала: обидитесь.

— Экая у нее самоуверенность! И опять ошиблась. Могу даже улыбнуться. Если очень желательно.

— Очень желательно.

— Ну-ну! После ужина.

— У вас что — улыбки по строгому расписанию? Как у Пушкарева?

— По мере надобности.

Наташа чуть задумалась, медленно поглаживая пса.

— Нет, — сказала она, — Борис Никифорович, пожалуй, чаще улыбается.

— Плетнев, — профессор прищурился, — тот еще чаще.

— А что! Николай Сергеевич действительно веселый человек, славный…

— На вечеринках, наверное, хорош, — почти в тон с Наташей и в то же время как-то неопределенно, словно скрывая особый смысл своих слов, поддержал профессор. — Как говорится, душа-парень.

— На вечорках-то куда ни шло, — ухмыльнулся в бороду Степан. — Парень весе-олый!

— Наверное, хорош… — тихо обронила Наташа. — Знаете, очень мне обидно, что вы меня не отпустили на Вангур.

— А вы не торопитесь обижаться. Может быть, и, сидя здесь, вы поможете им. Вот поглядите.

Надев очки, Алексей Архипович быстрыми, точными лилиями набросал в записной книжке схематический разрез местности. Слева взбугрился Ключ-камень, вправо, на восток, ровной плоскостью уходили к долине Вангура болота.

— Вот поглядите. — И, помогая себе карандашом, профессор коротко изложил мысль, которая занимала его, видимо, не первый день.

Отряд Кузьминых был занят исследованиями большого рудного тела, обнаруженного на западном склоне Ключ-камня. Некоторые отрывочные наблюдения подсказывали, что на противоположном, восточном склоне горы очень возможна зона метаморфических, то есть измененных рядом геологических причин, пород, содержащих титановые минералы. Если так, то именно эти породы с Ключ-камня могли образовать россыпи рутила в долине Вангура. Веками по крупицам сносились они вниз, в бассейн реки, и скапливались там.

Исследование зоны метаморфических пород на Ключ-камне могло бы дать косвенное доказательство того, что в долине Вангура действительно есть перемещенные россыпи рутила.

Об этом и сказал сейчас профессор Кузьминых.

— Но, Алексей Архипович, миленький… Ой, извините… Но ведь тогда мы должны срочно, просто немедленно обследовать и восточный склон и подошву Ключ-камня!

— Так уж и немедленно?

— Конечно!

— Это не только поможет определить положение рудного тела здесь, — поддержал Наташу долговязый Кеша, техник-магнитометрист, — это поможет и поискам на Вангуре.

— Соображают, — не без ехидства одобрил Кузьминых. — Однако, молодые люди, не до конца соображаете. Мы, знаете, не можем этак… бесконечно распылять силы. Перебросить сейчас людей на восточный склон — значит зарезать работы здесь, на западном.

— Но ведь это важно!

— Работы-то зарезать?.. Нельзя. И мне небось любопытно посмотреть, что там, на восточном-то склоне. Только позднее. Всему свой черед. Вначале надо управиться здесь.

— Здесь-то дело верное, а на восточном — бабушка еще надвое сказала, — не совсем поняв разговор, вступил в него и Степан. — И то кое-как хватает силенок управиться…

— Вот так… Ну ладно, к этому мы еще вернемся. Успеется. А сейчас, — профессор нагнулся за очередным образцом, — продолжим.

Наташа уже взялась за свою старенькую ручку-самописку, уже вывела номер: «365», и вдруг словно что-то толкнуло ее.

— Алексей Архипович! А пещера! — Она почти выхватила у профессора записную книжку.

Как же это раньше она не догадалась? Ведь вот же… Ох, Наташка, какая ты молодчина! Уж теперь-то Алексей Архипович не назовет тебя легкомысленной. Теперь-то он увидит, какая у него умная, думающая, инициативная помощница.

— Ведь вот… — Наташа торопливо набросала на профессорской схеме предполагаемые очертания пещеры. — Что, если копнуть в пещере на контакте известняков с основной породой?

— Ишь, какая быстрая!.. «Копнуть»! Сказать-то просто. Многовато еще легкомыслия, уважаемая, многовато… Ну-ка… Какой там номер? Триста шестьдесят… пятый? Пишите…

У Наташи задрожали веки, она хотела что-то сказать, но передумала, с обидой поджала губы и низко склонилась над записью.

А жизнь четверых на Вангуре потихоньку ползла вперед. Она была однообразной и пока ничем не порадовала геологов. У них, в сущности, было только два дела: плыть на лодке и вести шлиховую съемку.

Шлиховая съемка — это в основном битье шурфов. Все очень просто. Киркой и лопатой надо выкопать яму, чтобы посмотреть, что лежит под слоем почвы там, в глубине. Для этого нужно набрать в лоток породу, веками копившийся на берегу реки песок и промыть. Вода унесет все, что полегче, и останутся шлихи, наиболее тяжелые минералы. В них и ищи рутил.

• Предыдущая
• 10/27
• Следующая