Кольцо мечей - Арнасон Элинор - Страница 65
- Предыдущая
- 65/71
- Следующая
— Но я дома, деточка. В отличие от вас. И это — следующая задача.
— ВР ухватит меня, едва я окажусь в человеческом секторе, это, что мне известно, сохраняет прежнюю важность. И все так же может повредить Людям.
— Не столько Людям, сколько Эттину и мне. Вы ведь понимаете это, Анна?
— Нет.
— Но я же объяснил вам практически все. То есть мне так кажется. Прошел год. Земляне, несомненно, разгадают правила войны. Сплетение знает это, и Связка тоже. Единственно, на что они могут рассчитывать, — это выиграть немножко времени. Если они его получат, то возблагодарят Богиню. Если нет, то будут выкручиваться. Главная проблема, как и опасный секрет, заключается в следующем: вы знаете, что я ненадежен, и вы знаете, что Эттин Гварха оберегает человека, которого надлежало бы убить. Если человеческая ВР раздобудет эту информацию, она затеет какую-нибудь глупость. Если не сразу, то после. Гвар не сможет жить, сознавая, что у его врагов есть против него такого рода оружие. Он говорит, что он рахака, то есть он отправится к другим головным, расскажет им о случившемся, а решать, как найти выход из положения, будут они.
— Дерьмово, — сказала Анна, и он кивнул.
— Тетушки консультировались с разными учеными, выясняя, нет ли способа убрать информацию из человеческой памяти. Я решил, что мне придется туго. Мне казалось, что первым они обработают меня, хотя, быть может, Гвархе удалось бы их отговорить. Но такого способа нет. Их медицинская технология уступает нашей. Особенно в области психологии и неврологии. Их не интересует возможность вторгаться в сознание к друг другу, и они склонны верить, что большинство психических проблем носит нравственный или духовный характер, а не физиологический. Они не пытались изобретать медицинские средства от печали и зла. Но если бы могли удалить информацию о Гвархе и мне, хранящуюся у вас в памяти, нам всем было бы лучше. Никогда не прощу себе, что я так поддался панике. Если бы у меня хватило ума промолчать!
— Вы мне говорили, что не верите в сожаления.
— Вы правы. Не верю. — Он встал. — Пойду спать. Увидимся завтра или послезавтра, смотря когда я проснусь. — У двери он остановился. — А вы бы не перешли на другую сторону, Анна? Тогда вам обеспечили бы дипломатическую неприкосновенность.
— Нет.
— Мне просто пришло в голову… — Он посмотрел на нее, улыбнулся и вышел.
Анна допила вино, снова наполнила стакан и включила последнюю голограмму, которую получила от Эттин Гвархи. Вид на какую-то планету из космоса. Ее опоясывали кольца, более эффектные, чем кольца Сатурна — витые, разорванные, а вокруг обращались десятка полтора лун. Гигантские циклоны закручивались спиралями и сверкали в атмосфере планеты. Кольца сияли в свете невидимого солнца. Анна прихлебывала вино.
Утром ее провожал Матсехар.
— Я бы задушила вас в объятиях, — сказала Анна.
— Это невозможно, как вы, наверное, знаете. Но я сочту ваше пожелание выражением благопристойной симпатии.
Они шли рядом по прохладным ярко освещенным коридорам. Анна сказала, что видела Ника и что ему понравился «Макбет».
— Пока мое лучшее произведение. Мне кажется, наконец я прошел… двинулся вперед… Какое тут подойдет слово?
— Но это зависит от того, что вы хотите сказать.
— Я чувствую себя так, словно пробыл в каком-то месте слишком долго, и оно уподобилось комнате в старинных сказаниях, которая уменьшается, темнеет, превращается в ловушку. Но теперь… Ха! Я вышел из этой комнаты и словно стою на краю необъятной равнины.
— Прорыв, — сказала Анна. — Вот слово, которое вы искали.
Он задумчиво повторил.
Она спросила его про шекспировский фестиваль. Он искоса взглянул на нее.
— Ники рассказал вам? Все произошло слишком быстро. У нас не было времени для настоящих репетиций. Зрители были трудными, а музыка резала уши. «Резала»я употребил в человечьем смысле. Замечательно, сколько можно узнать о культуре из идиоматических выражений.
— Ник сказал, что фестиваль оказал нужное влияние. Он же был устроен ради этой цели.
Он опять посмотрел на нее искоса.
— Да, но не так, как мне виделось. Будь у нас больше времени, не окажись главный музыкант идиотом, сумей мы получить новые костюмы…
Он остановился у двери человеческого сектора. Она прошла в наблюдательную комнату и села следить за заседанием, как всегда утомительно скучным.
Потом пообедала с делегатами и сообщила им, что Ник вернулся.
— Он сказал вам, где был? — осведомился Сиприен Мак-Интош.
— На хварской планете. — Она доела тушеную фасоль и ковыряла вилкой размороженную цветную капусту под перечным соусом, выискивая сколько-нибудь хрустящий кусочек.
— А зачем? — спросил Сиприен.
— Они устраивали шекспировский фестиваль, и Ник им потребовался для ответов на вопросы в дискуссиях после спектаклей. — Договорив, она посмотрела на него.
— Они сняли своего лучшего переводчика с мирных переговоров ради шекспировского фестиваля? — недоверчиво сказал Сиприен.
Анна вновь уставилась на свою капусту.
— Они относятся к искусству очень серьезно.
Матс проводил ее до женской половины и остановился у двери.
— Вы не зайдете? — спросила Анна.
— Посетить мою родственницу? Сегодня нет.
Анна пошла к себе и вновь, едва открыв дверь, почувствовала запах кофе. На одном из столиков стояли две белые керамические кружки. Ник как раз выходил из кухни с кофейником в руке. На этот раз он был одет в военную форму. К поясу он приколол три бляхи. Она еще не видела, чтобы он носил их с формой. И прежде их было две.
— Что происходит? — спросила Анна.
Он налил кружки и оглядел столик.
— Тут кофейник не поставишь. Одну минутку.
Она опустилась в кресло. Во рту у нее сохранился привкус перечного соуса. А что, если и запах? Возможно, кофе его уберет. Она взяла кружку. Вернулся Ник и тоже сел.
Анна спросила про бляхи.
— Вот на этот вопрос я отвечаю с удовольствием! — Он улыбнулся. — Сплетение постановило, что мне положен официальный статус. Теперь я безоговорочно признан личностью. И я работаю для Людей уже двадцать лет. Не годится, чтобы со мной обходились как с изгоем или нищим из уничтоженного рода. А потом они создали для меня мой род. Такое случается примерно раз в поколение, либо когда большой род делится, либо когда два мелких рода решают, что им лучше объединиться. Но это… — Он погладил металлические диски. — Впервые подобное было постановлено для землянина или группы землян.
— Вы как будто счастливы.
— В первый раз за долгие годы, если не в первый раз в жизни, я чувствую, что я свой. — Он помолчал. — Тетушки считают, что меня пора повысить. Держатель я уже очень давно. Мне неловко принадлежать к низшему рангу, особенно теперь, когда я личность и у меня есть свой род. Люди решат, что Гварха мне не доверяет, а это бросит тень на все доводы, которые женщины Эттина приводили Сплетению. Ни одна женщина не позволит себе сказать мужчине, как ему следует поступать на периметре — во всяком случае прямо. Но они высказывают предположения, а он обычно прислушивается к своим родственницам, хотя в данном случае я в этом не так уверен.
— Но почему? — спросила Анна.
— Гварха готов сделать для меня очень многое, а для тетушек — практически все. Но не подвергнуть опасности Людей. А я показал себя ненадежным.
— Поэтому он и раньше обходил вас повышением?
Ник взял кружку, зажал ее в ладонях, словно грея длинные пальцы.
— Нет. Мы с ним это обсуждали. Такое повышение скорее всего рассердило бы других офицеров старшего ранга. Ведь я… то есть я был инопланетянином и врагом. Всегда нашлись бы люди, готовые указать, что я ненадежен и даже не настоящая личность. Ну, что-то вроде коня Калигулы. Помните? Калигула назначил его консулом. Римская аристократия отнеслась к этому без всякого удовольствия.
Он помолчал.
— Ну, и вопрос о моем допуске. Служба безопасности сильно его ограничивала, а офицер старшего ранга без доступа к секретной информации постоянно ставил бы всех в неловкое положение. А теперь проблема заключается в том, что Гварха не уверен, насколько он может мне доверять. Он сказал мне, что пошел бы на риск, если бы мое предательство угрожало только ему. Но он не сделает ничего, что открыло бы передо мной возможность причинить серьезный вред Людям. А потому… Ну, увидим, что произойдет.
- Предыдущая
- 65/71
- Следующая
