Кольцо мечей - Арнасон Элинор - Страница 32

• Предыдущая
• 32/71
• Следующая

— О численности населения?

— Да. Я не знаю, в какой мере это возможно контролировать, и не знаю, насколько разумно использовать тебя в качестве переводчика. Почему ты объяснил точное значение слов, которые перевел как «убийство»и «изнасилование»? Когда я смотрел видеозапись, то подумал, что ты хочешь сказать женщине Пересов, что мы не убиваем женщин и детей.

— Я помогал составить первый словарь вашего языка, и эти определения вошли в него. Я не сказал Анне ничего, о чем земляне не имели бы уже достаточного представления. — Я взглянул вниз, а потом поднял глаза и встретил взгляд генерала. — Язык — единственная область, в которой я силен. И мне хотелось бы пользоваться им честно. Насколько возможно, я намерен быть ясным. (Я говорил на главном хварском языке. Первое значение этого слова — прозрачный.) Если из-за этого возникают затруднения, отстрани меня. Но как вы сможете вести серьезные переговоры, если линии связи перепутаются?

Он расстроенно фыркнул и положил стило.

— Прошлый вечер я провел с Лугала Цу. Он никогда не умел пить. Вот еще причина, почему его роду не следовало делать из него головного. Не стану повторять всего, что он наговорил. К концу это была бессвязная болтовня. Но выяснились две важные вещи. Он надеется, что настало время, когда я потерплю неудачу в чем-либо. Он надеется, что в этих переговорах я допущу серьезный просчет.

— И (он снова взял стило и принялся вертеть его в пальцах) он высказал предположение… намекнул на возможность, что ты ненадежен. Некоторые из его задних не настолько опьянели, чтобы не понять, как он заговаривается. Ха! Видел бы ты выражение на их лицах. Но они не знали, как заставить его замолчать. Вот что получается, когда набирают штаб на его манер.

Я слышал и раньше, как генерал рассуждал на эту тему. Красивая внешность не повредит, и всегда стоит учитывать род кандидата, но не это главные критерии.

— Кого ты взял?

— Хей Атала Вейхара.

Прекрасный выбор. Вейхар пьет достаточно, чтобы не отставать от общества, но никогда не натоксичивается и всегда умеет найтись в сложной ситуации.

— Я не могу точно повторить тебе слова, какие употребил сын Лугалов. Это было на исходе вечера, и не всегда удавалось разобрать, что он бормочет, но он упомянул, что ты человек и что человеки в очень важных отношениях — другие, так кто может точно предвидеть, как ты поступишь теперь, когда ты проводишь время с человечьей женщиной, которая, может, тебе родня, а может, и нет.

Иными словами, я способен предать Людей, и, возможно, я извращенец, а также, пожалуй, склонен к инцесту.

(Тут ты ошибаешься. Он намекал на две возможности, равно опасные. Может быть, Анна твоя родственница, и тогда ты обязан ей верностью. Ни один нормальный мужчина не предаст и не оставит на произвол судьбы женщину своего рода. Или ты лжешь и не состоишь с ней в родстве. В таком случае ты получил доступ в ее комнаты ради того, о чем мне неприятно упоминать. Так что, либо ты предатель, но не извращенец, или ты извращенец и, возможно, предатель. Но не думаю, что Лугала Цу подозревал инцест.)

— Как поступил ты? — спросил я.

— Сказал, что будущее в руках Богини, мы никогда заранее не можем точно предвидеть, как поступит кто-то другой. И тут Вейхар рассказал очень длинную и скучную историю про одного своего дядю, который всегда был предсказуем, после чего мы ушли. Не знаю, хватит ли духа у кого-нибудь из его молодых людей без утайки сказать Лугала Цу, что он мне наговорил. — Вероятнее всего, нет.

Он фыркнул в знак согласия.

— Я намерен поговорить с Эттин Пер. Возможно, ей удастся унять любопытство женщин или затормозить его. Ты будешь сопровождать меня в комнате, где мы разговариваем с врагом. — Зачем?

— Я хочу, чтобы сын Лугалов увидел тебя рядом со мной. Ты наш лучший переводчик, и наш первый-впереди специалист по человечеству. Я хочу, чтобы этот плод непродуманного осеменения запомнил это. И я хочу, чтобы он запомнил, что ты для меня.

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

На следующий день Никлас показал ей, как обращаться с кухней.

— Женщинам нужно время, чтобы обдумать услышанное от вас. А генерал хочет, чтобы я опять участвовал в переговорах. И потому на некоторое время вы будете предоставлены сама себе.

Она кивнула, и он продолжал инструктировать ее, как пользоваться различными… как их назвать? Приспособлениями? Кончив, он прислонился к ближайшей степей скрестил руки на груди.

На левом запястье у него поблескивал браслет из толстых золотых звеньев. В каждое был вделан покрытый резьбой темно-зеленый камень, похожий на нефрит. Великолепное изделие, подумала Анна, но не гармонирует с его одеждой.

— Я принес компьютер, — сказал Никлас. — Модель не очень новая. Но мы берем то, что можем. Программа слишком уж дружелюбная. Я предпочитал держать компьютеры на эмоциональном расстоянии. Я напишу, как связаться с Вейхаром или Матсехаром. Если вам захочется куда-нибудь пойти, позвоните им.

Он помолчал, словно преодолевая смущение.

— Мне необходимо кое о чем вас спросить, Анна.

Она выжидающе посмотрела на него.

— Два года назад Эттин Гварха рассказал вам одну историю, перед тем, как мы покинули планету, где велись первые переговоры.

Она кивнула.

— Кто-нибудь еще знает?

— ВР схватила меня, едва вы улетели. Меня допрашивали.

Он застыл в полной неподвижности. Потом спросил:

— Как? — Голос его был спокоен.

— Препараты. Вреда мне не причинили, но, думаю, они знают все, что известно мне о вас и о Людях.

— А! — Он отвел глаза. — Ну, ВР никогда не любила делиться информацией. Возможно, остальных ваших делегатов они в это не посвятили.

— Вас это трогает?

— Пожалуй. История не из красивых. Мне не очень хочется войти в эту комнату завтра, зная, что они думают: вот подонок, который прислуживает тем, кто его пытал.

— А это правда?

Он был готов замкнуться — об этом ей сказали его лицо и поза. Замкнуться, замолчать, сказать ей, чтобы она не совала нос в чужие дела.

— Никлас, я не собираюсь говорить вам, что вы обязаны мне объяснением.

— Вот и хорошо.

— Но моя карьера погублена, и я не думаю, что смогу вернуться к моим исследованиям. Я чуть было не кончила тюрьмой.

— Вы сами выбрали, Анна. Я ни о чем вас не просил.

— Там, в подвале, вы умоляли меня взглядом. Я попыталась помочь вам. Генерал сказал, что это было не нужно, но я-то сделала все, что было в моих силах.

Его лицо сказало: ну и что?

— Я знала, что они свихнутые сволочи. А вы мне показались относительно нормальным человеком.

— Вы знали, что я переметнулся на другую сторону во время войны. Это подводит нас к девятибуквенному слову, начинающемуся с «п», которое мне крайне трудно выговорить. Тот, кто действует коварно или изменяет. Вы называете это нормальным? Да с кем вы в конце-то концов?

— Пресвятая Дева, вы умеете аргументировать. Мне никогда не загнать вас в угол. Я действительно думаю, что вы обязаны мне объяснением. Я сказала, что не скажу этого. Беру свои слова назад. Или вы считаете, что можете пренебрегать любыми обязательствами, потому что совершили то, что начинается на «п»? Ну и что, если вы предали этих сумасшедших в ВР? Я их тоже предала. И пусть бы все так делали. К черту ваше чувство вины, и к черту вашу безответственность.

Он посмотрел по сторонам.

— Вы знаете, еда меня мало интересует, но это не разговор для кухни. Уйдем отсюда.

Они сели в кресла в гостиной. Никлас сбросил сандалии, закинул ноги на перламутровый столик и посмотрел на нее.

— Что вы хотите узнать?

Анна замялась, подыскивая верные слова. Ей требовались доказательства, что он не безумен в отличие от людей в ВР. Каким должен быть человек, чтобы работать с тем, кто его пытал?

— Это бывало и прежде, — сказал Никлас.

Она попыталась объяснить про пропасть. Такое место, где узнаешь про другие вещи, которых не хочешь знать. Заглядываешь в нее и видишь тьму, и уродливость, и сумасшествие, и боль. И думаешь, а может, динозавры вымерли напрасно. У них, наверное, получилось бы лучше.

• Предыдущая
• 32/71
• Следующая