Серебро змея - Пирс Энтони - Страница 34

• Предыдущая
• 34/77
• Следующая

— У нас — у нас нет тел, — в отчаянии произнес он. Что это, обещание проделать все это в то время, когда они снова вернутся в свои тела? Тогда, как же он сможет вернуться обратно, в свое измерение? Оба пути кончались тупиком.

— О, Кайан!

— О, Лонни! Я не имел в виду…

— Мне кажется, мы сможем сделать это сейчас, Кайан. Дай мне попытаться.

— Сейчас? Но… Затем он почувствовал ее поцелуй на своих губах. Возможно у него сейчас и не было рта, но он имел представление о своей человеческой анатомии также, как и она, и поэтому это, конечно же, был поцелуй.

Он еще раз попытался сопротивляться.

— Нам не следовало бы… — Она обняла его. Ее дух внутри змея вступил во взаимодействие с его духом, и чувство, которое он ощутил, было в точности чувством физического объятия, только больше чем объятием, потому что сейчас ничего не мешало им, не было ничего, что могло встать у них на пути. В физических телах никогда не может быть полного взаимопонимания; люди более или менее притворяются, что понимают друг друга, как это и было с его отцом и матерью. Его отец едва ли вообще знал, что за человек была его мать! Но здесь между ними не было никаких физических барьеров. Он знал, что Лонни говорит правду и говорит искренне, а она понимала, что он сопротивляется ей неискренне. Сам половой акт, в физическом смысле слова означал, как говорили, познание, но ничто не могло сравниться с этим!

Он отбросил прочь неравную борьбу.

— О, Лонни! Лонни, Лонни, Лонни! — В одном смысле он произносил ее имя, но в другом он высказывал саму ее сущность, в этом повторении ее имени обладая ею и сам ей принадлежа.

— Кайан, Кайан, Кайан! — То же самое творилось и с нею. Они больше уже совсем не боролись с этим. Они приблизились друг к другу, слились более близко, чем кто-либо из них считал возможным и …чавкающим и всасывающим движением дневной свет втянулся в их единственный видящий глаз. Выбитые из своего начинающегося слияния они подняли серебристую голову навстречу заходящему солнцу и вдохнули воздух через ноздри и проходы для воздуха, прикрытые чешуей. Они разогнули свое тело, поползли и выбрались из проделанного скального туннеля.

Там их уже поджидали мальчики с большими оттопыренными ушами. Они задрожали всем своим телом, предвкушая мягкое прикосновение цветка, легкие и нежные поглаживания, восхитительный, но одновременно и успокаивающий аромат.

Мальчики выставили вперед свои цветки и прикоснулись к их ноздрям розовато-голубыми лепестками. Они втянули в себя аромат этих цветков большими дозами и он заполнил их существование, забирая прочь все сомнения, надежды и вопросы. Забирая прочь от них, наконец, любое чувство двойственности и осознания самих себя. Они стали одним целым со змеем.

Жак колебался, стоя у входа в палатку и опасаясь войти внутрь. Смерть всегда была печальной, хотя в свое время он достаточно повидал ее. Он подумал о том, как Хито и девушка сидят там бок о бок и смотрят на тело. Он очень сильно желал ее, но невозможно было ошибиться и не понять, кому принадлежало ее сердце. Он попытается утешить ее, и затем, если тело незнакомца уже разложилось хотя бы самую малость, он сам похоронит его. Приготовившись заранее к этому неприятному зрелищу, он откинул полог палатки и вошел внутрь.

То, что предстало его зрению, было ужасающим даже для него. Красивая, милая, недавно предназначавшаяся в жертву девушка, растянувшись во весь рост, лежала рядом с телом незнакомца, и оба были очевидно совершенно мертвы. Она совершила самоубийство и присоединилась к нему!

Хито сидел у их изголовья, скрестив ноги, держа в руках кожаный веер. Нигде не было жужжащих мух.

— Господин, я не сумел остановить ее! Она приняла ягоды! Она последовала за ним.

Весь дрожа, Жак вытер пот со лба. Эти тела были так совершенны. Прошел целый день, и ни одно из них не вздулось и не начало разлагаться, нет никакого запаха. Это прекрасное лицо, это тело с совершенными линиями — все это должно было отправиться в землю еще даже до того, когда оно начнет гнить и разлагаться. Похороны их тел должны были стать самым неприятным делом, которое ему случалось выполнять в жизни! И все же это требовалось сделать, и быстро.

— Когда она?..

— Еще утром, господин. Как только вы ушли.

И надо же ему было выбрать именно день, чтобы заготавливать припасы для лагеря! Он должен был догадаться, что Лонни задумывает что-то вроде этого, и забрать ягоды до того, как она до них доберется! Однако ему требовалось немного отвлечься от этой проблемы, а работа и другая активная деятельность хорошо помогает в таких делах.

— Нам бы лучше… — он запнулся на слове «похоронить» и просто махнул рукой в их сторону.

— Господин, я не верю в то, что они мертвы.

— Они же не дышат. А сердце у них бьется?

Хито покачал головой.

— Не дышат, и сердце не бьется, но нет ни разложения, ни мух.

— Я не уверен, что это что-нибудь означает, Хито. — Но может быть, просто может быть, это действительно что-то значило!

— Я дотрагивался до них, господин. Я брал их за руки. Странно, господин, но я почувствовал еще что-то, кроме их холодных тел. Я парил, господин, или мне показалось, что я парил, потому что я не покидал эту палатку. Я был где-то в темном месте. Там кругом были камни, и земля, и глина, и я мог чувствовать это всей длиной своего тела. Это было не ее тело и не его; это было тело змея.

— Тело змея?

— Да господин. Я ждал вас, чтобы рассказать вам об этом. Я думал, что, может быть…

— Да, да, я хочу попытаться!

— Я не это имею в виду, господин. Я подумал, что вы будете знать в чем дело.

— Я знаю только то, что Кайан, чужеземец, рассказал мне. Но если они у змея — то их дух…

— Возможно ли это, господин?

— Я не знаю. — Он сел рядом с карликом, постарался овладеть своими чувствами и потянулся, чтобы прикоснуться к рукам Лонни.

Они были холодными, но окоченения не было. Может быть, это доказательство того, что на самом деле это не смерть. Он ухватился за ее руки и закрыл глаза. — Ты так же делал это, Хито?

— Да, господин. Это было утром. У меня не хватило мужества попытаться повторить это еще раз. Может быть, теперь это не сработает. Может быть мне только показалось это.

— Нет, нет, что-то происходит! Я ощущаю темноту и шершавость, и — вкус.

— Вкус, господин?

— Земля! Дрянь, тьфу! А вот теперь более пряный перечный вкус. Серебро! Серебряная руда! Ей нравится это; ему нет. Они внутри него, они внутри змея!

— Я же говорил вам, господин!

— Теперь я кое-что вижу. Что-то вижу глазом. Единственным глазом. Глазом змея!

— У него только один глаз, господин?

— Да, только один. А вот теперь они разговаривают — разговаривают, находясь внутри змея. Не знаю, что они говорят, но кажется… они… — Он проглотил комок в горле, ему не очень нравилось все это, но он был вынужден примириться с правдой. — Они притягиваются друг к другу. Они целуются и обнимаются и… — Он глубоко вздохнул. — И кажется, что они сливаются, соединяясь вместе в одно сознание. Это похоже на секс, только очень странно и… — Как бы ему хотелось самому испытать это! — А теперь — о! Свет! Они снаружи, земля. Мальчики с цветками, протягивают их к единственному глазу. Цветки прикасаются к ноздрям, змей вдыхает их запах… — Жак отшатнулся прочь, выпустив ее руки. Это было такое ощущение, какое он никогда не мог даже вообразить. Он посмотрел на Хито и на тела, дрожа и трясясь всем своим телом.

— С вами все в порядке, господин? — руки Хито лежали на его плечах, касались его лица.

Он продолжал трястись.

— Это… это… я думаю, оно переваривает их! — Он попытался успокоиться, сдержать дрожь в руках. — Думаю, что они должны умереть! Думаю, что должны! И, Хито, это безумие, но… но мне кажется, что одноглазый змей — это тот самый, кого он убил!

— Убил, господин? Вашим копьем? Вонзив его в глазницу?

— Да, он! Тот самый змей! Готов в этом поклясться!

• Предыдущая
• 34/77
• Следующая