Медь Химеры - Пирс Энтони - Страница 40

• Предыдущая
• 40/84
• Следующая

Теперь все снова менялось, и было не так спокойно и улажено, как раньше, и карты отражали это. «Джон», — прошептала она, представив себе, что он здесь, рядом с ней. О, как же она любила его! Ее второй муж был хорошим человеком, и она вышла за него, как только это стало возможно по закону, после продолжительного отсутствия и признания смерти первого мужа. Но Джон, Джон был сердцевиной всей этой истории. Круглые уши, для выполнения пророчества! И он из другого мира, из мира, слишком странного для понимания. Движущиеся картины, говорящие ящики, самодвижущиеся экипажи и еще многое, многое другое. Самым странным было то, что Джон настаивал, что в этом не было ничего магического.

— Что ж, Джон, теперь я знаю, что ты жив, — прошептала Шарлен сквозь слезы. — Я никогда бы не вышла замуж второй раз, если бы знала это. Я знала, что карты почему-то солгали мне или я неправильно прочла их, знала, что ты выжил после, казалось бы несомненной смерти. Я знаю, что не была ни первой твоей женщиной, ни последней, и ты тоже не был последним моим мужем, но я люблю тебя и желаю тебя и надеюсь, что и ты тоже все еще можешь желать меня. — Но ей надо было подумать и о других, включая и того человека, за кого она вышла замуж, Хэла Хэклберри — она не желала признавать это, но почувствовала облегчение от того, что с Хэлом все произошло именно так. Возможно она всегда подозревала, что это случится; карты могли даже сообщить ей об этом, но она решительно избегала читать их, связывая с семьей Коричневики после того первого кризиса. Даже без карт она знала, что у них есть здоровая и одинокая дочь…

Хэл был хорошим человеком, но он был подвержен влиянию страстей, как и большинство мужчин. Она плакала, когда потеряла его, столько же из-за своего собственного соучастия, сколько и из-за потери. Она так и не сумела полюбить его по-настоящему. «Но тебя, Джон…»

Шарлен обнаружила, что плачет, и чувствовала досаду. Связанные с колдовством люди, читающие карты и пытающиеся предсказывать события, сами не должны быть чувствительными и плакать навзрыд. Необходимо помнить об этом.

Она заставила себя посмотреть правде в глаза. Она лгала себе, когда говорила, будто любит Хэла. Она сказала ему, что любит его, и пыталась сама в это поверить, но у нее в мыслях всегда был Джон. Поэтому в том, что случилось, она виновата не меньше Хэла. Может быть, он все знал, и страдал, и был уязвим и восприимчив. Конечно, она вряд ли могла осуждать его.

Когда тебя посещают сомнения, разложи карты. Шарлен разложила их, задавая себе мысленно вопрос. Где Джон? Где Джон Найт, который был моим мужем? Джон был вместе с Келвином в другом измерении. Оба были отделены от нее словно воротами смерти. Слепой Джокер танцевал и злобно ухмылялся, ничего не обещая. Может быть, они вернутся, а, может быть, и нет.

Она перевернула карту. Вот, снова: парная брачная карта. Келвин уже был женат на красивой хорошей девушке по имени Хелн, тоже круглоухой, как и он сам. Парная карта была несомненным указанием. Она положила ее на колоду и перевернула следующую карту.

Карта рождения. Итак, у них будет ребенок, и этот факт она уже знает. Но вот третья карта, она следует за картой рождения — и Шарлен открыла ее:

Карта Обмана. Означает серьезную опасность и неопределенность исхода.

Бедняжка Хелн! Бедная испуганная будущая мать. Ты в большой опасности. Но что это будет, просто роды или что-нибудь, что случится с ребенком во время рождения? После рождения? Упрямые карты не желали сообщить ей это. Собственно говоря, не стоило упрекать карты за скрытность и упрямство, они упрямились только тогда, когда сама ситуация делала их беспомощными. Например, когда что-то, что они могли бы показать, изменится, если они это покажут. Если они скажут ей все, то, встав из-за стола, она в лепешку расшибется, чтобы избежать этого, и тогда окажется, что карты солгали. Этот парадокс лишал их способности к действию. Поэтому они пошли на компромисс и показали ей карту Обмана. Карты не были упрямыми по своей природе.

Может быть, ей нужно быть рядом со своей невесткой во время родов? Обычно присутствие свекрови не требуется, но в данных обстоятельствах…

Да, она отправится к Хелн и попытается ей помочь. Когда в судьбе Келвина доминирует Слепой Джокер, а карта Обмана тоже кружится где-то рядом и соединяет участь Хелн с участью Келвина, иного выбора у Шарлен не было.

— Мне не хочется вмешиваться, — громко сказала она, — но что еще должна делать мать? Хелн, я собираюсь навестить тебя!

Джон не нравилось, как выглядит Хелн! С каждым днем ее состояние все меньше походило на здоровую беременность. Хелн все чаще становилось отвратительно плохо, а теперь еще ей стали сниться нехорошие сны.

— Джон, о, Джон! — Хелн уселась в кровати, ее лицо было бледным, глаза дикими и остекленевшими. — Я снова видела ее, эту тварь с тремя головами! Две из них были детские, а третья голова была головой дракона. Детские головы плакали и…

«Это решает дело! — подумала Джон. — Я возьму для нее что-нибудь у доктора! Доктор Стерк обязан знать об этом! Он был королевским врачом еще до моего рождения!»

— Куда ты идешь, Джон?

— Я скоро вернусь.

Она встретила доктора Стерка в коридоре. Он посмотрел прямо перед собой птичьими глазами и вложил в ее руки склянку.

— По три капли два раза в день в ее чафир, — сказал он и проследовал дальше.

Что ж, подумала Джон, по крайней мере, не пришлось уговаривать его. Очевидно, он тоже заметил. Но осмелится ли она довериться его лекарствам, учитывая его очевидное раболепие?

Она вернулась в их комнату. Хелн посмотрела на нее глазами, в которых явно отражался ужас. Это было совсем не подходящее выражение лица для будущей матери.

«Это решает дело! — снова подумала Джон. — Мучений было уже достаточно! Мне остается только довериться врачу. В конце концов, кто захочет повредить младенцу? За исключением некоторых лиц королевской крови…»

— Хелн, пришло время выпить чафира. — Она дернула за шнурок, чтобы вызвать служанку. Через мгновение та появилась с большим дымящимся сосудом, полным напитка, и с блюдечком, на котором лежало несколько крошечных, на один укус, пирожных.

Джон разлила чафир по чашкам и аккуратно добавила в чашку Хелн три зеленоватые капли. Она размешала их ложечкой, и вязкое, тягучее сиропообразное лекарство смешалось с напитком темно-зеленого цвета.

— Пей, Хелн. — Она смотрела, как прекрасная темноволосая жена Келвина вяло взяла чашку и медленно отпила глоточек. Глаза Хелн расширились. Она снова взяла чашку обеими руками и жадно выпила из нее все, до последней капли. Джон надеялась, что это хороший знак.

Голова Мервании придвинулась к Келвину и заговорила в том возбуждающем и тревожном тоне, который она так хорошо умела применять:

— Келвин, поскольку ты спас нас от уничтожения, мы не будем есть ни тебя, ни твоих спутников.

— Ты нас отпускаешь? — Она снова с ним играет или нет? Она любит играть со своей пищей, как говорила ее голова-компаньон. Келвин нисколько не верил ей.

— Да, да, отпускаю, но за определенную плату. — Это было сказано очень милым тоном, ее лицо почти касалось его лица. Даже дыхание Мервании казалось сладостным, когда она говорила это.

— За какую же? — Они уже были во власти химеры, и она могла забрать все, что было у Келвина или у его спутников. Конечно же, она не заключает сделку на поцелуй!

— Эти драконьи ягоды, которыми пользовался Кайан. Я хочу получить немного, — сказала она очень просто и серьезно, без всяких видимых хитростей.

Келвин с несчастным видом посмотрел на Кайана. Ему ужасно не хотелось говорить за него, а просто молчать он не мог.

— Они пропали, — сказал Кайан, помогая Джону подняться на ноги. — Их забрали лягушкоухие.

— Очень жаль, — произнесла Мервания. На этот раз в ее голосе слышалась печаль. Если драконьи ягоды пропали, то тогда и они тоже пропали, и ничего нельзя было с этим поделать. У людей не осталось ничего для заключения сделки.

• Предыдущая
• 40/84
• Следующая