Шофферы или Оржерская шайка - Берте (Бертэ) Эли - Страница 96

• Предыдущая
• 96/111
• Следующая

– Они рассеялись! – ответил Даниэль с успокаивающей улыбкой.

И обратись к поставщику:

– Оставляю вас комендантом замка, милый мой Леру, – сказал он, – и поручаю вам дам… За их безопасность вы мне ручаетесь, не правда ли?

– Положитесь на меня, господин Даниэль, – произнес поставщик с воинским азартом, так мало гармонирующим с его добрым покойным лицом. – Но на беду моей.храбрости, говорят, не предстоит никакой опасности.

– Правда ли это? – спросила маркиза.

– Совершенная правда, тетушка.

– Но вы, Даниэль, будете подвергаться опасности? О, ради Бога, умоляю вас, берегите себя! – сказала Мария.

– Какой стыд! – едва заметила маркиза. – Даниэль оставляет нас в такое время, когда моему дому, может быть, угрожает опасность… Благородный и великодушный Франсуа Готье, конечно, не поступил бы таким образом.

– Тетушка! Умоляю вас! – вскричал с отчаянием Ладранж. – Не произносите никогда этого имени!

– Почему это?

– Потому что имя это – имя атамана разбойничьей шайки, преследовать которую я сейчас отправляюсь.

И он вышел, оставя маркизу, Марию и поставщика, пораженными этой ужасной новостью.

В кромешной темноте маленький отряд, оставя Меревиль, пустился в путь; еле-еле можно было различать дорогу. Впереди всех ехал верхом Борн де Жуи, между Вассером и другим жандармом. За ними шло меревиль-ское ополчение, среди которого, закутанный в плащ, мрачный, задумчивый, ехал Даниэль рядом с мэром. Старая алезанская кобыла последнего, обсыпанная вся мукою, так как владетель ее вместе с занимаемой им должностью муниципала был и мельником, была совершенно белая. Позади всех стройной, длинной линией ехали жандармы и гусары, казавшиеся издали на белом фоне только высыпавшего снега, черной полосой.

Между ехавшими царствовало глубокое молчание, так как разговор даже шепотом был запрещен, для большей предосторожности даже обернули тряпицами ноги лошадей, чтобы не слышно было звука копыт о замерзшую землю, только слабое бряцанье ружей и сабель выдавало шествие этого войска. Зато, когда вой ветра, гудевшего между голых деревьев, доносился издали, были слышны звуки барабанного боя и заунывный звон колоколов, бьющих набат: то была тревога по случаю приказаний Даниэля призвать всех жителей к оружию для охраны окраин тех лесов, где засели разбойники.

Все шло хорошо пока ехали по большой дороге, но скоро пришлось свернуть на проселок и пуститься по узкой, изрытой дороге. Трудно было сохранять в рядах тот порядок, в котором отправились из Меревиля: на каждом почти шагу пешие спотыкались о кочки и падали, лошадям тоже не легко было справляться с комьями замерзшей грязи. Между тем, никто не падал духом, так как Мюэстский лес был недалеко, и все надеялись доехать туда не позже как через два часа.

Но расчет этот был сделан без расчета постоянно усложнявшихся затруднений. Мало-помалу дорога превратилась в едва заметную тропинку; с другой стороны почва в этой части Орлеании не была так ровна, как в Шартрской области, тут постоянно холмы, рвы, ручьи и кустарники сменяли друг друга; только с хорошим знанием местности, каким обладал Борн де Жуи, можно было вести команду среди всех этих препятствий и в такую темную ночь.

Даже самые терпеливые из команды, и даже Вассер, заподозрили, что проводник смеется над ними; действительно, он вел их постоянно по оврагам, кустарникам, делая столько зигзагов, что даже самые хорошие знатоки местности терялись. Остановясь на опушке сплошного леса, он объявил что тут следует всем сойти с лошадей и пробираться сквозь чащу. Вассер гремел ругательствами и проклятиями, приказывая провожатому выбирать дорогу поудобнее.

– Что за черт, гражданин Вассер, никак вы думаете, -сказал Борн де Жуи, – что Бо Франсуа легко найти и что к его бивуаку можно подъехать шестерней в карете? Сегодня ночью там много народу, наверное, расставлены часовые около Мюэстского леса, и при малейшей тревоге наши птицы разлетятся или приготовят нам такую встречу, что никому не придется по вкусу. Если хотите, чтоб я сдержал свое обещание, то дайте мне самому выбирать дорогу, а если нет – то уж лучше поищем гденибудь фермы, чтобы можно было погреться, что очень было бы кстати в эту дьявольски холодную ночь.

Может, и в самом деле Борн де Жуи находил удовольствие помучить команду, водя их по самым неприступным местам, но все же причины, приводимые им, были настолько уважительны, что Даниэль первый подал пример покорности. Сойдя с лошади и взяв ее за поводья, он взошел в кущу, куда перед ним уже проникли пешеходы; жандармам и гусарам, как ни сердились они, ничего не оставалось более, как последовать его примеру.

По счастью чаща леса в середине не была так сплошна, как на опушке, часто попадались прогалины, где вся команда, собравшись вместе, могла отдыхать по несколько минут. Но зато были и такие места, где ветви почти сплошных деревьев были так перепутаны, что, казалось, невозможно было двинуться и на шаг вперед. А потому, несмотря на строгое запрещение говорить, солдаты, не стесняясь, громко ругались, тем более что офицерам в темноте мудрено было различить ослушников.

После четвертьчасовой утомительной ходьбы все выбились из сил, а между тем, ничто еще не заявляло о близости конца леса; неудовольствие возросло до угрожающих размеров для проводника. Может быть, несдерживаемые выражения этого неудовольствия наконец его и поколебали, потому что, остановясь на минуту, он смешался и объявил, что сбился с дороги.

Хотя обстоятельство это из-за ночной темноты и запутанности дороги и не имело в себе ничего невозможного, тем не менее негодование всей команды вышло из границ. Офицерам пришлось употребить все свое влияние, чтобы не допустить солдат броситься на Борна. Последний же и – без того трусливого свойства – тут окончательно растерялся.

Даниэль позвал несколько человек из поселян, лучше других знавших местность, и заставил их переговорить с Борном де Жуи. После непродолжительного совещания они, казалось, поняли, куда следовало направляться. Взобравшись на бывший тут невдалеке пригорок и достигнув вершины, проводник радостно объявил, что он узнает место и уверен в дороге, по которой следует идти.

Новость эта возбудила всеобщую энергию в пешеходах, как и в кавалеристах; но много времени оказалось потерянным в этих бесполезных изгибах; более половины ночи уже прошло, и можно было опасаться, что, когда наконец достигнут сборного пункта шайки, ее там не окажется.

Проходя по открытой площадке, команда увидала огромное зарево.

– Вот, наконец, и их бивуачные огни! – торжественно заметил Борн де Жуи и, попросив, чтобы все молчали, стал вслушиваться, не слышно ли песен или пляски -необходимой принадлежности сборищ шайки. Но кроме воя ветра ничего не было слышно, и не будь этой красной полосы зарева, видневшейся на горизонте, ничто не говорило бы о присутствии людей в этих уединенных местах.

Борн де Жуи, казалось, испугался чего-то и покачал головой.

– Ба! – сказал он наконец. – Им сегодня много другой работы кроме песен и пляски… Но ушли они или тут еще?

– Следует поторопиться узнать об этом, – заговорил взволнованно Даниэль. – Нам теперь недалеко до Мюэста, дорога порядочная, а потому на коней, и пусть проклятие честных людей падет на отстающих.

– Да, да, на коней и вперед! – вскричал в свою очередь Вассер, – предосторожностей больше не нужно, если негодяи дождались нас, то теперь скрыться не смогут… Ну ребята, живей! Теперь скоро увидим, что там за птицы. Из-за этого, черт возьми, стоит немного и помучиться!

Солдаты сели на коней.

Дорогой Вассер тревожно спросил Борна де Жуи.

– В самом деле, Герман Буско, вы предполагаете возможность, что эти люди ушли куда-нибудь?

– Ничего не знаю, гражданин Вассер.

– Но виденные нами сейчас огни?

– Они могут быть поддерживаемы там несколькими женщинами и ребятишками, арест которых не вознаградит нас за труд.

• Предыдущая
• 96/111
• Следующая