Знойная женщина, мечта поэта - Манухина Наталия - Страница 49

• Предыдущая
• 49/56
• Следующая

Им было душно? Не знаю.

В тот раз у нас украли много книг: Майн Рид, Джек Лондон, Сервантес, Гейне. Вынесли все подписные издания, которые мои родители покупали в середине пятидесятых.

Я выросла на этих книгах.

Увидев пустые полки, я зарыдала. Что будет читать Мишенька, когда подрастет?

Кроме книг, воры ничего не взяли. Да и нечего больше-то у нас со Славочкой было тогда брать. Молодая семья, молодые специалисты, мизерные зарплаты.

Столько лет прошло, а я до сих пор помню те чувства беспомощности и брезгливости, с которыми ходила по своей разоренной квартире.

Шкафы открыты, белье выброшено на пол, рылись даже в корзине с детскими игрушками.

Я вызвала милицию. Позвонила на работу Славе (он почему-то всегда много работал и приходил домой много позже меня).

Пришли оперативники, затоптали грязным мокрым снегом мои паркетные полы, перепачкали черным порошком всю мебель, сняли у нас с мужем отпечатки пальцев, составили протокол и, оживленно обсуждая между собой перипетии личной жизни Клавки-буфетчицы, ушли, посулив на прощание, что будут искать.

Самое ужасное, что вора они действительно нашли! Одного! Подельников он не сдал. Воровские законы суровы!

Вопреки здравому смыслу вор стоял на своем: утверждал, что книги из двух книжных шкафов вынес он сам, за один присест.

Вынес и тут же и продал. На углу, у входа в букинистический магазин. Продал за полчаса. В Советском Союзе любили книги!

Вора судили. Мы были не единственными, потерпевшими от его рук. Наша квартира была у него двадцать пятой. На его счету были действительно серьезные, крупные ограбления.

За все про все суд дал ему шесть лет. Ни книг, ни денег за книги мы с него так никогда и не получили.

Поимка преступника принесла нам лишь чувство глубокого морального удовлетворения и хлопоты, связанные с проведением следственного эксперимента и с участием в судебном разбирательстве.

Наверное, это звучит ужасно, и вы вправе сказать, что у меня нет чувства гражданской ответственности, но лучше б его тогда не поймали, этого вора.

Наглый небритый рыжий коротышка! Мерзкий, отвратительный тип! Он так развязно держался, когда его привезли из Крестов к нам домой. На следственный эксперимент.

Слава, естественно, уйти с работы никак не мог, и я вынуждена была принять удар на себя — обеспечить доступ к месту преступления.

Страху я тогда натерпелась! Жуть! Вор так враждебно смотрел на меня исподлобья, так многозначительно ухмылялся, по-хозяйски расхаживая по нашей квартире.

Мне, правда, в тот момент ничто не угрожало. Его приковали наручниками к сотруднику милиции, но все равно мне было тогда очень и очень не по себе. Я думала о будущем.

Отсидит коротышка свой срок, выйдет из тюрьмы и начнет мстить своим жертвам. Что тогда?!

Они даже снились мне по ночам: вор и следственный эксперимент.

Успокоилась я только, когда мы переехали на другую квартиру.

К тому времени, когда раздался телефонный звонок, я так себя этими воспоминаниями накрутила, что была на пределе.

— Говорите! — рявкнула я, в очередной раз услышав в ответ на свое «Алле!» лишь сопение. — Говорите же! Я слушаю вас!!! Алле! Не молчите!

В трубке пошуршало, повозилось, пошелестело, и неуверенный женский голос тихо промямлил:

— Наташа?

— Да.

— Наташа Короткова?

— Да, это я.

— Вы знаете Люсю Обуваеву?

— Да, — не слишком уверенно подтвердила я, все еще пребывая под впечатлением от кражи двадцатилетней давности. — Знаю. А что случилось? Вы из больницы? Люся пришла в себя?

— Нет. Я не из больницы. Я вам звоню по просьбе ее мужа, Саши Будина. Только пообещайте, что об этом звонке никто не узнает. Это очень важно. Очень! Для Люси. Саша все объяснит вам при встрече. Завтра. Он будет ждать вас в полдень на углу Мойки и Гороховой. У входа в китайский ресторанчик.

— А как я его узнаю?

Но неизвестная доброжелательница уже повесила трубку.

Ну и ладно. Велика важность, не успела спросить, как он выглядит, этот Саша Будин! Ничего страшного. Разберемся.

Господи, наконец-то! Наконец-то он нашелся, пропавший Люсенькин муж! Хоть в чем-то появится ясность. Я так устала от неопределенности.

Скорей бы завтра!

Нет, это невозможно! Умудрилась потерять ключи от дома, не выходя из дома!

Я еще раз проверила все места, где ключи должны были находиться по определению.

В дверях — нет, на крючке за дверью — нет, нет ни в сумке, ни в кармане пиджака, ни на телефонном столике.

Не оказалось ключей ни в гостиной, ни в ванной, ни в кухне. Я заглянула даже в стенной шкафчик в туалете. Напрасно!

Проверила под ковром в прихожей, под ковриком для «мышки», в вазе для фруктов и под подушками в спальне.

Бодрой рысью пробежалась по комнатам мамы, Ниночки и Кирилла! Бесполезно. Ключей нет!

Я и богу молилась, и к нечистому приставала:

— Черт, черт, поиграй, да отдай!

Толку — чуть!

Куда?! Куда, скажите на милость, можно запихнуть увесистую связку блестящих никелированных ключей? Не иголка же это, в конце концов.

В том, что ключи находятся в квартире, я не сомневалась ни минуты. Сегодня я из дома еще не выходила, а вчера…

Вчера не могла потерять ключи на улице, иначе просто-напросто не попала бы в квартиру. Вернулась я рано, Славы еще не было, и я собственноручно открывала ими дверь.

Это я помню четко.

Открыла дверь ключом. Вошла в квартиру. Поставила тяжелую сумку с продуктами на пол и закрыла дверь. Закрыла ключом, на три оборота.

А вот ключи? Куда я дела ключи? Оставила в дверях или вынула из замка и припрятала?

Полный провал!

Я налила себе еще одну чашечку чаю, на сей раз сладкого, и уселась в прихожей. Буду сидеть здесь и распивать чаи до тех пор, пока не восстановится мозговое кровообращение и я все не вспомню.

В дверь позвонили. Я не шелохнулась. Бессмысленно спрашивать, кто пришел, если все равно не сможешь никого впустить.

Незваный гость не унимался, терзал звонок, не переставая. У меня даже уши начало закладывать. Есть же такие люди настойчивые!

Хотела встать и посмотреть в глазок, кто это так надрывается. Потом раздумала. Неловко стало. Решила: вдруг тот, кто стоит за дверью, услышит шум и догадается, что я дома..

Что он обо мне подумает?

Господи! Какая разница?! Какое мне дело до того, что подумает о моей особе неизвестный посетитель или посетительница, если я сама о себе думаю хуже некуда!

Нет, это невозможно! Какая нелепая ситуация! Со мной такое впервые — не войти, не выйти!

Зашумел лифт. Упорный звонарь уехал восвояси.

Мне стало нехорошо. Тошнота, апатия…

Еще немного — и заработаю клаустрофобию. Или уже заработала? Интересно, какие у нее, у этой самой фобии, симптомы?

Я сорвалась с места и побежала за словарем.

Описания симптомов в словаре не оказалось. Только определение: «Клаустрофобия — страх закрытых помещений».

Коротко и внятно.

Что ж, судя по определению, клаустрофобия у меня уже началась.

Мне действительно страшно. Страшно, что из-за какой-то пустяковой случайности я так и просижу весь день взаперти и не смогу встретиться с Люсиным мужем. А вдруг он больше не позвонит?! Не сможет позвонить?!

Господи, ну почему я потеряла ключи именно сегодня? Почему?! Кошмар какой-то!

Еще раз (сотый за последние полчаса) я попыталась дозвониться до Славки.

Увы. Муж был по-прежнему недоступен. Мобильный отключен. У секретаря, как всегда, занято.

А на прямой линии вместо Славочки — бездушный автоответчик, мол, ответить вам сейчас я не могу, оставьте ваше сообщение после гудка.

Оставила (сотое за последние полчаса).

Муж, называется!

Зачем, спрашивается, вообще нужен такой муж, до которого нельзя дозвониться?

Ну и ладно, сам виноват, пускай сам и расхлебывает. Положение у меня безвыходное. Ни ключей, ни мужа! Придется вызывать МЧС. Должен же меня кто-то отсюда выпустить?!

• Предыдущая
• 49/56
• Следующая