Объезжайте на дорогах сбитых кошек и собак - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/33
• Следующая

Только первые затяжки он сделал с наслаждением, а потом вроде бы и забыл о сигарете, о чем-то все время напряженно думал. А я не трогал его.

Когда появился первый рекламный щит, сооруженный развеселым шашлычником Ахметом, я спросил Степанова:

— В прошлом году вам за «левую» ездку объявили строгий выговор, а вскоре сняли. Что там произошло у вас?

— «Левая» ездка! — усмехнулся он. — Это вам Мандрыкин сказал? Пустой человек, трусишка и врун… Хорошо хоть незлой…

— За что же вам этот незлой трусишка объявил и снял выговор?

— Так я же говорю, потому что трусишка! Я как попер тогда в райком, он сразу усек, что с него самого могут снять штаны за это дело… Автобаза ведь отчиталась, что весь металлолом сдан.

— Какой металлолом? — удивился я.

— Да наша база шефствует над школой, где мой братан учился. Пацаны на субботнике собрали несколько тонн металлолома. Они же всему верят. Сказали им: важное общенародное дело, ваш личный вклад, металлолом — ценное сырье, металл — хлеб промышленности, и теде и тепе. Ну, пацаны, понятное дело, счастливы — больше всех в районе железяк натаскали. А наша база должна была из школы этот лом вывезти. Месяц проходит, второй, третий, никто у нас не чешется. Мой братан надо мной смеется: иди, говорит, посмотри на твой хлеб промышленности, весь двор в школе ржавым мусором завален. Я пошел к Мандрыкину, стыдно, говорю, ребятам в глаза глядеть, мы их с утилем этим обманем, потом еще раз наврем — они ни во что серьезное верить не будут. А он слюной кипит: если ты такой воспитатель, иди на хребте вывози им лом, у меня денег нету доплачивать за глупости.

— А почему Мандрыкин должен за металлолом доплачивать? — спросил я.

— Тут ведь как — пункт «Вторчермета» за машину лома платит двадцать четыре рубля, прогон — простой грузовика за день — тридцать семь стоит. Такое меня зло взяло, скомандовал братану с его ребятами в воскресенье приходить, сел на свой «газон» и с базы самовольно уехал. За две ездки мы этот лом переправили. А на базу вернулся, Мандрыкин акт составляет, выгоню, кричит, с волчьим билетом…

— Строгачом ограничился?

— Влепил выговорешник, — засмеялся весело, без злобы Степанов. — И тот пришлось снять — сдрейфил…

«Рафик» притормозил на стоянке для отдыха, неподалеку от мангала. Я отчетливо видел, как Ахмет бросил свои шашлыки и как вкопанный замер, разглядывая наш торжественный выход из машины. Сначала понятые, потом я, за мной милиционер, спрыгнул на асфальт Степанов, затем второй милиционер сошел не спеша и ключиком расстегнул наручники на запястьях арестованного. Степанов растирал затекшие кисти, озирался по сторонам, поднял взгляд, рассмотрел замершего Ахмета, прищурился презрительно, сплюнул и отвернулся.

— Попрошу вас, Степанов, рассказать снова, как произошла вся история. Только с самого начала. И по ходу рассказа показывайте, где стояли люди, машины и все остальные участники происшествия…

— Ну, как… Ехал я по шоссе мимо…

— Покажите, с какой стороны вы ехали.

— Вот отсюда, из города. Вижу, у мангала стоят люди… Я скинул газ, тормознул и подрулил к ним ближе, остановился, вылез и попросил закурить. Ну, слово за слово, начался скандал, потом драка, ну, и все остальное…

— Уточните, что «остальное»? — встал я против Степанова и посмотрел ему в глаза. Не было в них сейчас привычного яростного блеска.

— Остальное? Драка вот здесь, где мы стоим сейчас, происходила. Я вырвался, их все-таки несколько было, побежал к машине, прыгнул за руль, уехать хотел, а эти двое — Дрозденко и Егиазаров — метнулись под капот, я их и поддел… Отвернуть старался, да не смог, так в кювет — вон туда — и уехал…

— Все?

— Все.

— Неправда, — отрезал я.

А Степанов без прежнего напора, вяло спросил:

— Почему неправда?

— Не знаю, почему вы говорите неправду, — сказал я с досадой. — Когда вы мне рассказывали про металлолом, про выговор, про Мандрыкина — это была правда. А сейчас ложь…

— Да в чем она, ложь-то? — выкрикнул Степанов, но уверенности в его голосе не было.

— Во всем. Идемте, Степанов, я вам покажу, как было дело. По крайней мере, как все началось, — я взял его под руку и повел в сторону мангала.

По придуманной мной режиссуре в сцене должен был участвовать еще один молчаливый свидетель — Ахмет. Он наверняка не посмеет ворваться в мой рассказ.

Мы подошли к нему вплотную, и тогда я сказал:

— Вы проезжали здесь около одиннадцати часов, ехали довольно быстро и, уж во всяком случае, не собирались останавливаться около мангала. Но в свете фар вы не просто увидели группу молодых людей, а отчетливо рассмотрели, что лежащего на земле человека они бьют ногами… — тут я показал на Ахмета, будто вмерзшего в свои бесчисленные морщинки. Шашлычник сделал к нам решительный шаг, он уже рот открыл для протестующего возгласа, но я строго и решительно погрозил ему пальцем — не смей перебивать!

Степанов оценивающе смотрел на меня.

— Я допускаю, что вы даже узнали в избиваемом Плахотина, но, пока до вас это дошло, пока на большой скорости затормозили, вы проехали вот от этого места, где они лупцевали Плахотина, по крайней мере, 118 метров и только тогда вернулись…

Степанов сердито поинтересовался:

— А вы их как промерили, эти 118 метров?

— Рулеткой, — успокоил я его. — Видите эти деревья вдоль обочины? Они находятся на расстоянии 118 метров отсюда. Сторожиха пансионата помнит абсолютно точно, что ваша «Победа» появилась на месте драки не слева, а справа, именно из-за этих деревьев выехала ваша машина, и при этом она возвращалась сюда, потому что ехала задом! Вы меня поняли?

И, не давая ответить Степанову в присутствии Ахмета, я снова взял его под руку и повел от мангала прочь, оставив шашлычника с невеселой информацией о том, что их слитный хор, согласно поющий единую версию о происшествии, начал фальшивить и срываться на «петуха».

Степанов молчал, тяжело перекатывая желваки на скулах. Мы подошли к «рафику», и я сказал ему:

— Думайте, Саша, думайте… Я уже понял, что вы связаны какой-то внеразумной, антилогичной цепью, очень прочной, со своими свидетелями. Дело оказалось не так просто, как оно выглядело вначале. Зачин истории мне почти ясен. Но, что произошло здесь перед тем, как вы убили одного из них и искалечили другого, я могу узнать только от вас…

Степанов потоптался, потом упрямо боднул воздух, скрипнул зубами и протянул запястья дожидавшемуся его милиционеру с наручниками. А в мою сторону бросил:

— Нечего мне рассказывать…

Ужинали мы, как всегда, на кухне. Теща, Маратик и я. Валентина Степановна бесплодно пыталась втянуть меня в беседу, я раздумывал о своих делах и лениво ковырял макароны, а Марат энергично жевал, не глядя в тарелку, поскольку его внимание было поглощено телевизионной передачей «Очевидное — невероятное». Там рассказывали что-то о могуществе стихий.

Марат отвлекся от мерцающего экрана и сказал мне:

— Пап, как думаешь, всемирный потоп был?

— Не знаю, наверное, был…

— А я думаю, что, безусловно, был. Только это не религиозный миф, а естественный катаклизм: оледенение на земле растаяло и случился потоп. Так что все эти разговоры о человеческих грехах совершенно ни при чем. Ты тоже так думаешь?

— Я об этом просто не думал, — засмеялся я. — У меня каждый день потоп. Хотя все мои дела как раз из-за людских грехов и мелких прегрешений…

— Вот именно! — сказала Валентина Степановна. — То, о чем вы только сейчас догадываетесь, старые люди уже забывать стали…

Мы оба с интересом повернулись к ней.

— Прослышала Ложь о том, что бог за грехи нашлет потоп на род человеческий, и решила прокрасться в большую лодку, которую строил Праведный Человек. А он ей говорит: «Пусть и нечистая тварь будет, но только в паре. Найди себе суженого…» — Бабушка Валентина излагала эти события так, будто сама при них присутствовала. — …Никто не хотел жениться на Лжи, тогда она разыскала Зло и предложила соединиться. «А зачем ты мне?» — засмеялся Зло. «А мы составим договор, — убеждала Ложь, — все, что я достану, будет принадлежать тебе и нашим детям». На том и порешили. С той поры все приобретенное Ложью принадлежит Злу и их детям — Проклятью и Гибели…

• Предыдущая
• 22/33
• Следующая