Троих надо убрать - Маншетт Жан-Патрик - Страница 15

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая

– Вы не здешний, – заметила молодая женщина. – Вы парижанин.

– По происхождению, – ответил Жерфо и улыбнулся в бороду, потому что его насмешило это выражение. – Если бы я вам рассказал, как сюда попал, вы бы мне не поверили.

– А вы попытайтесь.

Жерфо фыркнул. Он чувствовал себя ребенком.

– Все очень просто. До прошлого лета я был руководителем среднего звена в одной парижской фирме. Я поехал в отпуск, и два человека по неизвестной мне причине дважды пытались меня убить. Я их даже не знаю. Тогда я бросил жену и двоих детей и, вместо того чтобы заявить в полицию, удрал куда глаза глядят. Я оказался в товарном поезде, ехавшем через Альпы. Бродяга оглушил меня ударами молотка и выбросил из вагона. Я сломал ногу, почему и хромаю. Ваш отец... то есть дед... подобрал меня и выходил. Вот.

Молодая женщина в своем кресле корчилась от хохота.

– Это чистейшая правда, – настаивал Жерфо.

Ему было трудно сохранять серьезный вид.

– Выпейте еще стакан, – предложила Альфонсин Рагюз, показывая на бутылку водки.

В ее голосе еще звучали нотки смеха, а в глазах стояли слезы. Она вытерла глаза и глубоко вздохнула. Жерфо взял из раковины свой стакан, вытер его края рукавом и налил себе еще немного водки. Потом он легко коснулся двумя пальцами волос.

– А если я вам скажу, что эта седая прядь – след от пули?

– Да, да, – кивнула Альфонсин. – Вы искатель приключений.

– Нет. Вы не понимаете. Я – совсем наоборот.

– Что значит "наоборот"?

– Я не хочу никаких приключений.

– Вы не хотите приключений? Вы счастливы и не хотите приключений? – Она оставалась насмешливой и ироничной, но без злобы.

– Кроме приключения с вами, – необдуманно произнес Жерфо. – Простите, я не это хотел сказать. Мне очень стыдно.

Она довольно долго молчала. Ее лицо приняло озабоченное выражение. Жерфо не находил что сказать, чтобы заполнить паузу, и не решался смотреть на женщину. Он чувствовал себя полным идиотом.

– Как прошли похороны? – внезапно спросила она. – Я не захотела приезжать. Я не взволнована смертью деда и не люблю похорон. Чтобы любить их, надо любить смерть, а я себе не представляю, как можно любить смерть. Нет, – нервно добавила она, – то, что я сказала, дурость. Многие люди любят смерть. В общем, не знаю...

Альфонсин замолчала, как будто задохнувшись, и стала смотреть в пол. Под загаром ее лицо заметно покраснело и приобрело цвет жареного лангуста. Она бросила на Жерфо суровый взгляд и встала. Он встал тоже, и она влепила ему сильную пощечину, потом вторую. Он не схватил ее за руку, только закрыл лицо рукой и отступил к стене.

– Простите меня, пожалуйста, – сказал он, фыркнул и уперся в стену. – Это все потому, что я здесь восемь или десять месяцев и провел зиму в сексуальном застое, понимаете? – бормотал он, стараясь не выражаться яснее.

– Но я... – закричала она, стукнула каблуком об пол и ударила Жерфо ногой по коленной чашечке, – я-то не провела зиму в сексуальном застое, месье Сорель, как вы снобистски выражаетесь!

Тут они услышали шум мотора "капри", подъехавшего к дому. Альфонсин повернулась спиной к Жерфо и направилась к двери, умышленно сильно стуча каблуками, словно хотела дать встряску своему мозгу. Жерфо прислонился к стене, расслабился и постарался глубоко дышать.

Вошел Макс, приятель Альфонсин. Он тоже стучал ногами об пол, но чтобы согреться.

– Месье Сорель останется здесь, – сказала Альфонсин спокойным мелодичным голосом. – Он сообщит нам дополнительные подробности.

– Ладно, – согласился Макс, брюнет лет тридцати пяти с зелеными глазами и треугольным торсом. Красивый парень, которому должны легко удаваться определенные вещи. На нем были брюки из шотландки и замшевая, элегантно запачканная грязью куртка поверх белого свитера. – У них внизу есть вполне пристойный ресторан, – добавил он. – Не понимаю, почему ты хочешь горбатиться на кухне.

– Если хочешь понять дом, в нем надо жить. Жить по-настоящему, – ответила Альфонсин, поцеловала Макса в губы и быстро вызывающе потерлась об него.

В последовавшие затем минуты она демонстрировала тысячу признаков покорности, занималась готовкой, почти не слушала, когда Жерфо пытался объяснить ей, как действует водопровод и что нагревателя для воды нет, и нехотя позволила мужчинам разжечь огонь в печи.

Они ужинали и смотрели друг на друга. Альфонсин объявила, что решила сохранить дом и основательно перестроить его.

– Да, да, – с энтузиазмом поддержал ее приятель. – Будет потрясное место для отдыха. Отрезанное от всего мира.

– Милый! – Она погладила рукой его локоть, а щекой потерлась о плечо.

Сидя напротив пары, уткнувшись носом в стакан, Жерфо встретился взглядом с молодой женщиной. Ее взгляд был блестящим, обжигающим, неприличным и одержимым.

Однако прошло некоторое время, прежде чем Альфонсин и Жерфо занялись любовью. Сначала была ночь в доме. Жерфо спал один в своей комнате, пара – в комнате старика. Утром Альфонсин категорически потребовала от Жерфо стать сторожем дома, пока она съездит в Париж, найдет архитектора и согласует проект перестройки. Этим займутся местные подрядчики и рабочие, а Жерфо будет наблюдать за их работой, которая завершится к лету. Альфонсин обещала заплатить ему. Она думала, что Жерфо откажется от денег, но он согласился. В тот же день она уехала со своим Максом, но вернулась задолго до лета и одна. А Жерфо охранял дом. Он был внешне спокоен, хотя вечером после отъезда пары, разжигая огонь забытым ими вчерашним номером "Франс суар", наткнулся на короткую статью, озаглавленную:

"Возможно, появились новые данные в деле Жерфо, парижского служащего, исчезнувшего летом прошлого года после бойни".

Название показалось ему слишком длинным для такой короткой статьи.

– Вы не легавый, – сказал бродяга.

– Я журналист, – ответил молодой человек с вьющимися черными волосами и красивыми голубыми глазами, которого звали Карло. – Я поставлю тебе выпивку, а ты расскажешь мне кое-что интересное.

– Я все рассказал жандармам, а потом приезжал полицейский из Парижа, и я ему все повторил. Спросите у них.

У бродяги были большие желтые зубы и кривой рот, из-за которого казалось, что он все время ухмыляется. Чувствуя себя неловко, он заерзал и машинально водрузил свою грязную шляпу на грязные волосы. Молодой человек достал из плаща цвета морской волны бумажник и вынул из него пятидесятифранковую бумажку. Помахивая купюрой перед носом бродяги, он скручивал ее между тремя пальцами, как сигарету. Бродяга неуверенно потянулся за деньгами, потом покачал головой.

– Ну, ну, – сказал Карло ворчливым тоном.

Он сделал шаг вперед, приподнял шляпу-котелок и зажал свернутую в трубочку бумажку между шляпой и волосами бродяги.

– Как я уже говорил жандармам... – начал бродяга, но замолчал и посмотрел на Карло, ждавшего продолжения.

Они были вдвоем на краю кукурузного поля. Темнело. "Пежо" Карло стоял на обочине проселочной дороги. Между деревьями виднелась колокольня, находившаяся километрах в двух-трех отсюда. И ни одной живой души, чтобы позвать на помощь. Бродяга не видел другой возможности, кроме как продолжать:

– Как я уже говорил жандармам, я нашел чековую книжку этого месье Жерфо на земле, на лионском вокзале. Не на Лионском вокзале в Париже, а на вокзале Перраш в Лионе. Это было месяцев шесть назад или больше, может, восемь. Я ее сохранил, думал, что смогу отнести в бюро находок и получить небольшое вознаграждение. Все-таки чековая книжка. Конечно, я думал сам воспользоваться ею, я не отпираюсь, но намерение – не преступление. – Обычная гримаса бродяги стала заметнее: видимо, он боязливо посмеивался. – Но я этого не сделал и оставил книжку при себе. Вот и все. Больше я ничего не знаю. Клянусь головой моей матери, которая сейчас умирает.

Бродяга замолчал и скосил глаза, чтобы увидеть купюру, свисавшую ему на лоб. Но он не пытался ее взять.

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая