Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок] - Соболев Сергей Викторович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/74
• Следующая

Да, Глебова отпустили работать по контракту в Германию. Постажироваться, так сказать. Но семья, его близкие остались в России – в качестве заложников.

Пока Глебов раздумывал, пока он зондировал осторожно почву в ходе разговоров с немецким коллегой, руководителем клиники при мюнхенском научно-исследовательском центре, на него вышли представители одной из немецких спецслужб. А именно – Федерального ведомства по охране конституции. Очень скоро выяснилось, что Германия – равно как, надо полагать, и другие мощные страны, прежде всего США – в условиях секретности разрабатывает свой аналог российской исследовательской программы «Нимрод». Конечно, напрямую с Глебовым о таких вещах немцы не говорили. Но они друг друга и так прекрасно понимали. У Игоря Валентиновича, надо сказать, имелось что предложить немцам. Он готов был поделиться информацией. Но с одним условием: они должны вытащить его близких из абросимовских лап и, перевезя в Германию, укрыть в надежном безопасном месте…

Глебов сбросил бундесам какой-то мизер информации о третьей серии ВЧК и поделился кое-какими сведениями о тех медучреждениях и спецлабораториях, которые взял под свое крылышко абросимовский фонд. И уже одного этого, как он понял, хватило, чтобы его контрагенты в Германии подписались на все выставленные им условия.

Из двух зол, как известно, выбирают меньшее.

Сразу по прибытии в Москву Глебов написал заявление об уходе «по собственному» на имя главы филиала, которому он, в качестве завлабораторией, формально подчинялся. В тот же день у него состоялось объяснение с Абросимовым-старшим. Оба они, хотя и пришли к какому-то компромиссу, остались недовольны друг другом. Глебову пришлось подписаться на то, чтобы поучаствовать в испытаниях новой модификации «ВЧК». Хотя Николай Дмитрич обещался, что уже через полгода отпустит его восвояси, Игорь Валентинович этим его посулам совершенно не верил. В ответ Абросимов вынужден был пообещать, что он не будет препятствовать выезду родственников Глебова из России в любую из зарубежных стран на их собственный выбор.

Состоялась рокировка: Глебов, вернувшись из Германии, остался в России, а его близкие незадолго до наступления Нового года отбыли в Мюнхен, взяв с собой лишь личные вещи, документы и ценности.

Предполагалось, что Глебов, как и прежде, будет трудиться в балашихинском филиале и что немцы, как только представится возможность, выдернут Игоря Валентиновича из рук надсматривающих за ним здесь людей. Но получилось несколько иначе… В середине января Глебову показали заснятую в Германии пленку, на которой были запечатлены его жена и сын, гуляющие по улицам Байрейта. Мол, руки у нас длинные, мы и за бугром кого хошь достанем… И хотя Глебов знал, что его семью охраняют и что в Байрейте они задержатся не более трех месяцев, которые уйдут на адаптацию и курсы немецкого языка, после просмотра этой видеокассеты, которую передал ему с соответствующими комментариями и напутствиями Дмитрий Абросимов, у него не раз от страха и тревоги сжималось сердце в груди.

Глебов устало потер свинцовые веки пальцами.

Тяжело вздохнул.

Затем, вооружившись «паркером» и осьмушкой бумаги, принялся составлять маляву для морпеха Анохина, которому уже вскоре предстоит пройти через очень трудные испытания.

Валера Швец понятия не имел, сколько времени он просуществовал в той яме, в том провале собственного сознания, куда его отправил ударом приклада в лоб спецназовец на Носовихинском шоссе.

Что-то подсказывало ему, что с того времени минуло уже несколько суток, возможно, даже целая неделя.

В какой-то момент он даже понимал, отдавал себе отчет в том, что находится под воздействием каких-то наркотиков либо психотропных препаратов… Но затем вновь забывал обо всем.

Существование его нынче состояло из череды видений, перемежавшихся провалами в сознании.

Из всей той бредятины, которая крутилась у него в голове, запомнились и отложились в памяти лишь обрывки каких-то сновидений. Так, например, он привиделся самому себе в какой-то больничной палате привязанным к операционному столу… Никакой боли он не чувствовал, но было – жутковато. Кажется, обошлось, и ничего жизненно важного ему не отрезали. Лицо одного из врачей показалось Валере знакомым. Ну да, так и есть… это же Игорь Глебов! Тот самый человек, которого разыскивает Маша Данилова. Кстати, его фото Швецу показывал куратор из спецотдела, так что ошибочки тут быть не могло…

«Здравствуйте, гражданин Игорь Глебов, – стараясь глядеть на него строго, как и положено блюстителю закона, сказал капитан милиции Швец. – Где это вы пропадали, уважаемый?! Я вот на вас вынужден розыскное дело завести! У меня есть к вам конкретный вопрос! Скажите, только прямо, где вы сейчас находитесь?! В Германии, в местечке Байрейт? В России, где вас кое-кто числит пропавшим без вести? Или вас уже нет в живых?»

Наверное, он лишь шевелил губами, силясь хоть что-то произнести, потому что Глебов – даже тот, что посетил его во сне, – оставил все вопросы без ответов.

Но это так, пустячок.

Швецу привиделось кое-что и по страшнее операционной палаты.

Ему вдруг приблазнилось, что он – маленький мальчик Петя, из которого потом вырос офицер КГБ, превратившийся со временем в пожилого мужчину Леонтьича, у которого явно не все дома. Вот! Однажды, воспользовавшись дыркой в высоком дощатом заборе, а также опустившимися на землю сумерками, он, то есть мальчик Петя, пробрался на территорию спецполигона. В принципе, он хотел всего лишь наведаться тишком во фруктовый сад – яблони на здешней почве плодоносят удивительно сочным белым наливом, – но заплутал и вышел совсем в другое место…

Он увидел, укрывшись в полосе кустарника, свежевырытый ров, на краю которого, вытянувшись в цепочку, стояли какие-то люди, одинаково сутулившиеся, с бессильно опущенными головами и связанными руками. У всех этих людей не было лиц, одни лишь затылки. Позади строя, за спинами этих сутулых безликих особей, прохаживались какие-то мужчины в военной форме, среди которых он – то есть мальчик Петя – узнал и своего отца. У кого-то из этой особенной группы людей были узнаваемые лица… Обличья же других были невыразительными, какими-то стертыми. Но все они, эти мужчины, без исключения вооружены кто «наганами», кто, как его «отец», пистолетами ТТ.

Он увидел, как отец подошел к крайнему цепочке безликих. Протянул руку к ближнему, словно хотел дотронуться до затылка. Что-то щелкнуло приглушенно, и крайний мужчина без лица, ступив шаг вперед, рухнул в канаву.

Остальные военные тут же принялись за работу: «щелк!», «щелк!», «щелк!».

Смотреть на все это было жутко, но мальчик Петя все равно смотрел… как завороженный, не смея оторвать глаз.

Вдруг какая-то сила выдернула его, мальчика, из кустарника, встряхнула, да так сильно, что у него клацнула челюсть…

– Что?! Подглядывать вздумал! – прозвучал над ухом чей-то знакомый до ужаса голос.

Над ним, над мальчиком Петей, злостно нарушившим существующие здесь, в Бутове, строгие правила и запреты, навис не кто иной, как сам Дмитрий Абросимов: светловолосый гигант, у которого даже брови белые; альбинос с черными глазами, в глубине которых, подобно адским угольям, переливаются, посверкивают багрово-красные огоньки.

Этот страшный человек, которого опасались даже его сослуживцы, ведал ликвидациями на полигоне. И этим, собственно, уже все сказано.

– Ты преступил наш закон! – сказал Абросимов и потащил малолетнего злоумышленника туда, откуда доносились все эти «щелк!», «щелк!». – Товарищи… вот еще один враг народа! Какие есть предложения?

– Исполнить! – успел первым высказаться отец. – В расход!

– Исполнить!.. Исполнить!.. – согласно закивали головами пахнущие порохом и кровью чекисты. – Шлепнуть негодяя, и весь разговор!

Швец почувствовал, как вся его жизнь перетекла в одну точку и сконцентрировалась где-то у основания черепа… Успел ощутить, как его мощным рывком бросило вперед… и тут же очнулся, придя в себя наконец после нескольких суток беспамятства.

• Предыдущая
• 39/74
• Следующая