К истокам слова. Рассказы о науке этимологии - Откупщиков Юрий Владимирович - Страница 64

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая

Эти и другие приведённые ниже примеры, взятые из книги К. И. Чуковского «От двух до пяти», показательны во многих отношениях. Прежде всего, в детских сопоставлениях наиболее ярко вырисовываются основные особенности народной этимологии, хотя, разумеется, нельзя детскую этимологию полностью отождествлять с этимологией народной. Во-вторых, ошибочность детских этимологий не вызывает никаких сомнений, и раскрытие ошибки, как правило, не требует подробных и сложных объяснений. Наконец, здесь легче, чем в других случаях, выделить различные типы народной этимологии.

В примерах со словами секретарша и прогульщик этимологическая связь с секрет и прогулка была установлена в общем правильно. Только в первом случае эта связь не является непосредственной, и определена она может быть лишь на материале в конечном счёте латинского языка, из которого эти слова были заимствованы через посредство западных языков.

Сравните, например, франц. secret [секрe] ‘тайна, секрет’ и ‘тайный, потайной’, secretaire [секретeр] ‘письменный стол, бюро (с потайными отделениями)’ и ‘писец, секретарь’. Таким образом, ошибка в данном случае заключалась в том, что слова секрет и секретарь (секретарша), действительно связанные между собой длинной цепью промежуточных этимологических звеньев, были поставлены в прямую этимологическую связь, которая у этих слов отсутствует.

Иная картина наблюдается в случае со словами прогулка и прогульщик. Здесь главная ошибка — семантического характера. Связь между словами прогулка, прогульщик, прогул и прогуливаться ни у кого не вызывает сомнений. По слова прогульщик и прогул имеют особую смысловую окраску: они относятся не к тем, кто гуляет или прогуливается, а только к людям, которые по неуважительным причинам не являются на работу или на учебу.

Если прогульщик в рабочее время спит, сидит в кино или читает детективный роман, он не перестаёт быть от этого прогульщиком (слово это, как мы видим, подверглось частичной деэтимологизации).

Иного порядка этимологические ошибки наблюдаются в случаях лодырь — ‘человек, делающий лодки’ или спец — ‘человек, который любит поспать’[128]. Во всех этих случаях слова, между которыми предполагается этимологическая связь, на самом деле в плане своего происхождения не имеют между собой ничего общего. Как ни убедительно выглядит словообразовательный ряд:

писать — писец

играть — игрец[129]2

читать — чтец

лгать — лжец

спать — спец

— последний случай к этому ряду явно не относится. Слово спец представляет собой сокращение от специалист. А последнее слово в конечном счёте восходит к латинскому specialis [в средневековом произношении: специaлис] ‘специальный, особый’ в свою очередь связанному с латинскими же словами species [спeкиэ: с] ‘вид, разновидность’ и specie [спeкио:] ‘вижу, смотрю’. Таким образом, слова спать и спец в этимологическом отношении никак между собой не связаны.

Во всех только что рассмотренных примерах из детской этимологии то иди иное объяснение происхождения слова не приводило, однако, к его искажению. Но не во всех случаях слово поддаётся народноэтимологическому истолкованию в том виде, в котором оно существует в языке. А поскольку объяснить непонятное слово всё-таки хочется, в него нередко вносят искажения типа копатка или мазелин, которые свойственны далеко не одному только детскому языку.

Примеры со словами спинжак, полуклиника, попусадик относятся к тому же самому типу. Но эти и подобные им неграмотные диалектные и просторечные формы не исчерпывают всех примеров такого рода. Более того, народноэтимологическке изменения слов можно наблюдать даже в литературном языке, причём такие случаи совсем не являются редкими.

Древнерусское слово свљдљтель было образовано от глагола вљдљти ‘знать’ и означало оно человека, который что-то знает. В настоящее время мы говорим не «сведетель», а свидетель и связываем это слово не с глаголом ведать, а с глаголом видеть, воспринимая его в значении ‘очевидец’ (тот, кто что-то видел). Старую связь с глаголом ведать сохранили до сих пор, например, белорусское свeдка и сербское свeдок ‘свидетель’.

В русских дипломатических документах конца XVII-начала XVIII века можно встретить слово уедиенция, явившееся результатом народноэтимологического переистолкования латинского по своему происхождению слова аудиенция (под влиянием уединиться, уединение). В белорусском языке было отмечено слово сљкуцыя. этимологически гораздо более выразительное, чем латинизм экзекуция.

Латинский глагол vagari [вагa:ри:] ‘бродить’ имел суффиксальное производное vagabundus [вага: бyндус] ‘бродячий’, которое в итальянском языке дало vagabondo [вагабoндо], а в испанском — vagabundo [вагабyндо] ‘бродяга’. Редкий суффикс — bundo в испанском языке был «исправлен» на — mundo, а слово vagamundo стало восприниматься как сложное, образованное от vagar [вагaр] ‘бродить’ и mundo [мyндо] ‘мир, свет’. Так в результате народноэтимологического изменения испанское слово vagamundo приобрело значение ‘бродящий по свету’.

При рассмотрении этимологии различных слов учёным постоянно приходится иметь в виду возможности подобного рода народноэтимологических переосмыслений, которые зачастую сильно затрудняют исследование, ибо подменяют реальные древние этимологические связи связями вторичными, надуманными.

Но народная этимология оказывает своё воздействие не только на представления людей о происхождении слова. Ошибочное этимологизирование тесно связано также и с практикой, в частности с практикой правописания. Хорошо известны типичные школьные ошибки, вызванные тем, что сомнительное в орфографическом отношении слово сопоставляется с другим, этимологически с ним не связанным. Но особенно трудными обычно оказываются иностранные слова, вообще лишённые этимологической поддержки в рамках родного языка. Именно поэтому при написании таких слов нередко опираются на другие «похожие» слова иноязычного происхождения. Так возникают ошибки, которые в известной мере сродни народноэтимоло-гическим искажениям слов: «инциндент» и «прецендент» вместо правильного: инцидент, прецедент (под влиянием слов типа претендент), «компрометировать», «константировать» вместо компрометировать, констатировать (влияние слов типа регламентировать, Константин).

Нигде, пожалуй, народная этимология не получила такого широкого распространения, как в истолковании собственных имён. Начинает, например, студент университета изучать латинский язык. На одном из первых занятий он узнаёт, что слово ira [u:ра] означает по-латыни ‘гнев’. И сразу же пытается связать это слово с русским именем Ира, Ирина, «объясняя» последнее значением латинского слова. На самом же деле, имя Ирина было заимствовано из греческого языка, где слово eirene [эйрeне:] означает ‘мир’ (в новогреческом произношении: [ирuни]). Это слово ещё древними греками употреблялось в качестве имени собственного: Eirene — это Ирина, богиня мира.

На каждом шагу подобные «этимологии» встречаются при объяснении географических названий. Многие топонимы отличаются исключительной древностью. Одни из них уже давно утратили этимологические связи в языке, другие этих связей никогда и не имели, так как они были заимствованы из других языков. Но стремление как-то объяснить эти непонятные названия часто приводило к появлению самых нелепых «этимологий» и даже целых легенд, нередко «подкрепляемых» ссылками на действительные исторические события.

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая