Жизнь вверх дном - Пфлаумер Инга "Warda" - Страница 11
- Предыдущая
- 11/27
- Следующая
– Ты прям как с картинки «вся мода сезона в одном флаконе», – приветствовала меня Ласкина.
– Ты еще поиздевайся, – буркнула я.
Мы встретились на автобусной остановке. Дождь прекратился, оставив улицы грязными, а меня расстроенной. Из витрин магазинов на меня уставились стройные манекены в недорогой, но идеально сидящей одежде. Я с тоской посмотрела на старые коричневые полуботинки с коротким толстым каблуком. Ничего-ничего, пора привыкать, это теперь мой новый имидж.
– Настька, перестань страдать. Я уже, блин, готова поверить, что тебе действительно нравились синяки от костлявых лап Рельсы, дебильные помпоны и вонючий спортзал.
– Да при чем тут спортзал, просто… – Я осеклась. Ну и что я собиралась ей объяснять? Как круто стоять наверху пирамиды, гордо глядя на народ? Но это же вранье, там одна мысль в голове: только бы не упасть, только бы не упасть! Или как прекрасно дергать ногами под кричалки?
– Что просто? – Ласкина нетерпеливо тряхнула хвостиками.
Ей не объяснишь. Она же неформал, для нее все эти песни-танцы пустой звук в лучшем случае и похоронный марш в худшем.
– Просто все.
– О, только не надо про Стаса. – Ленка умоляюще сложила руки. – Ты когда уже повзрослеешь?
– При чем тут взросление? Я вообще не понимаю, чего вы все его так не любите!
– Потому что у нас есть глаза! Козарева, он тупой, понимаешь? Да и то ладно, не всем же блистать, но он тупой и с самомнением. «Ну, я типа тут крут, я умею вот так и так, а ты ваще тут кто, и тебя тут не стояло».
Я подозрительно посмотрела на Ленку. Она что, хочет сказать, что быть крутым – плохо?
– Парень и должен быть крутым.
– Ты забыла добавить, что еще он должен быть тупым и водить какой-нибудь «Майбах». «О да, детка, потанцуй со мной!» Тебя не тошнит? Меня тошнит. Впрочем, чего это я – лбом стены не прошибешь. Хворостиной обуха не надсадишь.
– Что? Кого куда не посадишь? Ленка тяжело вздохнула.
– Насть, ну неужели ты не видишь. У него же самомнение выше Рельсы. После каждой ссоры со своей Лепрой он обязательно к кому-нибудь подкатывает с видом «смотри, сколько счастья тебе привалило», мужественный напор, блин. И когда его отшивают, так искренне удивляется, прям сердце разрывается.
– А ты это откуда знаешь? – В моей голове зашевелились нехорошие мысли.
– Оттуда. Но ничего, теперь до него дошло, что лучше среди малышни рыбачить, малолетки в обморок хлопаются от одного его взгляда, там больше ничего не надо. Последней в «перерыве» была Наташка из восьмого! Он так до младших классов скатится.
– Если кто-то его и отшил, то это только от страха перед Красавиной.– Да-да, нет девушки, способной устоять перед его медвежьим обаянием. Все, нам на следующей выходить, поднимайся.
Так, изрядно помесив сентябрьскую грязь, мы снова оказались на репетиции. Перед входом в школу Ласкина подкрасилась, натянула самую готичную из своих улыбок и поправила браслеты. Ну да, ударник чего-то там, как я могла забыть.
Уроки, видимо, уже закончились. По коридору нам навстречу, вяло помахивая тряпкой, шла уборщица.
– Идите через верхи, нечего тут топтать!
Ленка потащила меня на лестницу – мы поднялись на второй этаж, потом спустились к подвалу вышли в маленькую дверь и снова оказались на улице.
– Не боись, я не Сусанин, – засмеялась Ленка в ответ на мой недоуменный взгляд. Мы прошли по двору и оказались у другого входа в актовый зал. Надеюсь, назад нас человеческими дорогами выпустят, иначе я тут заблужусь, придется вызывать спасателей и прочих пожарников. Прекрасное окончание чудесного дня.
«Меланхолики», или как их там, вяло шатались по сцене. Ленка тут же побежала к ним, бросив меня посреди пустого зала. На улице снова начался дождь.
Все было плохо и неправильно. Я села поближе к окну и закуталась в пальто – ощутимо дуло.
– Может, тогда и собираться начнем после того, как каждый удосужится выучить свою партию? – долетел до меня знакомый голос.
– Колхоз – дело добровольное. Я же не могу заставить их заниматься дома, – оправдывался невысокий длинноволосый парень в разорванных джинсах и футболке со смешным зайцем.
– Тогда сиди и прямо тут с ними разучивай. Раф, сто пятьдесят раз гонять одно и то же место, потому что Лиса каждый раз пропускает вступление – это убийственно.
Сергей повернулся в сторону той самой девушки, что недобро косилась на Ласкину. Как и в прошлый раз. Ленка же во всю трещала с ударником, напрочь игнорируя Лису. Интересно, отчего у нее такое прозвище – она вроде не рыжая.– Лис, давай еще раз со вступления. – Мелкий потянулся к гитаре. – Остальные могут пока прогуляться, покурить и так далее. Пьянствовать пока нельзя.
Ленка и Ударник ушли во двор. Судя по тому, каким взглядом их проводила эта самая Лиса – что-то будет. Нехорошее. Удивительно, как она флейту не сломала, или как там называется этот инструмент у нее в руках.
Певец, или как его – солист? Или вокалист? Вокализ? Не суть. Кем бы он там ни был, этот почти лысый мальчик, тут же уселся на первый ряд и начал о чем-то беседовать с девочкой в широченных штанах и футболке размеров на пять больше. По крайней мере, я думаю, что это была девочка. Или ну очень худой мальчик с хвостиком.
Лиса с флейтой и Раф с гитарой остались на сцене. Она то и дело отвлекалась, чтобы посмотреть в сторону выхода на улицу, очень ее моя Ласкина интересует, видимо.
– Скучаешь? Не против, если я сяду? – Сергей указал на место рядом со мной. Странный он все-таки, спрашивает еще. Я пожала плечами.
– Не любишь повторений? – выдавила я.
– В смысле?
– Ну, в смысле повторять одно и то же, пока Лиса вовремя не вступит, – пробормотала я. И чего мне не молчится? Мало того, что я подслушиваю, так еще и открыто в этом признаюсь.
– А, это… – Он улыбнулся. – Кто их любит. Но иногда в них есть смысл – выучить сложный пассаж или добиться определенного звучания, а иногда совершенно нет. Это второй случай.
– Понятно.
Вообще-то мне, конечно, ничего не было понятно, но сегодня я уже столько раз показывала собственную тупость, что запас исчерпался. К сожалению, не тупости, а показов.
– А Раф – это его имя? – Не то чтобы мне было действительно интересно, но не сидеть же молча.
– Нет, по паспорту Раф – Николай. Просто у него прозвище Рафаэль, – полагаю, в честь Рафаэля Санти.
– Это еще кто?
– «Сикстинская Мадонна», «Обручение Марии», «Сон рыцаря»…
– А, да, маме эта Мадонна очень нравится.Судя по звукам, дождь усилился. Ленка вся промокнет.
– А меня из группы поддержки выгнали, – неожиданно пожаловалась я. Не-а, не кончился запас-то.
– За что?
– За тупость. Пожизненную.
Он рассмеялся. Я отвела взгляд от окна и недоуменно уставилась на Сергея. На его лице играла широкая улыбка.
– По-моему, ты слишком самокритична. Наверняка дело в чем-то другом.Настала моя очередь пожимать плечами. Если я начну рассказывать ему эту историю, опять разрыдаюсь, водостойкая тушь не выдержит, и все такое. Конечно, в таком виде меня тут стопудово за свою примут, но зачем мне такое счастье?
– Тебе там очень нравилось?
Почему они все меня об этом спрашивают? Какая разница-то. Даже если нет, я что, должна вздохнуть с облегчением?
– Не очень. Но все равно обидно. Вот Женька считает, что все это мартышкин труд, но даже если так, он же не становится от этого менее трудом. Сколько я возилась с этим переворотом назад – сказать страшно. А сделать еще страшнее – как представишь, сколько всего можно сломать в падении…
– Женька? – переспросил Сергей.
– Моя лучшая подруга. Она феминистка и все такое.
Я ждала, пока его лицо скривится. Парни всегда так реагируют на слово «феминизм». Он уже наверняка представил себе страшную, никому не нужную Женьку с лошадиной челюстью, в очках и с косой. Уж не знаю, на голове или в руках.
– Феминистка? Солидно. Ее бы к нам в училище.
– А что там?
– Просто традиционно парней в музыкальных заведениях меньше, поэтому к ним более предвзятое отношение. В хорошую сторону предвзятое. Иногда это бывает действительно неприятно, когда ты получаешь что-то не потому, что ты этого достоин, а потому, что «мальчиков нужно беречь».
- Предыдущая
- 11/27
- Следующая
