Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. - Страница 66

• Предыдущая
• 66/101
• Следующая

Супруги, объединив содержимое урн в одно, выбирают в другую урну мерцающие угли угасшего костра. С этого момента урна начинает исполнять роль тлети.

Нагие пары покидают кострище, омывают в водах реки тела и следуют за ведуньей на колодесь. Они бережно несут в сосудах бесценный дар священного огня от рода белой расы.

Множество преданий связано с главной участницей брачного обряда на кострище – девушкой-томницей, предназначенной к супружеской жизни и экзаменуемой представителями гардара на готовность быть женщиной-матерью. Она именовалась росалка, поскольку один из главных моментов ее подготовки к миссии материнства – обязательное сорокадневное купание в росах с целью получить особую комбинированную энергию стихий (воды, земли, воздуха, растительного мира, пронизанного солнечным светом). Именно образ росалки послужил источником многочисленных сказаний о таинственных и жестоких русалках, обитающих у речных заводей и заманивающих мужчин в водные глубины. Характер такого рода представлений о росалках во многом обусловлен необычным таинством обряда и суровым, карающим запретом на участие в нем непосвященных или на его разглашение. Вместе с тем, как мы увидим далее, многие реальные элементы данного обряда вошли в народные сказания, хотя в силу устрашения приобрели не свойственный им фантастический ореол.

После соответствующей подготовки девушек к супружеской жизни и ведению самостоятельного хозяйства наступал срок выхода их на кострище. Начиная с периода весеннего равноденствия до первого летнего полнолуния девушек не обременяли насущными делами в племени матери, – они заняты приданым и собой.

В течение сорока рос, вечерней и утренней зари, они готовились стать членами нового племени. Кроме знаний, им необходимо быть физически здоровыми и закаленными.

На девичьем поле, близ тихой заводи, освободившись от всех своих покровов, девушки купались в росах, согревая себя подле горящих костров в танце. Они не искали защиты от ветра и не ждали защиты со стороны соплеменников – их обряд связан с великим таинством.

Единственное, что на теле росалок, – когтистые рукавицы, напоминающие лапу медведя, – они именовались варежа. Острые когти зверя выступали из рукавицы при сжатии пальцев внутрь ладони; пропитанные змеиным ядом, они требовали осторожного обращения. Именно этот атрибут брачного обряда, скорее всего, и объясняет тайну палеолитического захоронения медвежьих лап, о чем пишет в своей книге «Язычество древних славян» Б.А. Рыбаков. Известный исследователь полагает, что эти захоронения, олицетворяющие в сознании первобытного охотника столь нужную ему несокрушимую силу и крепость, – одно из первых проявлений того, как человек приобщался к сфере магии и заклинаний. Однако разве не убедительнее версия, что использованные «медвежьи рукавицы» после исполнения обряда закапывались в землю, потому что на них присутствовал змеиный яд, а контакт с ним очень опасен.

Танцуя вокруг костра, росалки отвечали на заданный вопрос представительницы гардара языком жестов. Среди этой танцующей группы невозможно распознать ведущего танец; даже ночные духи не понимали, в чем суть их жестов, их танца.

Нередко сведы – иноземцы, пытающиеся выведать, сведать тайны окской земли и специально приурочивающие свою торговлю к периоду брачных обрядов, – устраивали охоту за ночными прелестницами в расчете на легкую добычу, но натыкались на острые стрелы охраняющих их матерей. Иной раз, к великому своему страху, они находили исцарапанные, почерневшие трупы своих товарищей-смельчаков. Сведы считали, что их защекотали странные жительницы водоемов.

Попав в сети сведов, росалка гортанным криком взывала о помощи. Тогда на помощь своим дочерям приходили ополченцы. Созерцая из укрытия расправу над попавшими на вар (суд), сведы разносили страшную весть о народе, заживо пожиравшем их сподвижников.

Росалки нарекались именами в зависимости от принадлежности рода к гардару. Росалки гардара нара именовались гадюками, а гардара жиздра – газюлями.

Одно из главных действ брачного обряда на кострище – ритуальный танец, исполняемый юношами и девушками, – дун.

В этом танце использовался язык жестов и мыслей, концентрируемых в сердце и отраженных в глазах.

Вот как выглядит один из элементов этого танца при плавном выходе из хоровода танцующих девушек. Большой и указательный пальцы образуют кольцо. Правая рука приподнята, пальцы сжимают платок или косынку. Данное положение кисти внутренним образом помогает сконцентрировать желание и предохраняет от потери психической энергии.

В этот момент девушка высматривает партнера, – как правило, это и есть ее суженый. Жест левой руки едва заметным движением направляется парусным образом в сторону партнера, совершая кругообразные движения слева вверх направо, а правой рукой как бы подтягивает рукав. Далее пальцы левой руки перехватывают предмет из правой.

Положение кисти правой руки напоминает удерживание яблока за плодоножку. Это воображаемое яблоко предлагается партнеру в протянутую им ладонью вверх руку. Эти движения говорят о желании девушки принять обиль (семя) избранника.

Ритмы движений танца входят в ритм сердец, и наступает черед участвовать глазам. Наигранность в таком случае легко отличить от настоящей готовности любить.

Важный атрибут брачного обряда и свадебное платье, плетенное из крапивной пеньки, – верета (ср.: веретено).

Глубокой осенью, когда еще не лег на землю снег, женщины-матери заготавливали увядшую крапивную поросль. В специально оборудованных приспособлениях – мялках – мяли сбор; трепали кудель от кострики; крапивное волокно сучили для основ нити, идущей вдоль полотна. В набивку использовалась нить более высокого качества. Полученная ткань не подлежала дальнейшей технической обработке и в суровом состоянии шла на изготовление верета.

Ткань изготавливалась матерью для своей дочери на пошив свадебного платья. Крапивная холстина по окончании работы срезалась с запасом с ткацкого станка, с длинными нитями для последующей заправки, снималась из заправки, сматывалась на скалку. Основа служила в дальнейшем для продолжения ткацкой работы. Это символизировало преемственность нити последующим поколениям – от предков к потомкам, от матери к дочери. Дочь в свое время, заправив нить положенную некогда ее матерью, продолжала ткать ткань для свадебного платья своей дочери.

По прибытию дочери после ночи первуна на колодесь с кострища родители обряжали дочь в верета. Это платье надевалось на обнаженное тело.

Прибыв с мужем в выстроенное им селище, после поклонения огню своего племени, женщина-молодка целый месяц не снимала с себя платье, до срока вывода ее ведуньей, – это ее родник вновь образованного племени. Предание гласит: «Повторное облачение в свою верета сулит вдовью жизнь». Поэтому надетое родителями (матерью и отцом) платье снималось ведуньей у родника, из которого предстояло пить воду и растить своих детей. Там, близ целительных, прохладных вод, молодка выстилала на землю свое платье и, присыпав его землей, обильно поливала.

Этот обрядовый процесс – оберег молодой семье, хранящий ее от всех невзгод и болезней. Вплетенные матерью свежие корешки и приклеенные к ткани платья семена крапивы прорастали. Это означало сильную новую жизнь плода в чреве молодки и привязанность к земле своего мужа.

Грубая ткань, надетая на нагое тело, создавала ощущение тепла за счет остаточных влияний растения. Женщина должна запомнить это состояние и пользоваться им как средством защиты от всех невзгод.

Кормящие матери с целью оберега себя и младенца надевали и носили подгрудный корсет. Набедренные пояса и даже чулки из крапивной ткани благотворно влияли на гормональное развитие, – эти изделия также назывались верета.

Рожденный ребенок, имеющий отношение к периоду носки матерью верета, именовался крапивным семенем или подкрапивником. Он же являлся первуном на свет.

Половая культура в обществе белой расы основывалась на глубоких, проверенных опытом знаниях о составе и функциях женского и мужского организмов. В первую очередь это касалось детородных органов. Окская культура сумела преодолеть поверхностный физиологическо-чувственный взгляд на природу и на назначение половых органов женщины и мужчины, свойственный большинству не только примитивных, но и развитых мифологий мира. Таинство соития, зачатия, беременности, рождения ребенка с помощью обряда вплетено в природный и космический циклы и воспринималось как самое естественное явление, имеющее вместе с тем глубокий духовный смысл. В силу этого чувства, сопровождающие процесс продолжения рода, отличались особой психофизической интенсивностью и просветленной экстатичностью.

• Предыдущая
• 66/101
• Следующая