Молодые годы короля Генриха IV - Манн Генрих - Страница 90

• Предыдущая
• 90/147
• Следующая

Ну, как тут опять не перепугаться! Каждую минуту что-нибудь новое. Вот онуже успел попривыкнуть к обществу этих молодых людей: после встречи с ними онготов даже отбросить некоторую предубежденность против дворянского сословия иего нравов и отнестись более миролюбиво к замку Лувр, на который, может быть, ине совсем справедливо попы так усердно призывают громы небесные. Да, при двореесть и кое-что хорошее, короля можно понять. Я, Эртебиз, не вижу ничего, что бызадевало мое чувство благопристойности. В оба следующих покоя он входил ужегораздо увереннее. Увидев обнаженную статую, Эртебиз даже подтолкнул локтемодного из своих новых друзей. Но вот они перед третьей дверью. — Сударь, —говорят ему, — вас просят войти и открыть пошире глаза!

— Соблаговолите смотреть и все примечать, — еще раз настойчиво напоминаютони, причем каждый из них распахивает одну половинку двери. Эртебиз делает шаг,и двери за ним захлопываются. Он в сумеречной комнате, дневной свет скупопроникает в окна, прикрытые тяжелыми шторами; теплится ночник. Бельевщикпостепенно начинает различать очертания предметов, особенно явственно видит онкровать. Полог откинут, кто же там спит? Он отваживается сделать еще один шаг,ведь ему разрешили и даже советовали смотреть во все глаза. Но тут волосы унего встают дыбом, дрожь пробегает по всему телу, и он падает на колени.

Король! Собственной особой! По одним губам — и то узнаешь; но его величествокосится на него угрюмым глазом, не повертывая при этом лица. В точности так жесмотрит он из глубины кареты одним глазом, когда ему кланяются. Но здесь неткареты, Эртебиз, берегись. Здесь перед тобой королевское ложе. И твой корольглазом подает тебе знак — смотри, дескать, кто рядом со мной лежит.Оказывается, королева. Можешь сколько угодно щипать себя за ногу, все равноперед тобой королева, ее белобрысые волосы, ее острый нос. Ты удостоенлицезреть королевскую чету, ты избран. Ее величество повертывает голову наподушке, чтобы ты видел и другую половину ее лица. И она лежит рядом с еговеличеством королем, совершенно так же, как кума Эртебиз, которую каждый знает,лежит рядом со своим верным муженьком в супружеской спальне позади лавки. Всеочень просто, хотя и диву даешься, словно бог весть какое чудо увидел: этого непокажут и одному на тысячу, только тебе.

Благоговейно складывает он руки на груди и опускает взоры, дабы незлоупотребить оказанной ему честью. Кто-то касается его плеча. В своем умилениион не заметил, как открылась дверь. Продолжая стоять на коленях, Эртебиз,пятясь, удаляется из комнаты. Давешние молодые люди протягивают ему руку, чтобыпомочь подняться. Им понятно, насколько он потрясен, и они сообщают, чтотеперь-то и настало время хорошенько подкрепиться. Стол накрыт в проходе междугалереей и лестницей, место, так сказать, весьма публичное. Его усаживаютперед единственным прибором. Мажордом поднимает жезл, и тут входят повара: всенесут серебряные миски не меньше как по восьми фунтов весом, а в них всякаярыба, мясо, пироги. Вино льется к нему в стакан из посудин рубинового стекла сзолотым носиком; кроме того, за стол подсаживается хорошенькая девица. Онзнает, что хорошенькая, хотя не поднимает глаз от полной тарелки. — Эртебиз! —восклицают зрители, которые попадают сюда и со стороны лестницы и со стороныгалереи. Они останавливаются на почтительном расстоянии от его стола,вытягивают шеи, повторяют «Эртебиз!» и удаляются на цыпочках.

— Вы знаменитость, господин Эртебиз, — раздается льстивый голос девушки. —Дозвольте попросить вас об одной милости: когда выйдете из замка и будетерассказывать обо всем, что здесь с вами приключилось, не забудьте и меня. Ямадемуазель де Лузиньян.

Услышав это знаменитое, прямо легендарное имя, бельевщик горестно вздохнул.Это было уже слишком. Уже давно все было слишком, и под конец он дажезагрустил, вместо того чтобы возгордиться. Эртебиз бросил на зрителей стольмрачный взгляд, что они неслышно удалились, иные отвешивая поклоны. А ему и вголову не могло прийти, что они просто исполняют заученные роли. И он ни за чтобы не признал, будто рыба, которую приказал подать ему король Франции, былавчерашняя, а пироги и того старше. Вино взяли из соседнего трактира, дома онпил получше; впрочем, последнее не совсем от него укрылось. Он никак не хотелверить, выпил несколько стаканов и нашел его еще хуже. Оставалась мадемуазельде Лузиньян, но она тоже была поддельная. Просто мадам Екатерина отправила однуиз бедных дворянских девушек своего «летучего отряда», чтобы она обработаласкромного горожанина. И первое, чем следовало ошеломить его, — это громкое имя.Все же несколько стаканов кислого вина сделали свое дело, он набралсяхрабрости, подмигнул полуобнаженной женщине и уже потянулся к ней.

Эртебиз так и не понял, почему вдруг свалился со стула.

Бельевщик был кругленьким коротышкой с багровым лицом и седеющей головой.Таким он увидел себя в зеркалах, когда выползал из-под стола. Фрейлина исчезла,чему он, однако, не удивился. И тут в его душе родилась непоколебимаяуверенность, что его надули, надули решительно во всем. И он положил обо всемэтом непременно рассказать своей улице. А его приключение пусть пойдет напользу Лиге и ее вождю! Правда, он еще не знал, как выберется отсюда. Все еготеперь покинули — зрители, девица, повара, величественный мажордом, дажеизящные дворянчики, а ведь прикидывались его друзьями. Ему самому пришлосьотыскивать дорогу: по безлюдным переходам он добрался до какого-то подвала,забитого солдатами, и они схватили его за шиворот. Уж тут не было никаких«господин Эртебиз», они попросту вытолкали его в Луврский колодец, а затем намост. И молодцы из охраны его теперь знать не хотели: солдаты грубо допросилиего, вывернули ему карманы, дали пинок в зад, и он вылетел из замка.

Эртебиз предусмотрительно не рассказал солдатам о том, что видел в замке.Впрочем, он и сам начинал сомневаться, так ли все это было. И чем дальше он шелпо городским улицам, тем невероятнее и подозрительнее казалось ему всепережитое. Подобные истории не для него; а здравый смысл подсказывал, что тутне обошлось без козней диавола. Бельевщик решил, не откладывая, сходить кисповеди. Тем, временем он добрался до улицы, где жил, и все соседи вышли емунавстречу из своих домов, он же поспешил укрыться в собственном и лег впостель. Госпожа Эртебиз принесла ему глинтвейна.

Лишь спустя два часа — ибо это был кремень-человек — супруге удалось выведатьвсе, что с ним приключилось. Вечером стало известно всей улице, а на другойдень — всему Парижу. Начали приходить люди из других частей города, они хотелиуслышать от него самого, что король спит с королевой. Это явно шло на пользукоролевской власти и подрывало Лигу, почему поп Буше начал в своих проповедяхгромить Эртебиза, уверяя, что он подкуплен и что он орудие сатаны. Однакокоротышка-бельевщик настаивал на своем, ибо с течением времени он сталгордиться этим приключением и был теперь более убежден в том, что все этодействительно произошло, чем в день события.

— Эртебиз, что же ты, на самом-то деле, видел?

— Его величество король лежал на своей золотой кровати, в золотой короне, арядом с ним лежала ее величество королева, прекрасная, как утренняя заря. Всеэто истинная правда, готов поклясться в мой смертный час.

Он повторял потом то же самое в течение тринадцати лет. Тем временем делодошло до того, что короля умертвили, а его преемник, Генрих Четвертый, носившийто же имя, вынужден был побивать в сражениях своих же французов, иначе онипопали бы в лапы Габсбургов. Лига для украшения своих процессий выпускала наулицы нагих женщин, и они плясали. Их развращенность была ужасна, а в своейкровожадности они доходили до смешного. Коротышка-бельевщик, известный всемугороду благодаря своему рассказу, был не первым, но и на него бешеные бабынабросились, как на врага святой церкви: — Вон Эртебиз, это он видел, как Валуавалялся со своей потаскухой!

И сотни босых ног затоптали Эртебиза насмерть.

У королевы Наваррской был собственный двор: в нескольких маленьких покоях повечерам собирались ее подруги, ее поэты, музыканты, гуманисты и поклонники.Здесь служили одному божеству — Марго, и незачем было подглядывать в щель междупортьерами, как на празднествах, устраиваемых ее братом, королем Франции. Еедорогой супруг, король Наваррский, однажды вечером застал Марго играющей наарфе, а какой-то поэт читал сочиненные в ее честь благозвучные стихи; в мирепоэзии она именовалась Лаисой, была куртизанкой и властвовала над людьмиблагодаря своей красоте и учености. Марго-Лаиса сидела в кресле, на возвышении,и во всем ее облике было то совершенство, к которому она неизменно стремилась.По бокам стояли еще два кресла, и в них сидели госпожа Майенн и герцогиня Гиз.У ног богини и подле двух других муз расположились менее важные особы,служившие, однако, необходимым дополнением ко всей этой картине. Ее обрамлялидве увитые розами колонны, между которыми лежал большой светлый ковер свышитыми на нем образами мечтательной весны. Глубоким миром и ясностью духавеяло от этого зрелища, и поэту, стоявшему перед тремя женщинами, оставалосьтолько воспевать их, причем он слегка откидывался в сторону и вытягивал руку,словно шел по шаткому мостику, переброшенному через пропасть.

• Предыдущая
• 90/147
• Следующая