Мельин и другие места - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 16

— У нас уже были цари — тираны, их свергли сто лет назад. Народ не даром восставал. Правитель может быть умным, а может глупым и безвольным, это как рулетка, что выпадет. А расплачиваются подданные. Нет, я верю, республика, несмотря на все свои недостатки, лучшее решение. — безапелляционно заявил Кай. Консул был воспитан на идее республики, и фанатично предан ей. — Верю, всё измениться к лучшему.

— Нет, брат мой, Комнинус прав. Посмотри, в Мельине сто лет республика. И все эти сто лет мы, люди, лишь защищаемся, все наши земли, кроме тех, что завоеваны под твоим началом, все земли отбили у Гномов, Дану и прочей нелюди, наши предки. Цари-тираны, кто знает, если бы ни тирания, что стало бы с людьми… — в последнее время Марк стал сторонником монархии.

— Ты говорил о глупых правителях, Кей, — перебил Марка Комнинус, — все зависит от правильного воспитания будущего правителя. Нужно с пелёнок воспитывать в нём владыку, избавлять от ненужных, опасных эмоций и волнений. Подбирать правильных учителей, быть последовательными и твёрдыми. Людям нужен живой непогрешимый Бог. Идеал. Опора. На земле его нет, создадим сами. — Страза рассуждал о воспитании ребёнка как о дрессировке животного.

— Спасибо тебе Марк и тебе Комнинус, вы самые близкие для меня люди. Спасибо, что попытались отвлечь меня от тяжелых раздумий. Но хватит…. Оставьте меня одного. Завтра я должен выступить перед Сенатом, все ждут моей речи. С одной стороны жена… сын… мои пленные легионеры… с другой этот проклятый эльфийский мирный договор, неприемлемый для империи.

— Ошибаешься Кай. Для кого-то из сенаторов он вполне приемлем. Извини меня старого циничного мага, но так ли дороги тебя жена и сын? Не перебивай, я понимаю, любовь, но для государства Людей ты ценнее, а любовь, ты ещё встретишь…. — в молодости Страза был добр, наивен и великодушен, но годы избавили мага от этих глупых вредных эмоций, сделали расчетливым и холодным.

— Дороги старый циничный маг, очень дороги. А государство Людей, — Кай усмехнулся, — в нашей армии немало талантливых легатов, которые давно заслуживают большего, чем командование одним легионом. К тому же, я дал слово, что вернусь. До встречи в сенате, Комнинус. — бросил на прощанье консул.

«Слово Кая Клавдия Басса, кто не сложит оружия через два дня, будут уничтожены!». Взбунтовавшиеся рабы отказались подчиниться — по всему Пенному Клинку выросли десятки тысяч виселиц. Легионы не щадили ни кого.

«Слово Кая Клавдия Басса, легионеры, я не отступлю, и вам не позволю. За нами мирные селенья, наши матери и жены! Умрём, но не шагну назад!». Победоносное шествие хирда остановлено в дне пути до Шавера. Людские когорты вросли в землю, ручьи окрасились кровью, но через пять часов жестокой сечи строй хирда сломался и не один из карликов не ушёл с поля боя.

«Я присягал на верность республике, давал слово Басса, нет, друг, ты для меня сейчас просто изменник!». Попытка возрождения монархии, друг детства Кая во главе восставших. Верные консулу легионы входят в столицу. Люди убивают людей. Баcс присутствует на казни своего друга, это единственное, чем он может ему помочь. Крики четвертуемого изменника преследуют Кая в ночных кошмарах.

«Слово Кая Клавдия Басса, границы останутся неизменными, ниши поселенцы больше не станут селиться на ваших землях». Назревавший конфликт с Вольными, невыгодный никому кроме третьих рас, улажен. Консул лично следит за соблюдением заключённого соглашения.

Вокруг здания Сената, гигантского сооружения творения знаменитого архитектора Порция толпился народ. Зеваки заняли так же и все прилегающие улицы. Ещё бы такое событие. Знаменитый консул Кай Клавдий Басс вернулся из плена Дану. Что-то здесь не чисто, богомерзкая нелюдь просто так никого не отпускает. Вот, наконец, появляется кавалькада консула. Едва ли десяток всадников. Нет прежней пышности и представительности. Все двенадцать ликторов остались гнить в лесах под Ележином. Зеваки взволнованно шепчутся и указывают руками на консула. Голова Кая белая. Чёрные как ночь волосы за одну ночь поседели. Черты лица болезненно заострились, огромные тёмные круги под глазами, консул постарел, выглядит не на свои тридцать два года, а лучшем случае на все сорок. Только взгляд прежний гордый, суровый, несломленный.

Зал Заседаний. Сотни глаз внимательно смотрят на Кая. Он приветствует почтенный сенат и идёт к трибуне, которую полукругом окружают скамьи сенаторов.

Вчера, по прибытию в Мельин Кай Басс распечатал тюк, который везла запасная лошадь. Триста копий мирного договора предложенного Дану. По числу сенаторов. Условия: Мельин выводит войска с удерживаемой территории, граница остаётся старой по линии Шавер — Арсинум. Три года войны напрасно. Пятьдесят тысяч солдат погибли зря.

В зале молчание. Все ждут его слова.

— Сенаторы, вы все здесь собрались, чтобы выслушать меня. Кая Клавдия Басса, второго консула. Вы знаете о трагедии под Ележином. О поражении, которое случилось по вашей вине. Молчите, не перебивайте! — кулак консула ударяет по трибуне — Я попал в плен. Позор для консула республики. Дану отпустили меня, чтобы донести до вас мирный договор. Не спешите обвинять меня сенаторы, в плену моя жена, мой сын, я немало отдал Мельину, и имею право требовать от него ответных даров. Уговорю вас подписать договор, мои близкие и тысяча пленных солдат останутся в живых, вернуться домой. Вы все читали договор, Мельин ничего не теряет, возвращается к прежним границам, ни дани, ни торговых уступок. Я должен склонить вас к согласию, но не стану. Я — Кай Клавдий Басс, гражданин, патриций, консул Мельина, с двадцати лет служу республике. Клялся отдать ради неё жизнь. Время выполнить клятву. Этот мирный договор не приемлем! — громовой голос консула, привыкшего командовать легионами, разноситься по залу заседаний, — Договор должен быть отвергнут! Мы три года дрались и умирали ради Мельина, пятьдесят тысяч только погибших. Эту кровь нельзя забыть, нельзя перечеркнуть. Мы не имеем права предавать своих мертвецов! Тех, кто отдал жизни ради всех нас, Люди! Сейчас я обрёк своих близких на смерть, мой род обрывается. Примите мою жертву, продолжите войну, раздавите остроухих, поставьте их на колени! Не ради меня, не ради себя, ради будущего, ради прошлого, ради погибших! Я был в плену, я видел их без масок, слышал их речи, стирал с лица их плевки. Мы ошибались, сотню лет пытаясь жить в мире с Нелюдью, забыли Берег Черепов! Для Дану мы звери, заклятые враги, мир невозможен, только передышка перед новой битвой! Или они нас, или мы их! В этом мире господствует сильный! Одна уступка как эта, и мы все медленно, но верно будем отступать к Берегу черепов, где Дану, исполнив старую клятву, сбросят нас в море! Я всё сказал сенаторы. Теперь вы решайте судьбу Мельина. — Кай замолчал, он был опустошён и измотан. Эта речь и ночные раздумья забрали все его силы. В голове вновь всплыл образ жены с сыном на руках. Консул прикусил губу, по подбородку потекла тонкая красная струйка.

Сенаторы зашумели. Но Кай не слышал их. Для него всё было как в тумане. Он не знал, сколько времени длилось это странное забытьё. Его заставил очнуться знакомый голос.

— Сенаторы! Мы выслушали горячую речь Басса, — обращался к патрициям первый консул Марий, невысокий мужчина с рыхлым жирным телом и лицом, изуродованным дурной болезнью, именуемой в народе — «безносица». — Речь его убедительна, тем более что консул испытал на себе все тяготы плена Дану. Но именно по этой причине к ней не стоит относиться столь сёрьёзно. Басс жаждет мести. Это его право. Но интересы Мельина выше желаний консула. — вдохновенно рассуждал Марий, отождествляя себя и свои интересы с Мельином. — Мир, предложенный Дану, перечёркивает достигнутые ранее победы, это так, но в нынешней ситуации он выгодней, чем продолжение войны. Тем более, что вновь зашевелились Гномы на границах, крестьяне не довольны высокими налогами на войну. Нам выгодней дружить с Дану, а не воевать. — Да именно так, дружить! — повторил он, видя, как заволновалась некоторые сенаторы. — Да и потери от разорванных торговых связей слишком высоки, — Марий держал в своих руках четверть северной торговли. Большая часть сенаторов одобрительно закивала.