Голова - Манн Генрих - Страница 33
- Предыдущая
- 33/132
- Следующая
— Ну, будет, — сказал Ланна, запыхавшийся, но довольный, и встал из-за стола.
Двери раскрылись, веселый разговор рассыпался по отдельным группам в гостиных. Толлебен и Кнак очутились рядом.
— Не курите это зелье, — покровительственно сказал богач. — Мое лучше. Будьте ко мне внимательны, тогда сможете получать его хоть ежедневно.
Чиновник заржал:
— Так и быть, возьму у вас сигару.
— Даже и деньги, — добавил Кнак. — Что бы там ни было, вы остаетесь человеком старой школы, консерватором до мозга костей. Но что вы скажете о вашем начальнике?
У Толлебена кровь прилила к голове.
— Ваш намек на взятые взаймы деньги…
— Тсс… — прошептал Кнак, движением плеч указывая на вынырнувшего откуда-то Мангольфа, и Толлебен притих.
— Ваш начальник позволяет себе выкидывать рискованные коленца, — снова начал промышленник, — Как бы он не оступился!
— А его демократические идеи! — Толлебен многозначительно завел глаза.
— Он дальновиднее вас: демократические идеи кое в чем обоснованы, — заявил Кнак. — Такие люди, как я, должны в конце концов получить доступ ко двору, пусть родовитые фамилии хоть на стену лезут. — Кнак загорелся. — А ордена! Неужели высшие всегда будут доставаться вам?
Дочь услышала его. Мангольфу удалось увлечь ее за одну из ширмочек, и он решительно повел на нее атаку; он встал из-за стола с более ясными намерениями, чем до обеда. Внутреннее влечение неудержимо толкало к нему фрейлейн Кнак; но она боялась непоправимого. Стремительно выскочила она из-за своего прикрытия.
— Папа, имей в виду, у моего будущего супруга непременно должна висеть на шее побрякушка! — Жеманясь и резвясь, сорванец спрятался под крылышко отца.
Мангольфу оставалось только наблюдать из-за ширм, как Кнак держал ее в отеческих объятиях перед носом Толлебена, словно желая придать тому решимости. Кнак, который пользовался скрытой помощью бедного личного секретаря не меньше, чем сам Ланна, предал и покинул его, точно так, как всегда будет поступать с ним Ланна в критическую минуту. Белла Кнак ускользнула от него, подобно Алисе Ланна. Перед выскочкой, обладавшим только талантом, неколебимо стояла стена единомышленников, соратников и соучастников власти. Никаким самым смелым штурмом ты не одолеешь ее, долголетней службой ты незаметно проберешься в их твердыню, но ты не победишь, тебя только будут терпеть! Во рту у Мангольфа был вкус желчи; он искал лишь благовидного предлога выбраться из-за ширм, как вдруг подошедший слуга попросил его к его сиятельству.
Графиня Альтгот восседала в том углу гостиной, что примыкал непосредственно к комнате с панелью. Иностранный дипломат сидел, пожалуй, слишком близко от ее колен, но не это смутило ее, когда Мангольф, проходя мимо, заглянул за скрывавшие их пальмы. У Мангольфа самого было горько на душе, а потому он понимал Альтгот. Она делала вид, будто охраняет совещание у статс-секретаря и удерживает подле себя иностранца. Но ее больше всего интересовали Терра и графиня Ланна, за которыми она наблюдала из-за пальм. Она страдала, о, Мангольф ее хорошо понимал, она терпела все муки, какие испытывает трусливый расчет при виде свободного безрассудного чувства. У ее юной питомицы, с которой она изо дня в день невольно сравнивала себя, были дерзкие и необычные отношения с безвестным пришельцем. А она оберегала какое-то совещание.
То же, что испытывала Альтгот к своей юной подруге, испытывал и Мангольф к Терра, совершенно такую же ситуацию создавала судьба между ним и Терра. Он даже чувствовал себя старшим, хотя по годам был моложе, но разве мог бы он так непринужденно, как тот, с видом блаженного младенца, воспринимать незаслуженно свалившееся на него счастье? А Терра был слеп ко всему, он не замечал происходящего вокруг, как не замечал открытых дверей. Он не видел и Мангольфа. Зато подруга его глядела зорко. Уже переступая порог комнаты, где происходило совещание, Мангольф на своей спине ощущал ее враждебно пронизывающий взгляд. «Альтгот должна мне помочь, — подумал он и с поклоном уселся в стороне. — Мы союзники, и она это чувствует, у нее нюх, как у породистой гончей. Быть может, у нее уже готов план действий? Чего ей не хватает — это мужества, я его вдохну в нее. На этот раз она может дать волю своим страстям, за свое положение в доме ей нечего дрожать. Наоборот: она застрахует себя у отца, если убережет дочь от опасного приключения и возьмет себе ее любовника. Она при этом только выиграет, как и я. Мы союзники».
Молодая графиня позволила Терра излиться в пылких признаниях, — еще не отболевшее унижение разожгло и взвинтило его, — тем не менее она находила его прямо невозможным: он ничего не видел и не слышал, кроме нее и себя. Она многозначительно указывала ему на открытые со всех сторон двери: по коридору прошел Кнак. Но на него ничего не действовало, тогда она стала вдруг очень внимательна, улыбка исчезла с ее лица, она подумала, что многие флиртовали с ней, но еще никому не казалось, будто во всем мире существуют лишь они одни. Если это не флирт, что же это тогда?
— Вы думаете, я о вас ничего не знаю? А на что существуют друзья? Один из них осведомил меня, — сказала она, явно волнуясь, и, увидев по его глазам, что он знает, кто этот друг: — Если отбросить все его экивоки, то вы будто бы опустившийся гений, не слишком щепетильный в денежных делах и… — ее взгляд испытующе устремился на него, — не очень благородный с женщинами. — И равнодушнее: — Теперь вы связались с каким-то подозрительным агентством.
— С этим покончено. — Он подкрепил свои слова решительным жестом, но сердце у него замерло. Деньги женщины с той стороны! «Неужели негодяй и об этом донес ей? Конечно, донес, иначе почему она меня с небес опускает на землю! Я у нее в руках». Он растерянно огляделся вокруг, то надувая, то втягивая щеки, несколько раз круто повернулся, словно отбиваясь от нападения. — Графиня, поверьте мне, — сказал он опять резким носовым голосом, — я познал все опасности жизни.
— Слава богу, вы увидели, наконец, открытые двери.
Он увидел: они находятся в центре, и только на них устремлены все взоры. Он даже удивился, что графиня Алиса так свободно себя чувствует на этих подмостках. Грациозными движениями она беспрестанно меняла место; то, заложив руки за спину, опиралась ими о стол, отчего грудь ее выступала вперед, то садилась на ручку кресла, поджав ноги, так что ее юные бедра красиво округлялись. А он только следил за ней, дивился, но сам был начеку. Через одну из дверей бросала на них искрометные взгляды фрейлейн Кнак и таращил глаза Толлебен. Графиня Альтгот неотступно прислушивалась к их словам, как ни рассыпался перед ней дипломат. Силы небесные! А из-за портьеры напротив угрожающе выглядывал не кто иной, как Мангольф.
— Графиня! — Он повернулся вокруг своей оси. — Мы мешаем делам государственной важности. Я не хотел бы показаться назойливым.
Она вытянула ноги и приняла серьезный вид.
— Что поделаешь, вы уже здесь. Если вы нечаянно услышите какую-либо важную тайну, от которой зависят судьбы Европы, то отвечать за это придется мне, — серьезно, покачав головой, сказала она.
— Я сознаю свое ничтожество, — повторил он, видя, что в комнате, где происходит совещание, Мангольф делает какие-то заметки. Мангольф, как подчиненный, сидел на некотором расстоянии от совещающихся. Но и Кнаку приходилось немногим лучше. Ланна, держа на коленях маленькую чашечку, помешивал в ней сахар и слушал. Говорил тот чопорный интриган, что показался в дверях столовой, то мимолетное, но многозначительное явление. Он и теперь держался таинственно, отставил настольную лампу и уселся так глубоко, что тело его нигде не выступало над креслом, повернутым спинкой к лампе, и сливалось с полумраком. Только когда он увлекался, скрюченная рука его попадала в полосу света, выражая ужас, недоверие, лукавство. Но вот резким движением высунулся профиль с крючковатым носом и крючковатым подбородком. Лишь вслед за тем к свету постепенно повернулось и все лицо — лицо чиновника с безупречным пробором, но за тенью носового бугра скрывались лишенные ресниц белесые глаза, словно отражающие бесцветные и быстрые видения, — а какие бездны коварства врезали все эти морщины?
- Предыдущая
- 33/132
- Следующая
