Серая эльфийка. Трилогия (СИ) - Кучеренко Владимир Александрович - Страница 31

– Да, магия, не иначе, – согласилась я. – Других объяснений нет.

В отличие от меня самой остальных такой ответ устроил.

– А куда ты хотела попасть, Оллика? – в очередной раз переврал мое имя Локоб. После чего остальные вдруг внезапно замерли и зашептались.

Не знаю, чем была вызвана такая реакция, но поняла, что сейчас от моего ответа зависит если не дальнейшая судьба, то слишком многое. Стараюсь осторожно подбирать слова, чтобы не получилось двусмысленности:

– Вообщето я мечтаю в ваших краях найти своего отца.

Удивление ребят усилилось. Ну что я такого сказала? Однако обижать меня пока не собирались, и я продолжила:

– Он весьма известный человек. По крайней мере, был им много лет назад, когда я родилась. Папа спортсмен, легкоатлет. Он выигрывал самые главные соревнования по бегу много лет подряд.

Теперь на лицах ватаги расплылись широкие улыбки. Подростки кивали друг другу и тихонько шептались, проговаривая уже третий вариант моего имени:

– Олика?.. Олика!.. Олика…

Ничего не понимаю. Стою и молчу.

– А сколько тебе лет, Олика? – спросил Локоб.

Снова наступила гробовая тишина. Интересно, при чем тут мой возраст?

– Тридцать было весной, – сказала я.

Мой ответ послужил началом грандиозного веселья среди туземцев. Ребята радостно запрыгали вокруг. Потом схватили меня за руки и с криками «Дядька Фатун! Ваша дочь нашлась! Олика вернулась!» потянули вверх по извивающей змеей тропинке.

До сих пор не соображаю, что происходит. Просто подчиняюсь судьбе и иду.

Глава 14

Если б ты только знала,

Как я тебя люблю.

Как сердце мое замирало

У гибели на краю.

Как образ родной сквозь годы

Увидел я с новой луной,

Как под церковные своды

Мечтаю пройти с тобой.

Тебя мне Господь назначил.

Где ты? Повсюду ищу.

Пусть жизнь я свою потрачу,

Но на судьбу не ропщу.

Не будет преградой вечность –

Я любовь сберегу. Подожду.

Не забуду тот летний вечер

И тебя – босиком по дождю.

Как только наступит ночка,

Во сне закричу, позову:

«Полина моя, мой Цветочек,

Где встретимся мы наяву?»

И верю: протянешь руки,

Прижмешься к груди, и тогда

Забудем невзгоды, разлуку,

Ведь будем мы вместе всегда!

– Я только твой, родная!

– Хороший мой, я твоя!

Полиночка, дорогая,

Как я люблю тебя! ^[1]

Парень еще раз перечитал стихотворение и сунул листок в карман комбинезона. Покажется странным, но с девушками молодому человеку не везло. От природы стеснительный Егоров в свои двадцать с хвостиком выглядел, как Ален Делон на пике своей популярности. Но даже с такими данными затруднялся найти ту единственную, рядом с которой хотелось пройти весь жизненный путь.

Одна не верила в любовь. Другая строила из себя жертву этого чувства. Третья была ничего, но курила (а таких Егоров презирал еще больше, чем имеющих эту привычку мужиков). Четвертая не хотела детей. Пятая еще чтото. Список можно продолжать еще долго. То есть женским вниманием парень обделен не был. Но вот серьезных отношений не получалось ни с кем. Может, это он такой неправильный?

Правда, была одна, которая идеально подходила. С ней всегда хорошо, весело, интересно. И главное, Полине он тоже не безразличен. Они даже признались друг другу в любви. Во сне. Там, где и проходили все их свидания.

Началась эта история около года назад. Егорову каждую ночь снился один и тот же сон: будто его из горящего танка вытаскивает и несет на плечах молоденькая санитарка. Фашистские пули свистят над головой, поблизости разрываются снаряды, а она тащит и приговаривает: «Потерпи, миленький, еще немножко осталось. Я сильная – дотащу, ты только не умирай». Но девушка не успевает, потому что ранение тяжелое, а медсанбат далеко. Со смертью наступало утро и пробуждение.

Так продолжалось несколько месяцев, пока парень с отцом не поехали в Прохоровку поздравить деда с Днем Победы. Старый Егоров в тот день показал внуку последнее письмо с фронта, написанное братом. В нем солдат радостно сообщал матери, что нашел ей хорошую невестку. Что после войны они с Полиной поженятся, построят дом рядом с родителями и будут жить долго и счастливо. Передавал привет младшему и обещал привезти велосипед. А на следующий день принесли похоронку. Дед крякнул, помянул старшего брата чаркой самогона и вытер рукавом влагу с морщинистой щеки.

– А кем на войне был брат твой, деда? – с учащенно забившимся сердцем спросил младший Егоров, но ответ уже предвидел.

– Танкистом, Ванюшка. Он же до войны трактористом работал, ему почти переучиваться не пришлось. За неделю курс молодого бойца прошел – и на передовую. На «тридцатьчетверке» проклятых бил. Тут, недалеко от родимого дома, и погиб. Красивый был, чертяка, бабы по нем так и сохли. А он все выбирал. Так до армии ни одной девки и не попортил.

– А фотографии той девушки случайно нет?

– Есть! Он ее как раз в последнем письме и выслал. Вон в серванте за стеклом стоит. Мамка наша – прабабка твоя – ее в рамочку вложила. Так и стоят там вместе. – Деда задвигал тудасюда челюстью, и на его лице снова показалась слеза. – Ой, не дай бог, внучек, пережить какой матери своих дитяток.

Парень достал фотографию: на ней в военной форме красовался двоюродный дед. А впереди на стульчике сидела… Она! Такая же, как во сне, – в косынке и медицинском халате поверх гимнастерки.

Егоров от неожиданности выронил карточку. Но старик ловко ее подхватил.

– А ты знаешь, что бате твоему, когда мамка еще брюхатая ходила, я наказал внука назвать в честь брата? – отстранив на длину вытянутой руки фотографию и прищурив левый глаз, открыл тайну дед. – И вижу, что не зря. Глянь, как Иван в молодости на тебя похож. И грамотеем был, как ты. Все стихи писал. Но бабка кудато тетрадку задевала.

Ну это уже слишком! Еще немного, и он поверит в реинкарнацию. Интересно, что стало с той девушкой?

По приезде в город сны изменились. Теперь Егоров видел события, происходившие до Курской битвы. Он даже названия ночным видениям придумал: «знакомство», «первое свидание», «второе свидание», «день рождения Полины», «первый поцелуй», «третье свидание», «предложение о замужестве», «последний день перед боем». Сны периодически повторялись, но каждый раз обрастали новыми подробностями.

Этот приснился только что: «Собрав букетик полевых цветов, танкист спешит к невесте. Потом действие переносится на несколько часов вперед, и они уже прощаются.

– Боюсь, Ванюша.

– Чего, Поль?

– А вдруг это наш последний вечер? Если что случится с тобой, я не переживу, – проговаривает девушка и крепко прижимается к его груди.

– Не волнуйся, дуреха. Все будет хорошо. Даже если меня убьют, с того света вернусь и отыщу.

– Дурак, не говори так».

Потом Егорова разбудил будильник. Восемнадцать нольноль: пора на работу – сегодня вечерняя смена. Плохо, что не утренняя, но хорошо, что не ночная – ведь ООО «Мастера на все руки» работает круглосуточно.

Из головы не выходила последняя сцена. Пока ужинал, написал стихотворение. Для первого раза получилось неплохо. Нужно будет в следующий раз почитать Полине. Дед рассказывал, что брат любил сочинять. А невесте своей так ничего и не посвятил. Не успел, погиб.

На работе Иван устал как собака. «Ура, остался один вызов», – возликовал он, взглянув на часы и приняв последний заказ. Предстояло починить входную дверь, не то выбитую, не то соскочившую с петель.

Странно, по указанному в путевке адресу дверь совершенно цела и стоит на месте. А вот у соседей напротив – отсутствует. Звонка в квартире двадцать девять не было, поэтому Егоров постучал. Долго не отворяли. Потом открыла девушка, спросонья напялившая, очевидно, бабушкин халат.

– «Мастера на все руки» вызывали? – уточнил парень.

Когото она напоминала.

– Да. Вон в тридцать второй квартире дверь хулиганы выбили, надо на место постав… – пытаясь разлепить сонные глаза, заговорила хозяйка квартиры, но вдруг замерла и дрожащим голосом спросила: – Ванюшка?!