Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям - Страница 35
- Предыдущая
- 35/138
- Следующая
— Что это за газета далласская «Морнинг ньюс»? — спросил он раздраженно Кена. — Ты знаешь, кто несет ответственность за это объявление? Дили. Помнишь его? После той сцены, которую он разыграл в Белом доме, я попросил проверить, что он за человек. Он повсюду заявляет, что был военным корреспондентом, и все в Даллас верят ему. — И президент сделал крайне нелестное замечание в адрес издателя.
Увидев проходившего Альберта Томаса, Кеннеди пригласил его в спальню. Сержант Джо Айрес принес тарелку со свежим ананасом и чашку кофе. Самолет накренило, и Кеннеди, потеряв равновесие, насыпал в чашку четыре полные ложки сахара.
— Что я могу сейчас для вас сделать, конгрессмен?
— Господин президент, дело обстоит как раз наоборот; если я не добьюсь победы после всего, что вы сделали для меня в Хьюстоне, я не заслуживаю того, чтобы меня избрали.
Раздался стук а дверь. Дэйв Пауэрс передал Кеннеди текст его речи в Торговом центре Далласа. Серьезным тоном Томас добавил:
— На вашем мосте я бы как следует подумал о том, что говорить в Далласе. Это жестокий город.
Кеннеди пропустил это замечание мимо ушей. Ничто из виденного им этим утром не побуждало его смягчить хотя бы одно слово. Вашингтонский корреспондент далласской «Тайме геральд», видевший предварительный текст речи, предупредил редакцию, что это «уничтожающий удар По критике президента справа». Кеннеди хотел, чтобы она была именно такой. — Почему бы вам не помочь Кену? — спросил президент, взглянув на дверь.
— Именно за этим я и здесь, — ответил конгрессмен и вышел.
Осажденный с двух сторон, Коннэли начал уступать. Он признался, что потрясен тем, как встречают Кеннеди. Это был язык, понятный для любого политика. За несколько минут до посадки Коннэли похлопал О’Доннела по спине.
— Хорошо, — прогудел он. — Я сделаю все так, как скажет президент. Если он хочет, чтобы Ярборо сидел за почетным столом, он будет там сидеть.
Победа оказалась неполной: вопрос о приеме в резиденции губернатора был деликатно обойден. Но Нелли не собиралась принимать сенатора. К тому же ни О’Доннел, ни Томас ничего не знали о планах губернатора относительно почетного стола, расположенного на двух разных уровнях. Если Коннели намеревался придерживаться этих планов, то они ничего но добились. Тем не менее они думали, что достигли чего-то, и Кен торжествующе сообщил президенту, что Коннэли сдался.
— Потрясающе! — усмехнулся Кеннеди. — Это оправдывает всю поездку.
Джим Суиндал выглянул через плексигласовый колпак своей кабины с ярко окрашенными рукоятками и переключателями и посмотрел на бегущую под ним блестящую ленту бетона. «ВВС-1» приземлился. В бортовом журнале отметил время — 11.38. Самолет подрулил к зданию с надписью: «Международные рейсы», слева от красно-зеленого здания аэровокзала.
Из-за барьера доносился гул толпы. Моры по обеспечению безопасности были, видимо, приняты строгие. Это было заметно. Вооруженные полицейские стояли на всех выступах крыш восточного крыла аэровокзала, а пожилой агент с ястребиным лицом — это был Соррелз — загонял какого-то фоторепортера за барьер. Суиндалу собравшиеся люди казались одной восторженной толпой. Может быть, на Даллас и клеветали. Из кабины пилота люди казались типичными техасцами, готовыми оказать Кеннеди самый бурный для него со времени Сан-Антонио прием.
Но это было первое впечатление. В Сан-Антонио президента приветствовал весь город. Здесь — местное «подполье». Либералы мужественно демонстрировали, выстроившись вдоль дороги. Шеренга школьников держала американский флаг и плакат с отважной надписью: «Мы любим Джека», а один негритянский мальчуган размахивал куском картона, на котором было написано: «Ура, Дж. Ф. К!» Либералы стремились всеми силами перещеголять встречу, устроенную Кеннеди в Хьюстоне и Форт-Уорте. Казалось, что поражение, которое они потерпели на выборах в Далласе, изоляция, в которой они оказались, презрение, с каким относились к ним самые влиятельные люди в городе, вдохнули в них боевой дух. Быть либералом и даже умеренным, в Далласе дело нелегкое. Верность Кеннеди требовала отваги, и его сторонники в Далласе вышли на улицы, чтобы показать свою храбрость. Это было мужественным поступком. Для тех, кто наблюдал эту Картину из окна самолета, все выглядело в розовом свете. Но сторонники Кеннеди не представляли весь Даллас. На аэродроме Лав Филд царила другая атмосфера, отличная от Далласа. Генри Гонзалес заметил, как люди то начинали махать руками, то нервно оборачивались и опускали руки. Ронни Даггер, издатель далласского «Обзервера», обратил внимание на флаг Конфедерации, высоко взметнувшийся над толпой, и на небольшие группы людей, которые пришли не для того, чтобы аплодировать, они стояли мрачные, с вызывающим видом, раскуривая свои трубки. Лиз Карпентер подумала, что плакаты, с которыми Кеннеди встречали его противники, были самыми враждебными из всех, когда-либо виденных ею. «Долой клан Кеннеди!» — было написано на одном. «Помогайте Кеннеди уничтожать демократию!» — призывал другой. Человек с искаженным злобой лицом держал плакат, на котором было два слова: «Ты предатель». Еще один плакат, укрепленный на автомашине, гласил: «Г-н президент, я глубоко вас презираю за проявленные вами социалистические тенденции и вашу капитуляцию перед коммунизмом». Примерно так же выглядели и другие плакаты: «В 1964 году — Голдуотер и свобода»; «Кеннеди! Гэс Холл и лидеры коммунистической партии хотят, чтобы вас переизбрали!»; «Янки и вам подобные, убирайтесь домой!». Здесь же бесчинствовала большая группа школьников; от Высшей школы имени Томаса Джефферсона явилась специальная делегация, чтобы освистать президента.
Состав официального комитета из двенадцати человек, возданного для организация встречи президента, отражал особенности Далласа: в нем не было ни одного представителя профсоюзов, что весьма необычно при президенте-демократе. Местные профсоюзные деятели горели желанием участвовать в церемонии в аэропорту и на завтраке, но после нескольких отчаянных стычек с республиканцами я правыми демократами, заправлявшими в комитете по приему президента, они отступили. Делегация, явившаяся встречать президента, состояла из девяти республиканцев, двух демократов и только одного либерала — Бэрфута Сандерса. Как и надлежало, они собрались за час до встречи перед Республиканским национальным банком и направились в аэропорт в больших черных лимузинах. Первым человеком, прорвавшим их строй, был губернатор Коннэли, а не президент. Губернатор нарушил правила этикета, на комитет был в конце концов им подобранной командой, а сам он был в свою очередь их человеком. Кеннеди не мог получить большинства в Далласе, и вообще было сомнительно, что ому удалось бы здесь в ноябре постоять за себя достойным образом. А губернатор-демократ был местным героем. Даже архиконсервативные далласцы не могли обнаружить у него каких-либо социалистических тенденций. Они знали, что он не предаст их идея лов, и были готовы голосовать на выборах в 4964 году за Голдуотера — Коннэли.
Пока подкатывали трап, Кеннеди шутил со своим камердинером. С верхней ступеньки, сощурившись, Кеннеди смотрел на толпу. Жаклин стала рядом с ним. «Подполье» встретило президента и его супругу одобрительными криками. Дэйв Пауэрс записал: «Они выглядят, как мистер и миссис Америка». На поле, внизу, в течение пяти минут терпеливо ожидали Джонсоны. Менее чем за сутки они четвертый раз радушно приветствовали супругов Кеннеди в новом городе. Обе пары чувствовали себя при этом немножко глупо. К тому же сегодня предстояли еще две такие встречи — на военно-воздушной базе в Бергстроме и на ранчо. Линдон взглянул на Джекки и с комическим видом пожал плечами, подчеркивая нелепость положения. Она рассмеялась. Однако Линдон никогда не бросал работу неоконченной, даже если она и казалась нелепой. Бивший в нем гейзер энергии не позволял ему этого сделать. Если быть вице-президентом — значит трясти всем руки, то он будет пожимать руки всем пассажирам, сходившим с «BBС-1», что он и делал. Килдаф, который последним, сказал:
- Предыдущая
- 35/138
- Следующая
