По праву рождения - Казанков Александр Петрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/110
• Следующая

   Роман смотрел на нее и снова не понимал. Она и правда была самой загадочной и непредсказуемой женщиной в его жизни. Наверное, у нее были серьезные причины, чтобы сделать это. Но он отогнал от себя эти мысли. Ему не должно быть до ее причин никакого дела. Если эта бумага попадет к Наполеону, погибнут тысячи людей. На это не могло быть никакой причины.

   - Вы не хотите знать, что значила для меня эта бумажка? - Произнесла Мари, оборачиваясь к нему, словно угадав его мысли.

   - Нет.

   Мари ждала, что он скажет еще что-нибудь. Но он молчал.

   - Нет, - усмехнулась она. - Неужели вы не хотите знать, какая причина заставила меня передумать и принять ваше нескромное предложение? Неужели вы не хотите знать, что стоит больше, чем деньги и драгоценности?

   - Это не важно. Если этот документ попадет к Наполеону, все ваши причины будут ничтожны по сравнению с последствиями вашего поступка.

   - Моего?! - Возмутилась Мари. "Подлый лицемер". - Вот это новость! А когда вы с Талейраном его подписывали, вы, конечно же, не думали о его последствиях! Неужели вам было дело до жизней этих несчастных, которые погибнут, если начнется новая война! Нет, вам не было до них дела! Таким, как вы, нет дела до простых смертных! Вы вершите судьбы Европы, перекраиваете карты, а народ для вас просто способ для достижения ваших целей! И когда вы подписывали эту бумагу, вы думали не о народе.

   - Да что вы говорите! И о чем же, по-вашему, я думал?!

   - О власти, - тихо произнесла она. - О тщеславии, о чувстве уязвленного самолюбия и о желании поквитаться с простым генералом, который победил вас на поле боя.

   - Ваш простой генерал захватил пол Европы и сейчас подбирается ко второй половине!

   - А вам завидно и вы не прочь принять участие в этом дележе. - Мари чувствовала, что она перегибает, и что давно пора бы остановиться. Но желание вывести его из равновесия было сильнее чувства самосохранения. Насколько его еще хватит?

   - Будьте осторожны, Мари. Вы понятия не имеете, о чем говорите!

   - А может быть совсем наоборот - знаю.

   Он какое-то мгновение смотрел на нее, и глаза его горели яростью. Он как бы обдумывал ответить на ее вызов или нет. Но, наконец, очевидно приняв решение, произнес:

   - Я всегда получал в вашем обществе большое удовольствие. И возможно при других обстоятельствах с удовольствием обсудил бы с вами этот вопрос, но сейчас извините, - он демонстративно развел руками, - нет времени. Прощайте, Мари. Вам повезло, мне сейчас не до вас. И поэтому я прощаю вам то, что вы сделали. - Больше он ничего не сказал, а только развернулся и вышел. Мари смотрела ему вслед, и слезы медленно текли по ее щекам. Она больше никогда его не увидит. Так она просидела какое-то время. Но потом подошла к зеркалу и вытерла их. Нет. Она больше не будет плакать. Ни один мужчина на свете не стоит ее слез. Мари улыбнулась своему отражению в зеркале и мысленно попрощалась с эти человеком, чувства к которому она сама себе не могла объяснить.

   Роман Александрович, выйдя на улицу, медленно шел к карете. Он был рад, что распрощался с ней. Но странное дело, несмотря ни на что, уже не испытывал к ней неприязни.

   Чернышев по-прежнему дожидался в карете. Он уже думал, что его высочество никогда не выйдет из этого дома. Граф знал, кому он принадлежит, и какие отношение связывали Романова и хозяйку этого дома. Но он так же знал, что лучше ему помалкивать об этом. "Нет. Мадам конечно хороша. Но они что не нашли другого времени попрощаться". Увидев, что князь вышел из дома, граф выпрыгнул из кареты, желая хоть немного размяться. Романов едва взглянул на молодого человека, занятый своими мыслями:

   - Вы помните, я говорил вам о слежке, которую организовал за мной Фуше?

   - Да, ваше высочество. Вы говорили, что ищейка назвался Пьером Дене. Я проверил, все верно. Его действительно так зовут.

   На этот раз Роман посмотрел на графа заинтересованным взглядом:

   - Какое рвение к службе. Ну, раз уж вы так хорошо знакомы с господином Дене, так сделайте одолжение - съездите к нему.

   - Зачем?

   - Он выкрал из посольства договор с Талейраном. Я хочу, чтобы вы вернули его, пока он им не воспользовался. Так что ступайте.

   - Прямо сейчас?

   - Нет, завтра. Когда Наполеон отправит своего министра на виселицу, и нас с вами вместе с ним, как шпионов. Поезжайте. Я пройдусь.

   Граф недовольный приказом, низко поклонился его высочеству, и, вскочив в карету, велел гнать как можно скорее.

   Последние события и объяснения с Мари выбили князя из его обычного состояния. Всегда спокойный и невозмутимый, в эту минуту он находился в возбужденном состоянии. Поэтому снова забыл об осторожности и снова отправился в посольство один. Все в эти последние дни казалось ему необычным. Раньше он никогда не задумывался о смерти. Он всегда чувствовал себя в безопасности. Ему никогда не приходило в голову, что на него могут напасть и убить. В России все было просто и понятно. Там он чувствовал свое высокое положение и власть над людьми, которой обладал. А здесь его все чаще и чаще посещала мысль, что он обычный человек, который ничем не отличается от остальных. Это было ему не приятно.

   Он медленно брел по улице и думал о женщине, которую он не сумел разгадать. Такое с ним редко случалось. Обычно он безошибочно распознавал человека с первой встрече, с первых минут знакомства. От этих мыслей он непременно переходил к мыслям о Дене и документе. И неприятное чувство тревоги охватывало его в этот момент, перемешиваясь с чувством брезгливости.

   Париж медленно просыпался. На улице люди все прибывали и прибывали, экипажи грохотали по мостовой. Солнце стояло уже высоко, пригревая ранних прохожих. Восторг, который он испытывал от маленькой победы над Наполеоном и графиней, перерастал в чувство унижения и оскорбления. Князь пытался усмирить бушевавшие чувства, запрятав их поглубже. Он завернул за угол, рассеянно размахивая тростью. Золотой набалдашник сверкал под лучами солнечного света.

   Мужчина, шедший за его высочеством с тех пор, как тот покинул резиденцию графини, ускорил шаг, стремительно сокращая расстояние. Мимо пронеслась карета, и лихо, завернув за угол, резко остановилась. Роман, привлеченный исходившим от нее шумом, бегло взглянул на завешенную дверцу. Затем взгляд переместился на кучера, который показался смутно знакомым. Противное чувство тревоги завладело им в тот момент, когда он уловил за спиной чье-то присутствие. Рука с силой сжала золотой набалдашник трости. Он подался вперед, надеясь увеличить расстояние с незнакомцем. И в ту же секунду почувствовал резкую боль в правом боку. Желание, взглянуть на нападавшего, было велико, и он резко развернулся в его сторону. Хватило мимолетного взгляда, чтобы заметить окровавленный нож в руках убийцы и алые капли крови, капающие на землю. Романов узнал его. Удивление исказило лицо русского. "Ничему не удивляться", - скользнула в воспаленном мозгу мысль, когда какой-то тяжелый предмет обрушился ему на голову. Теряя сознание, он почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его.

   Мужчина, шедший за его высочеством, растерянно бросил нож на мостовую, наблюдая, как его сообщник подхватил на руки Романова. Шок и удивление исказило лицо молодого человека.

   - Ну что ты стоишь, помоги мне, - зло прошептал его сообщник.

   Убийца, словно опомнившись, схватил его высочество за сапоги и помог втащить его в карету, ту самую, на которую совсем недавно обратил внимание князь.

   Немногочисленные прохожие, ставшие свидетелями этой сцены, шарахались в стороны и делано безразлично отворачивались. Карета рванула с места и понеслась по улице, удаляясь, все дальше и дальше от этого переулка. Внутри стояла полная тишина. Мужчина, ударивший князя ножом, бледный с горящими глазами сидел молча, отвернувшись к окну. Не красоты города увлекали его. Он все равно ни чего бы, ни смог разглядеть в завешенных окнах. Руки лихорадочно сжимались и разжимались.

• Предыдущая
• 41/110
• Следующая