Выбери любимый жанр

100 рассказов о стыковке. Часть 1 - Сыромятников Владимир Сергеевич - Страница 4

Изменить размер шрифта:

То, что происходило в космонавтике и астронавтике, всегда было тесно связано с жизнью России и Америки. То, что случилось в России после развала Советского Союза, не могло не повлиять на советскую космонавтику. Что происходит с американской астронавтикой?

В эпилоге я попытаюсь заглянуть в XXI век, понимая, что мои суждения неоднозначны, часто спорны и порой, наверно, провокационны. Что станет с советской космонавтикой? Что от нее останется: родоначальница и ровесница космического века — легендарная ракета–носитель «семерка», корабли «Союз» и «Прогресс», наш андрогинный стыковочный агрегат АПАС, что?то еще? Останется ли XXI век космическим? Никто не знает, куда повернет новая ветвь исторической спирали.

История повторится? Угадать трудно, потому что жизнь непредсказуема.

С другой стороны, история учит: все?таки она повторяется, иногда. Как древние мифы, но всегда — неожиданно, по–новому!

Книга разбита на две части: «20 лет назад» и «20 лет спустя». Эти подзаголовки не случайны, они — не только дань броскому, знакомому с детства названию. С годами мне стало понятно, что 20 лет — очень характерный отрезок человеческой жизни: 20, 40, 60, может быть, 80. У французов вообще нет слова «восемьдесят», а есть только «четыре раза по двадцать». Моя жизнь не исключение: в ней тоже хорошо просматриваются характерные двадцатилетние периоды. Два важнейших международных проекта со стыковкой — ЭПАС и «Мир» — «Шаттл» — оказались разделенными точно 20 годами. К этим мыслям мне тоже придется возвратиться.

В заключение я хочу поблагодарить всех тех, кто помогал мне и кто оказал содействие в подготовке книги к изданию, всех моих близких и друзей, коллег и просто знакомых, в том числе молодых людей, овладевших удивительным инструментом нашего времени — компьютером и его бездонным программным обеспечением. Без их всесторонней поддержки и помощи было бы практически невозможно подготовить и опубликовать эту книгу. Я не называю фамилии только потому, что не хочу упустить достойных. Так или иначе, имена очень многих из них встретятся на последующих страницах.

ПРОЛОГ

У порога орбиты. В июле 1994 года я в очередной раз оказался на космодроме Байконур, который находился уже на территории Казахстана. В порядке подготовки к очередному космическому полету наша «группа быстрого реагирования», как тогда называли команду технического руководства, возглавляемую генеральным конструктором Ю. П. Семеновым, прибыла сюда, как обычно, за неделю до пуска. Личное участие главных конструкторов и технических руководителей работ над основными системами стало одновременно своеобразным ритуалом и завершающим этапом подготовки космических кораблей, подходом, который сложился с годами, способствуя повышению надежности и безопасности полетов.

Космодром — порог орбиты. Здесь выполняются последние действия по подготовке большой ракетно–космической системы, здесь концентрируется энергия людей, которые готовят эту технику, все ее компоненты, подводя последние итоги. Прибывшие становятся здесь другими, ведут себя не так, как там, на Большой земле. Здесь я тоже — другой, не такой, как всегда, но и не такой, как все. Похоже, это — недостатки моего воспитания. Не раз в течение всей жизни я пытался их преодолеть; помогало, но не до конца. К тому же приходилось преодолевать потери, принесенные войной. Вообще?то мне нравится хорошая компания и даже застолье, люблю уместные тосты и, если надо, быть тамадой. Со студенческих времен осталось умение играть в настольные игры. Наверно, поэтому и, конечно, благодаря делу, которое здесь представляю, меня принимают за своего. Но чувство неполного члена команды никогда не покидало меня. Зато я что?нибудь все время пишу. Это тоже помогает, чаще всего.

Здесь, на Байконуре, обстановка диктует другой уклад жизни, отличающийся от Большой земли. Здесь больше свободного времени, которого не хватает в Москве, но надо быть начеку, требуется следить за ходом подготовки корабля, которая ведется круглосуточно. Надо вовремя завершить свои последние инженерные функции — так называемый авторский надзор, а если надо, «отписать замечания» и, конечно, в назначенное время прибыть на заседания техруководства и госкомиссии, чтобы выполнить установленный ритуал: выступить, подтвердив готовность к полету, и подписать итоговые заключения. Наряду с основными обязанностями здесь можно сделать то, что не удается в Москве. Есть время почитать, набросать эскизы, что?то написать, ведь чукча, как известно, — писатель.

Решение написать книгу. В июле здесь — на Байконуре — очень жарко. Может быть, поэтому мне вспомнилось жаркое лето 1975 года. Тогда мы завершали последние приготовления к полету и стыковке кораблей «Союз». С тех пор многое произошло. Советский Союз ушел в прошлое. Мои соотечественники стали другими, да и сами мы изменились. Несмотря на огромные трудности, наши космические корабли продолжали летать, а мы работали над новыми проектами. Через год, 20 лет спустя, предстоял новый совместный полет американского космического корабля к нашей орбитальной станции «Мир». В этом проекте нам, стыковщикам, снова досталась ключевая роль, даже более ответственная, чем 20 лет назад: ведь российский модернизированный стыковочный узел, наш АПАС-95, теперь установили и на американский «Спейс Шаттл». У нас в России, в РКК «Энергия», и в Америке, в Калифорнии, Техасе и Флориде, начался заключительный этап подготовки к стыковке.

События 20–летней давности не выходили у меня из головы. Тогда, накануне полета, мы решили написать о том беспрецедентном проекте книгу, которая была издана год спустя, в июле 1976 года. Публикация стала еще одним событием после самого полета. С позиции советских стандартов и стилей книга действительно получилась неплохая. Она прошла все виды цензуры, начиная от встроенной в нас самих и в голову нашего директора К. Бушуева, кончая ЦК КПСС, за которым было последнее слово всегда и во всем.

Теперь, 20 лет спустя, именно здесь, на Байконуре, я впервые подумал о том, что надо написать книгу о новом проекте. Однако вскоре мне стало ясно, что так же централизованно и быстро, как 20 лет назад, сколотить писательскую команду не удастся, надо решаться работать на свой страх и риск. Поначалу, обдумывая содержание, я решил, что следует прежде всего сравнить два проекта, их особенности и условия нашей работы, разделенные целой эпохой. Надо обязательно поведать о том, о чем нельзя было рассказать тогда, оставаясь в рамках соцреализма. Было интересно, что из этого могло получиться, ведь основной цензор находился внутри нас самих. В течение последних лет вместе с перестройкой шла сначала медленная эволюция, а затем и настоящая революция, резко изменившая всю нашу жизнь. О чем мы написали бы при иных внешних условиях? Это хороший вопрос, как любят говорить наши американские коллеги. Мне самому стало интересно вспомнить и рассказать о тех условиях, о том, как мы работали и выполняли все задания партии и правительства, как относились к своим американским коллегам и друг к другу. Об этом стоило рассказать, ведь новый проект своими истоками уходил в ЭПАС, а его делали многие из тех, кто активно работал 20 лет назад. И очень интересно сравнить изменившиеся условия жизни страны с нашим прошлым и посмотреть на нас самих, постаревших и тоже изменившихся с годами и под действием новой окружающей среды.

Таков был первоначальный замысел книги. Делая первые наброски, я понял, что очень многие события моей жизни и деятельности связаны между собой, и мне стало ясно, что следует рассказать если не обо всем, то, по крайней мере, о главном. Конечно, два международных проекта, два события стали кульминацией космической деятельности, связанной со стыковкой на орбите, но, с другой стороны, они неразрывно связаны с другими проектами. Поэтому показалось логичным написать книгу обо всей своей инженерной карьере, о жизни в космической технике. В процессе работы над книгой приходилось вносить много дополнений и исправлений, однако первый — начальный — вариант содержания, составленный тогда на Байконуре, остался неизменным.