Враги дедов - Сергеев Станислав Сергеевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая

— Сергей Иванович, я еще раз хотел поблагодарить вас за организацию и осуществление операции. Честно скажу, такого я еще не видел на своем веку и готов сообщить, что партия и правительство Советского Союза по достоинству оценило ваши достижения. Завтра, в восемь вечера по нашему московскому времени с вами хотел бы встретиться товарищ Сталин.

— Это по второму «окну»?

— Не знаю, скорее всего да. Я его известил о вашем, так сказать, открытии, но он только сейчас принял какое-то решение.

— И он как настроен?

Судоплатов был немного в подпитии, но держал себя в руках, поэтому чуть усмехнулся.

— Он доволен. После того как в «Правде» появилась большая и качественная фотография разрушенного в Берлине Рейхстага с подписью «Это вам за наши разрушенные города», немцы чуть ли не настойчиво просят начать переговоры, он доволен, очень доволен. А после операции с Муссолини все участники, в том числе и вы, представлены к правительственным наградам. Группа подполковника Дегтярева вся представлена к медали «Золотая Звезда» и званию Герой Советского Союза. Вас ожидают генеральские знаки различия.

— О как, — не выдержал я от удивления.

— Не скромничайте, Сергей Иванович. Хоть вы и не бегали, как обычно любите, с автоматом, не лезли под пули, но работали головой и организовывали людей. Все прошло великолепно, и уже получен сигнал из Рима, о том, что Муссолини готов идти на переговоры в компании с немцами. Это победа, Сергей Иванович, настоящая победа. Да мы не взяли Берлин, но мы, как вы и хотели, сохранили миллионы жизней советских людей. Уже сейчас, по нашим данным, в концлагерях резко улучшены условия содержания советских граждан, прекращены расстрелы и захват заложников. Немцы отступают по всем фронтам.

Я опустил голову. Странно, я так этого добивался, но внутри меня чувствовалась какая-то пустота. Ну не может же быть все так просто. Ох Судоплатов и темнила, быстро просек мое настроение.

— Кажется, что слишком легкая победа?

— Да.

— Согласен с вами. Это только начало. Нам не дадут так просто выиграть войну, отбив нападение фашистской Германии. Вот, наверное, об этом и хотел поговорить товарищ Сталин.

— Хорошо. Когда выезжаем?

— Вы отдохните, а завтра я жду вас в Усадьбе.

— Хорошо.

Когда Судоплатов умотал обратно в свое время при очередном внеплановом «окне» в Усадьбу, ко мне подкатили Семенов с Дегтяревым с расспросами.

Мы остались наедине, комната не раз проверялась на прослушку, поэтому можно было открыто говорить.

— Ну что, Серега, там Судоплатов пел? Он же не просто так на пьянку прискакал?

— Завтра надо к Сталину явиться, будем обсуждать перспективы освоения мира четырнадцатого года, заодно пряники получать за Муссолини. Мне вон генеральские погоны навесить обещают.

— Ого, быстро ты, Серега, от капитана до генерала проскакал. Думаешь, подкупают?

— Задабривают, однозначно, но у нас вариантов нет, надо дружить, как оно говорится, семьями.

— Все равно нужно принять меры предосторожности, а то попытаются что-то свое навязать.

Несмотря на количество выпитого, мозги у всех работали вполне нормально, и на завтра был разработан план приведения всех наших сил в состояние повышенной боевой готовности на случай неблагоприятного развития ситуации, вероятность которого была весьма и весьма высока.

Обговорив сложившуюся ситуацию, я решил на время забыть про всё и отдохнуть. Поэтому, приняв на грудь еще пару сотен граммов живительного сорокаградусного напитка под неплохую закуску, ушел к себе в бокс. Впервые за несколько дней смог нормально поспать с супругой и ребенком, которые были рады, что блудный отец и муж хотя бы на ночь остался с ними.

К встрече со Сталиным мы готовились очень тщательно, пытаясь просчитать возможные сценарии развития ситуации. Во все наши подразделения, находящиеся в 1942 году, пошло сообщение «Тайфун-2», которое предполагало возможность захвата установки путешествия во времени силами спецвойск Советского Союза. Вся боевая техника из будущего скрытно готовилась к эвакуации, если рядом были маяки и возможность открытия «окна», либо также скрытно запускался предварительный протокол к уничтожению. Оба стратегических бомбардировщика временно встали на прикол — необходимо было провести техническое обслуживание ветеранов, так потрудившихся в этом времени, но и они готовились к подрыву. Не знаю, получил ли об этом информацию Судоплатов, который четко держал руку на пульсе, но когда мы выехали из Усадьбы, то все было как обычно. Разве что теперь мы здесь перемещались не в навороченных и насквозь простреливаемых джипах, не в громоздких, промерзаемых БТРах, а в личном «Тигре», который мне торжественно презентовал Семенов, когда мы отправили за Урал и в Сибирь два полных самолета свежих фруктов и овощей. Это было оценено, хотя, если честно, мы и не надеялись на такую отдачу, все делалось от чистого сердца. Все-таки портал в Аргентину 42-го года работал бесперебойно, и с помощью него мы были обеспечены свежими продуктами, и опасность цинги нам не грозила. Самое интересное, что теперь по бункерам всего юго-запада Украины начали гулять пластиковые контейнеры со свежезамороженными фруктами и овощами. Они стали своего рода валютой, на которую можно было много чего выменять, а слухи о портале в другой мир, находящийся в Крыму, окрепли и получили в такой форме некоторое подтверждение. Все больше и больше переселенцев шло через пропускные пункты на Чонгаре и в Красноперекопске в сторону Симферополя в надежде спастись от медленной голодной смерти.

Перед моим переходом в мир 42-го года, для визита к Сталину, вышли на связь разведгруппы, которые после улучшения погоды носились по степному Крыму в поисках остатков карательной бригады «Галичина». Их наконец-то нашли.

Практически на открытом месте стояла замершая колонна танков, бронетранспортеров и машин. Ударная волна ядерного взрыва не причинила особого вреда, и пострадавшей техники почти не было, но вот мощнейший ЭМИ сжег всю электронику, и машины за доли секунды стали просто железными гробами.

Люди пробовали что-то восстановить и запустить, но большая часть техники осталась неподвижной. Поисковики насчитали пару сотен замерзших трупов. Можно было сказать, что с националистами-карателями было покончено, и только опасность, что кто-то смог выжить и прячется в развалинах близлежащих поселков, заставляла продолжать поиски, тем более, по свидетельствам разведчиков, у многих машин было слито горючее, а у замерзших в большинстве своем изъяты все боеприпасы к стрелковому оружию. Учитывая, сколько боевиков прорвалось через Красноперекопск, можно было оценивать примерное количество ушедших от возмездия в двадцать-тридцать человек, что в наших условиях и в наши времена все равно было большой головной болью. Такой отряд, напичканный оружием, мог доставить много неприятностей.

Наша колонна вышла из Усадьбы и на приличной скорости, насколько это возможно на местных дорогах, двинулась в сторону Москвы, проезжая и отмечаясь в нескольких контрольных точках. На всякий случай, в сложившейся ситуации мы заранее, аргументировав это необходимостью в проведении технического ремонта, перебросили под Москву Ми-28Н и Ми-24. Ой, чуяло мое сердце, что не все так просто, и наши недруги попытаются воспользоваться последней возможностью изменить ситуацию. Это понимал не только я, но и Судоплатов, который усилил наш конвой двумя новенькими бронетранспортерами, которые только начали выпускать в СССР для нужд РККА и войск НКВД. Эти машины очень походили на ранние советские БТР-40. Наблюдая за ними через окно, я с интересом разглядывал, как из кузовов выглядывали каски бойцов конвоя, поголовно вооруженных ППСами. Пагубный опыт перевозки бойцов в открытых полуторках, которые запросто расстреливались из любого стрелкового оружия, был учтен, и теперь люди были защищены от пуль хоть и не толстой, но все же броней.

Судоплатов ехал со мной в «Тигре», и мы вполголоса обсуждали сложившуюся обстановку. Уже кортеж продвигался по предместью Москвы, по заснеженным улицам, мимо деревянных домиков, которые своим видом наводили жуткую тоску. Витала над этим домостроем какая-то обреченность и тягучая паутина бедности и порока. Я такое видел и чувствовал, когда устраивали проверку документов в одной из общаг по улице Николая Музыки в Севастополе во время гражданской войны. Такое же щемящее чувство безнадежности и обреченности.

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая