Дневник загадочных писем (ЛП) - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 41

— МАСТЕР ДЖОРДЖ! Я… НЕ… СЖИГАЛ… ПИСЬМО!

Его слова потонули в тишине леса. Огонь в его животе вспыхнул и исчез, и Тик почувствовал слабость и головокружение.

Он ждал какого-нибудь знака, что Мастер Джордж услышал его. Не дождался.

С горящим горлом, кружащейся головой и сумятицей в мыслях он направился домой.

Кэйла сидела посредине гостиной и руководила чайной вечеринкой трех своих любимых кукол. Бормоча себе под нос, она раздавала чашки с горячим чаем.

Входная дверь распахнулась, и вошел ее брат, выглядевший очень жалко. Его одежда была грязной, волосы спутались, и он явно вспотел.

«Что с ним случилось? — подумала она. — Он всего-навсего сходил в библиотеку».

Он вошел в гостиную и присел рядом с ней, крепко ее обняв. Кэйла подумала, что Тик очень странно себя ведет, но тоже обхватила его руками, гадая, все ли с ним в порядке.

— Прости, Кэйла, — сказал он. — Мне очень, очень жаль, что я на тебя накричал. — Он отстранился со слезами в глазах. — Ты хорошая девочка, ты это знаешь? — Он снова обнял ее, встал и направился к лестнице, низко опустив голову и зажав в правой руке эту странную тетрадь с его именем. На середине лестницы он перевесился через перила и повторил: — Ты хорошая девочка, Кэйла. Прости, что накричал, хорошо? Я знаю, что ты не хотела портить мою тетрадь.

Кэйла ничего не понимала. Когда это Тик на нее кричал? Последний раз она видела его, когда он общался с друзьями через компьютер, а она играла с куклами, но он не сказал ей ни слова. А его тетрадь она вообще не трогала. Она никак не могла этого сделать, потому что он забрал ее с собой в библиотеку.

Они с куклами смеялись над глупостью мальчиков, попивая невидимый чай.

Тик со стоном приземлился на кровать. Как он мог узнать, принесли ли пользу все эти крики в лесу? Предстоит ли ему теперь страдать целые выходные, а потом пойти в понедельник на кладбище и надеяться на лучшее? Все и вправду закончилось?

С тяжелым сердцем он открыл «Дневник загадочных писем», чтобы помучить себя видом страницы, где когда-то в безопасности хранилось письмо Мастера Джорджа.

Уронив на колено обложку, Тик глядел на что-то, чего он не мог понять. Он долго изучал страницу, и его мозг делал все возможное и невозможное, пытаясь осмыслить картину, которую глаза снова и снова передавали через зрительный нерв мозгу. Это было невозможно.

Первое письмо было приклеено к странице, как будто и не отклеивалось, без единого пятнышка или подпалины. Как?..

Мастер Джордж или кто-то еще только что провернул самый крутой магический трюк за всю жизнь Тика.

Кэйла как раз налила последнюю чашку, когда сверху раздались громкие удары ног об пол — там кто-то прыгал? — и радостные вопли. Голос принадлежал Тику, который, похоже, только что получил личное письмо от Санта-Клауса.

«Ну и чудак», — подумала она, делая глоток своего чая.

Далеко отсюда, Мастер Джордж сидел на своем сверхпрактичном стуле и смотрел на мигающие огоньки Центра Команд. Он тряс головой, не понимая происходящего.

Он как раз собирался… что-то сделать. Но не мог вспомнить, что.

Он думал об… Аттикусе Хиггинботтоме.

Но почему? Как будто в его мозгу лопнул пузырь с памятью о нескольких минутах его жизни. Это доводило его до сумасшествия — он просто ничего не мог вспомнить! Зачем он вообще здесь сидел? Он приходил сюда, только если кто-то делал Выбор или сжигал письмо. Он потряс головой. Кто-то сжег письмо? Аттикус?!

Он поднял глаза на экран и пересчитал лиловые метки. Нет, все было на месте, метка напротив имени Аттикуса горела, не мигая. Это было хорошо. Назначенный день приближался, и мастер Джордж не мог себе позволить потерять кого-нибудь из оставшихся. Особенно Аттикуса.

«Должно быть, я и вправду начинаю стареть».

Он в смятении поднялся, позвал Кексик и подумал о том, как бы ему сейчас не помешал горшочек мятного чая.

К вечеру воскресения Тик получил от Софии и Пола ответы на его рассказ об исчезновении письма и его загадочном появлении. Они были так же поражены этим, как он, и не могли предложить ни одного объяснения. Пол не постеснялся усомниться, происходило ли это вообще. По его мнению, Тик настолько переволновался насчет волшебных слов, что у него приключился сон наяву.

Но Тик знал, что это было правдой. Он даже спросил об этом Кэйлу, которая ничего не помнила о сожжении письма. Нет, Тик знал, что произошло что-то волшебное, мистическое, чудесное. И он не мог дождаться встречи с Мастером Джорджем, чтобы спросить у него, что бы это значило.

Он сидел за столом и ждал отца. Единственный свет в комнате исходил от лампы на столе, и он не был способен развеять сумерки. Они договорились собраться в воскресенье в восемь вечера, снова обсудить предстоящее событие и в последний раз пробежаться по подсказкам. Хотя они не знали, что их ждет, похоже было, что им предоставляется всего одна попытка. Точнее, одна попытка предоставляется Тику. На этот счет сомнений не было: в подсказках говорилось, что Тик должен делать все в одиночку, если, конечно, его отец не собирался в последний момент умереть от сердечного приступа.

Тик как раз достал «Дневник загадочных писем», когда в дверь тихо постучали.

— Входите! — сказал он.

Отец вошел и закрыл за собой дверь:

— Осталось двадцать пять часов, парень.

Тик застонал:

— Знаю. Я не мог дождаться этого дня, а теперь мне хочется, чтобы у нас была еще пара недель. Я до смерти напуган.

— По крайней мере, ты говоришь честно. — Отец сел на кровать, не обращая внимания на скрип ее досок, похоже, собиравшихся сломаться. — Большинство вело бы себя так, как будто им вообще не страшно.

— Тогда большинство бы притворялось.

Отец хлопнул в ладоши:

— Не думаю, что у нас будет время для разговоров завтра вечером, так что давай все обговорим сейчас.

Тик еще не был к этому готов:

— Папа?

— Да?

— Что, если… я попаду куда-нибудь в другое место? Похоже, так и будет. Что, если я буду долго отсутствовать?

Улыбка сошла с лица отца, сменившись глубокой грустью:

— Профессор, поверь мне, я столько об этом думал, что не мог заснуть. Как может порядочный отец отпустить своего сына непонятно куда, непонятно зачем и непонятно насколько? Особенно после всех опасностей, через которые мы прошли. — Он остановился и потер руки. — Но, похоже, я спятил. Во все это сложно поверить, но я верю в тебя. Я, пожалуй, играю с судьбой, но я позволю тебе выйти из дома, пройти по этой дороге, — он показал пальцем на улицу за окном, — и отправиться туда, куда тебя призовут. Это меня убьет, но я это сделаю. Я или самый лучший, или самый худший отец в истории.

Повисло долгое молчание. В душе Тика проснулось новое восхищение своими родителями и тем, через что они прошли, беспокоясь о детях. Это не могло быть легким. И сейчас Тик собирался сделать со своим отцом самое худшее, что только можно: заставить его отпустить своего единственного сына в неизвестность.

— А как поступим с мамой? — наконец спросил Тик.

Отец поднял взгляд с пола:

— Будет битва…

— Что ты собираешься предпринять? Она меня не отпустит!

Отец рассмеялся:

— Поэтому ты завтра идешь, куда должен, а с мамой объясняться буду я. Как только ты отправишься, я присяду рядом с ней и расскажу всю историю от начала и до конца. Мы с твоей матерью любили друг друга много лет, и в конце концов она поймет, почему ты это делаешь, а я тебя поддерживаю.

Тик вздохнул:

— Да, если ей раньше не удастся прибить тебя за то, что ты меня отпустил.

Отец кивнул:

— Ты, пожалуй, прав. Постарайся не очень долго отсутствовать, тогда я, может быть, и выживу.

В голову Тика внезапно пришла ужасная мысль:

— Что… если я… никогда?..

Отец поднял руку и шикнул на Тика: