Дорога на Тир Минеган - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 7

– То есть, – удивленно проговорила Шайна, – ты не хочешь унаследовать престол?

– Нисколько, – решительно ответила Эйрин.

– А точнее, – вмешалась Финнела, – она не хочет выходить замуж. Ее пугает даже мысль об этом.

Эйрин сердито глянула на кузину.

– Ничего подобного, – возразила она. – Просто я не хочу с этим спешить, а отец уже начинает давить на меня. Мол, если я наследница престола, то должна с ответственностью смотреть в будущее, заботиться о преемственности власти. Иными словами, выйти замуж и родить сына-наследника.

– Об этом я и говорю, – настаивала Финнела. – Ты рассматриваешь замужество как полную потерю свободы.

– А разве это не так? Если у меня будут муж и дети, я уже не смогу надолго оставить Леннир, не смогу поехать, куда мне захочется, никогда не отправлюсь в путешествие по Абраду… – Эйрин опять перевела взгляд на Шайну. – Тебе, наверное, трудно это понять. Вы, ведьмы, не знаете таких ограничений.

– Но все-таки я понимаю, – сказала Шайна. – Еще в прошлом году я была младшей сестрой, то есть ученицей, а младшим сестрам не разрешают оставлять Тир Минеган. Было время, когда я боялась, что еще долго не стану полноправной сестрой, останусь ученицей лет до тридцати и не скоро смогу увидеть другие страны. Хотя, конечно, между «нескоро» и «никогда» существует огромная разница. К сожалению, ничто в этом мире не дается даром, и ограничение личной свободы – это твоя плата за богатство и власть. Мы, ведьмы, тоже платим за свое могущество, долголетие и вечную молодость. Платим тем, что не можем иметь семью и детей.

– Но и не отказываетесь из-за этого от своей ведьмовской силы, – отметила Эйрин.

– Конечно нет. Точно так же и ты должна признать, что сейчас находишься в более выгодном положении, чем, скажем, Финнела. Даже выйдя замуж за Падрайга и став королевой, она будет просто женой короля, а ты унаследуешь от отца корону и будешь управлять Ленниром по своему усмотрению.

– Я говорю ей то же самое, – произнесла Финнела. – А все эти разглагольствования о свободе и несвободе яйца выеденного не стоят. Вот бродяги абсолютно свободны, они шатаются, где им заблагорассудится. Но, Эйрин, разве ты хотела бы оказаться на их месте?

– Нет, конечно. Зато с радостью поменялась бы местами с тобой. Твой колдовской дар стоит гораздо больше моего титула первой принцессы. Я бы не стала выходить ни за Падрайга, ни за Лавраса, ни за кого-либо еще, а в первую очередь отправилась бы в Кованхар, чтобы обучиться чарам. Или на Тир Минеган – в ту ведьминскую школу для девушек-колдуний. Похоже, она тоже хороша, раз мастер Иган так категорично осуждает ее существование. Даже если бы отец возражал, я бы его не послушала и все равно поехала. Просто убежала бы из дому.

Шайна смерила ее испытующим взглядом:

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – без малейших колебаний кивнула Эйрин. – Разве есть что-то более захватывающее, чем заниматься магией? Разве променяла бы ты свою силу на королевство, пусть даже самое большое?

В ответ Шайна лишь вздохнула.

У Келлаха аб Тырнана, короля Леннира, были такие же изумрудно-зеленые глаза, как у дочери, и такие же, как у нее, непокорные ярко-рыжие волосы – правда, щедро припорошенные сединой. Ему уже перевалило за пятьдесят, и хотя в таком возрасте у большинства мужчин есть по несколько внуков, Келлаху с этим не повезло. Его брак с Гледис вер Амон, дочерью рувинского герцога Амона аб Гована, долгое время оставался бездетным, потом наконец родилась Эйрин, а от второй беременности леди Гледис умерла. Овдовев в сорок лет, Келлах аб Тырнан пытался жениться вновь, но каждый раз уже договоренный брак по тем или иным причинам, главным образом политическим, расстраивался. Насколько Шайне было известно – а после встречи с Эйрин и Финнелой она говорила и с другими жителями Кардугала, среди которых нашлось несколько весьма словоохотливых придворных, – кое-кто объяснял эти неудачи тайными происками принца Риса, который был моложе короля на целых тринадцать лет и якобы строил коварные планы унаследовать после смерти брата корону в обход Эйрин и ее будущих детей.

Шайна не знала, можно ли хотя бы на йоту верить этим сплетням. Во время ужина в банкетном зале она занимала почетное место между королем и его дочерью, а по другую сторону от Келлаха сидел Рис. Братья непринужденно общались, и Шайна почувствовала в их отношениях искреннюю, непритворную приязнь, без малейших признаков наигранности или фальши. Да и в той информации, которую ей прислали из Тир Минегана, когда она получила свое задание, не было ни единого упоминания о возможных интригах со стороны Риса аб Тырнана. А ведьмы, даром что бойкотировали южные королевства, старались быть в курсе всех важных событий и для сбора сведений прибегали к услугам местных колдунов и колдуний. Конечно, не все из них соглашались на такое сотрудничество, в частности кардугальский колдун Иган аб Кин, еще когда занял свою нынешнюю должность, наотрез оказался, по его словам, шпионить за своими работодателями. Тем не менее информация из Леннира все равно исправно поступала – и, по иронии, как раз от его жены, Шинед бан Иган, которая также была колдуньей, известной в Бентрае целительницей.

К слову, Иган аб Кин успел вернуться в Кардугал перед самым ужином и теперь сидел в противоположном конце королевского стола, раз за разом бросая на Шайну испытующие взгляды. Шайна знала, что ему уже исполнилось шестьдесят лет, но на вид он казался моложе, в основном из-за отсутствия в густых черных волосах даже намека на седину – очевидно, тщательно закрашивал их чарами. В отличие от большинства придворных колдунов, мастер Иган не носил традиционной мантии с руническим шитьем и в своей скромной, но добротной дворянской одежде больше походил на солидного вельможу.

Впрочем, не только Иган аб Кин пристально следил за Шайной. Она находилась в центре внимания всех присутствующих в банкетном зале. Одни разглядывали ее просто с любопытством, как редкостную диковинку, другие – с некоторой опаской, а три женщины с явными признаками беременности не могли скрыть своего беспокойства. Понять последних было нетрудно: каждая из них побаивалась, что Шайна приехала именно за ее ребенком. Хотя, возможно, это был не страх, а надежда.

Родители новорожденных ведьм получали значительные отступные за своих дочерей и сразу продвигались на несколько ступеней выше в общественном положении. Так, например, родные Шайны были простыми кередигонскими рыбаками, а после ее рождения стали зажиточными землевладельцами – им досталось богатое поместье в Гвыдонеде, одно из множества в Северном Абраде, которые ведьмы получили в собственность Тир Минегана в благодарность за предоставленные тамошним правителям услуги.

На Юге Сестринство не имело земельных владений, поэтому договариваться с южанами было сложнее. Обычно приходилось искушать их деньгами и драгоценностями – а это, следует признать, не производило такого впечатления, как земли. Хотя те, кто принадлежал к знати или высшим слоям мещанства и не боялся быть одураченным, все-таки соглашались принять в дар поместья на Севере. И не жалели об этом, поскольку ведьмы, когда речь шла об их маленьких сестрах, считали ниже своего достоинства прибегать к обману…

Словно подслушав мысли Шайны, король наклонился к ней и тихо проговорил:

– Помните, вам представляли Бронан вер Ригнан, придворную моей невестки Идрис? Это та беременная блондинка в голубом платье за столом справа. Похоже, она была бы рада родить ведьму. Еще девицей мечтала выйти за какого-нибудь лорда с Севера, но ей пришлось удовольствоваться прапорщиком моей гвардии.

– У нее будет мальчик, – сказала Шайна.

– Хорошая новость для ее мужа. После двух дочерей у него наконец-то будет сын. – Келлах аб Тырнан собственноручно наполнил бокал Шайны вином и продолжил: – Известие о вашем прибытии уже облетело окрестности, так что сегодня ночью многие будущие матери не смогут заснуть. Я вообще не пойму, почему вы до последнего момента скрываете, у кого родится ведьма. Неужели боитесь, что та женщина сдуру попробует убежать?