Посол Урус-Шайтана [Невольник] - Малик Владимир Кириллович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая

Златка вспыхнула и опустила глаза. Однако руку не отняла. Сердце её тревожно забилось. Как приятно слышать это, но не хочется, чтобы заветные слова, о которых мечтает каждая девушка, произносились при таких обстоятельствах.

Звенигора будто прочитал её мысли и, помолчав, сказал:

— Если меня не станет, положись на Якуба. Он найдёт путь в Болгарию… Если и его убьют, тогда твоим защитником останется один Яцько. Пусть прикинется глухонемым, и вы, как брат с сестрой, сможете, помогая друг другу, пробираться в Болгарию или на Украину. Мир огромен, и ты ещё найдёшь своё счастье… Чтобы легче было в дороге, я оставлю тебе свой пояс, в нем золото. Пока я жив, оно не принадлежит мне, а уж если погибну, ты можешь использовать его.

Он протянул ей тяжелей широкий пояс.

— Надень на себя.

Златка, не совсем понимая, для чего это, спрятала пояс под покрывало.

В это мгновение из долины донеслись громкие крики. Звенигора сжал холодные пальцы девушки и шепнул:

— Златка… Милая…

— Пусть бережёт тебя аллах, — прошептала девушка чуть слышно. — Иди! Я буду ждать тебя…

Звенигора повёл свой отряд в бой.

Яцько взобрался на вершину небольшой скалы…

У него сжалось сердце, когда он увидел, как вражеские лавины, хлынувшие из укрытий, окружили повстанцев со всех сторон. Битва разгоралась сильнее. Звенигора со своим отрядом мог бы вырваться из кольца врагов, но, видно, он не думал об этом, так как врубался все глубже и глубже в строй янычар, и блеск его сабли наводил на них ужас: они расступались перед ним, как отара перед разъярённым быком. Рядом с ним рубились Якуб с Исметом, и эта тройка, как клином, рассекала густые ряды врагов…

Зашло солнце, и в глубоком горном ущелье сразу стало темно. Все слилось в глазах у Яцька, — казалось, что копошится муравейник. Вскоре тьма чёрной пеленой окутала и его. Долетали лишь страшные крики озверевших людей, бряцанье оружия да стоны и проклятия раненых.

Постепенно шум боя начал стихать. И в сердце паренька нарастала тревога. Он уже не тешил себя мыслью о победе повстанцев — чересчур неравны были силы, — однако надеялся, что кто-нибудь из своих спасётся и он не останется одиноким в этой кровавой долине.

Но вот до его слуха донёсся голос Звенигоры:

— Яцько, беги! Не жди нас! Беги!..

Яцько вздрогнул и напряг все внимание, стараясь хоть что-нибудь увидеть внизу или ещё раз услышать голос старшего друга. Но ничего не было слышно и видно. Битва закончилась. Воцарилась тишина, которую изредка нарушал предсмертный крик или стон раненого…

Что же делать? Бежать со Златкой подальше от этого страшного места? А как же Звенигора? Может, он раненый лежит где-нибудь под кустом и ждёт помощи?

Плечи Златки вздрагивали от беззвучных рыданий.

— Все наши погибли, — не то утверждала, не то спрашивала она.

— Может, и нет, — буркнул Яцько. — Стемнеет совсем, пойду поищу…

Эта мысль — пойти на поиски — возникла внезапно и не давала покоя. Он еле дождался, когда в долине стихла суета победителей, которые стаскивали своих раненых к кострам, запылавшим под горой, в стороне от поля боя.

Издалека было слышно, как перекликаются часовые.

Строго наказав Златке никуда не отлучаться, Яцько слез со скалы вниз и лощиной, между кустами, пополз к полю битвы.

Больше часа шнырял он, стараясь среди множества трупов найти Звенигору. Ночь была тёмная, далёкие костры давали лишь слабые отблески. Паренёк поднимал головы убитых, поворачивал к свету костров и тихо опускал на землю. Звенигоры нигде не было.

Где же он? Может, раненый и в плену?

Одержав полную победу, вражеские воины устраивались у костров на отдых. Лишь несколько силуэтов часовых виднелось вокруг лагеря.

Яцько осторожно подкрался поближе к ним и залёг под кустом. Послышался тихий стон, долетевший из ночной тьмы, а вслед за ним грубая ругань часового:

— Буду я ещё искать для тебя воду, нечестивый! Сдохнешь и так до утра! Замолчи, а то прикончу, собака!

Кому это так отвечает часовой? Наверняка не своему раненому, а пленному повстанцу. Может, и Звенигора там же?

Яцько пробрался под кустами и очутился рядом с часовым, который сидел на камне, подстелив под себя какие-то лохмотья. Перед ним в неглубоком овражке, вырытом дождевыми потоками, лежало несколько связанных пленных. Яцько не мог рассмотреть, был ли среди них Звенигора: ближний костёр начал уже гаснуть.

Сердце паренька забилось сильнее. Значит, не все повстанцы погибли! Может, и Звенигора среди них, ведь в самом конце боя он был ещё живой.

В это время часовой зашевелился, встал и поплёлся к костру, на ходу собирая хворост. Яцько, согнувшись, мигом перебежал через открытое место и прыгнул в яму. Скатившись по крутому склону на дно, он ударился лицом обо что-то твёрдое.

— Кто здесь? — послышался тихий голос.

— Арсен! — прошептал Яцько. — Это ты? Жив? Не ранен?

— Яцько? — обрадовался Звенигора. — Как ты сюда попал?

Яцько не отвечал. Судорожно нащупал связанные руки казака и ятаганом разрезал верёвку.

— Быстрее! — шепнул он. — Пока нет часового, бежим!

— Здесь ещё Исмет и Якуб. Исмет ранен. Дай ятаган, я разрежу верёвки…

Он быстро освободил от пут товарищей и выглянул из ямы. Часовой возвращался назад.

— Жаль, не успеем выбраться до него. Придётся отправить к праотцам… Ты ляг, Яцько, мы с Якубом сами. Если поднимется тревога, беги, не дожидаясь нас!

Звенигора и Якуб притаились за валуном в тени. Часовой, ничего не подозревая, примостился на своём джеббе и сладко зевнул. В тот же миг жёсткий шерстяной кляп заткнул ему рот, а железные руки Звенигоры сдавили горло. Часовой заметался, стараясь вырваться, но Звенигора быстро заставил его успокоиться.

— Айда, друзья! — шепнул он и поднял на плечо Исмета.

Хворост, который янычары подбросили в это время на костёр, пригасил огонь, и вокруг сгустилась тьма. Три фигуры проскользнули незамеченными через мрачное поле, где вперемешку лежали повстанцы и янычары. На земле повсюду блестело оружие. Беглецы взяли по сабле и прошмыгнули в ущелье, где пряталась Златка…

— Пошли быстрее, Златка! — шепнул Звенигора.

Вскоре они достигли берега Кызыл-Ирмака. Нашли здесь довольно большой чёлн. Вместо весел вырубили длинные шесты. Звенигора упёрся шестом в берег. Но вдруг до его слуха донёсся глухой стон. Потом послышался топот ног. Беглецы замерли, притаились за кустами. Никто не сомневался, что по их следам может идти погоня. Выплывать на середину реки было опасно, и Звенигора держался руками за ветви, хорошо защищавшие их от постороннего взгляда.

Кто-то быстро приближался. Под ногами шелестела трава, трещали сухие ветки.

Якуб прикрыл лицо Исмета кауком, чтобы стон раненого не выдал их. Яцько сжал в руке саблю. Златка съежилась, дрожа от ночной прохлады и страха. Только Звенигора, уловив острым слухом, что идёт кто-то один с тяжелой ношей, спокойно ждал, пока неизвестного поглотит ночная тьма.

Но неизвестный остановился как раз напротив лодки и что-то неразборчиво пробормотал себе под нос. Звенигора мысленно выругался: придётся, должно быть, отправить непрошеного гостя к чертям в пекло.

Держась левой рукой за ветку, Звенигора стал осторожно тянуть из ножен саблю. Но из-за кустов раздался знакомый голос:

— Брось меня здесь, пан Мартын… Не тащи… Я уж не жилец на белом свете… Спасайся сам, пока не поздно…

— Э, пан Квочка, это было б не по-рыцарски, — прогудел в ответ голос Спыхальского. — Разрази меня гром, если я оставлю товарища в беде!

— И сам погибнешь — и меня не спасёшь…

Звенигора спрятал саблю назад в ножны и облегчённо вздохнул.

— Сюда, пан Спыхальский, сюда! — позвал он шепотом. — Спускай его в лодку.

— О матка боска! — воскликнул пан Спыхальский. — Ты слышишь, пан Квочка? Там наши! Теперь мы спасены!

На берег вышел, сгибаясь под тяжёлой ношей, мокрый от крови и пота поляк. Звенигора принял у него раненого, положил на дно лодки.

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая