Чёрный всадник - Малик Владимир Кириллович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая

Под вечер он зашёл на подворье, где остановилась Феодосия с детьми. Здесь тоже кипела работа. Правда, осунувшаяся, угнетённая глубоким горем женщина работала через силу, но ей помогали Палий и Савва Грицай. Молодой Семашко тоже крепился и старался скрыть свою тоску, чтобы не расстраивать мать ещё больше. Заскакивал к ним Яцько, то помочь в чем-то, то попросить что-либо.

Из соседнего двора доносились голоса Зинки и Иваника. Им вторил густой бас Спыхальского. Арсен покачал головой: ой, неспроста Мартын вызвался помогать именно этой семье! Все заметили, что ему приглянулась сильная, красивая Зинка, её лукавые глаза и чернявые кудри, выбивавшиеся из-под платка. Одному Иванику, пожалуй, это невдомёк.

— Ну что, Арсен, свет не без добрых людей? — деланно весёлой улыбкой встретил его Палий, показывая рукой на небольшую, приведённую уже в порядок хатку. — Вот и закончилось для многих наших людей тяжёлое зимнее путешествие, которому, казалось, не будет конца. Все устроены, у всех есть тёплый угол, людоловы сюда, на Полесье, доходят редко, а мы теперь можем трогаться дальше: сначала к киевскому воеводе, а потом в Сечь… Как ты думаешь? — Заметив горестную складку у губ Арсена и боль в его покрасневших глазах, Палий поспешил сам ответить на свой вопрос: — Знаю, знаю, рвёшься в Крым… Оно и понятно, у тебя сейчас одно на уме — разыскать и вызволить Златку и Стёху… Но потерпи, друг! Доберёмся мы и до Крыма, а потребуется — и к самому Вельзевулу в пекло!..

— Спасибо, батько Семён, — тихо ответил Арсен. — Делайте, как лучше… И верно, у меня сейчас лишь одна мысль. Она, как ёж, засела в черепе и ни днём ни ночью не даёт мне покоя… И я не успокоюсь до тех пор, пока не найду своих, пока не вызволю их и не отомщу виновникам их бедствий и злоключений… Только прошу, не будем терять времени! Выступим как можно быстрее!

Палий обнял молодого друга, прижал к груди.

А утром следующего дня, когда солнце едва показалось из-за зеленого бора, из села выехал отряд запорожцев и рысью помчался по Белогородскому шляху на восток.

Киевский воевода князь Пётр Шереметьев болел, и сотник Туптало направил запорожцев к генералу Патрику Гордону, который прибыл в Киев для проведения фортификационных работ. Крутым подъёмом выбрались они с Подола на гору, в Верхний город, и в одном из тихих переулков, поблизости от златоглавого Софийского собора, остановились у большого деревянного дома с крашеными дощатыми наличниками и двумя задиристыми — тоже дощатыми — петухами на крыше.

Гордон стоял в жарко натопленной светлице перед широченным столом, на котором лежали карты Киева и его околиц, выполненные им самим, но смотрел не на них, а на только что законченный план большого двухэтажного дома и думал, что этот его дом будет по красоте и пышности не хуже дома воеводы. Слава богу, царь не поскупился на подарки после победного завершения тяжёлой чигиринской кампании, и он, простой генерал, теперь может считать себя богатым человеком. Решительный и настойчивый, Гордон никогда не был беспочвенным мечтателем. Но сейчас, когда судьба после многих ударов стала милостивой к нему, почему бы и не помечтать в свои сорок четыре года о собственном уютном уголке? Конечно, здесь, в России, он не достигнет того, чего мог бы добиться у себя на родине, где отец заслужил титул герцога, а двоюродный брат Карл стал королём Англии. Однако и на свою судьбу не мог сетовать… К нему пришли слава и богатство.

На утончённом, выразительном лице Гордона блуждала едва заметная загадочная улыбка, которая так нравилась женщинам, а голубые глаза, затенённые густыми рыжеватыми ресницами, затуманились от внезапно набежавших воспоминаний и мыслей. Он не сразу услышал, что в комнату вошёл стрелец и дважды позвал:

— Господин генерал! Господин генерал!

И только немного погодя спросил:

— Чего тебе?

— К вам запорожцы… Говорят, важная весть.

— Пускай заходят! — Генерал поднял взгляд и, узнав Звенигору и Воинова, радостно воскликнул: — Ба, ба, ба! Старые знакомые!

Казаки поклонились.

— Да, это мы, ваша вельможность, — сказал Арсен.

— Ну, если появился ты, казак, со своими друзьями, значит, случилось что-то чрезвычайное.

— Да, пан генерал, мы только что прибыли из Немирова…

— Ого!

— Султан готовит следующим летом поход на Киев и Левобережье. Кара-Мустафа считает Киев ключом ко всей Украине.

— Вот как!.. Спасибо, друзья, за известие. Я немедленно доложу и воеводе и гетману Самойловичу. Думаю, они позаботятся о том, чтобы как следует приготовиться к встрече непрошеных гостей… А вы будете награждены.

— Мы лично не требуем никакой награды, пан генерал, — сказал Арсен. — Но в селе Новосёлки, на Ирпене, за Белогородкой, остались наши семьи без всяких средств… Распорядитесь помочь им харчами и зерном для посева.

— Хорошо, я позабочусь об этом… Куда же вы теперь?

— На Запорожье… Наши друзья тоже должны узнать поскорее о замыслах турок.

— Дорога далёкая… Я сейчас прикажу, чтобы из войсковых складов вас обеспечили сухарями, пшеном и солониной.

— Большое спасибо… Тогда уж, если пан генерал так любезен, — вставил Палий, — пусть он распорядится, чтобы нас обеспечили также порохом и оловом, а то в степи встречается не только четвероногая дичь…

Гордон улыбнулся и крепко пожал казакам руки.

— И такое распоряжение отдам!

До самого Чигирина лежал глубокий снег, и казаки по бездорожью, напрямик, продвигались с большим трудом. А в последний день внезапно подул тёплый ветер, и чигиринская Каменная гора, куда путники въехали в полдень, чтобы взглянуть на руины города, загомонила весёлыми весенними ручейками.

Отдохнув с полчаса на крутой вершине и с грустью осмотрев мёртвые развалины когда-то могущественного замка, разрытые турками, запущенные валы и заметённые снегом пожарища, оставшиеся от домов, всадники тронулись дальше.

За Субботовом Роман, который ехал впереди, вдруг крикнул:

— Смотрите — ордынцы!

Все остановились как вкопанные. И правда, в долине на их пути показалось несколько всадников в лохматых овечьих шапках и таких же лохматых кожухах. За спинами у них виднелись луки и круглые кожаные щиты. Похоже, они были поражены неожиданной встречей сильнее казаков, тоже не знали, что делать — убегать или обороняться.

— Нас больше, братья, — сказал Палий, вытягивая из ножен саблю. — Кажись, подмоги им ждать неоткуда — кругом голая степь.

Казаки с холма просматривали все на несколько вёрст вокруг. Нигде никого!

Арсен и Роман сняли ружья.

— Не будем рисковать, — пояснил Арсен. — Двоих-троих уложим, а остальных возьмём в полон, привезём на Запорожье!

Вдруг один из всадников поднялся на стременах и замахал над головой шапкой.

— Эге-ге-ей, урус, не стреляй! — донёсся его крик. — Моя не татарин! Моя калмык есть!.. Не стреляй!.. Моя друг есть!

Арсен опустил ружьё. Вопросительно посмотрел на Палия.

— Как быть, батько Семён? Может, и вправду это калмыки? В прошлом году их князь с четырьмя тысячами всадников помогал нам под Чигирином. Они люто ненавидят крымчаков и к тому же сами — подданные московского царя!

— Чем докажешь, что вы калмыки, а не татары? — крикнул Палий.

Всадники залопотали по-своему. Потом неожиданно для казаков поснимали луки и бросили их в снег.

— Моя вас не трогай!.. Твоя нас не трогай! — долетел крик.

Казаки запрятали сабли в ножны, приблизились.

Молодые смуглые и черноглазые батыры насторожённо смотрели из-под лохматых шапок, но страха не выказывали.

— Кто вы и как здесь оказались? — спросил Арсен.

— Наша возвращайся домой… В Чёрный степь возвращайся, — ответил коренастый, скуластый калмык. По-видимому, он один немного понимал по-русски, остальные его товарищи бесстрастно рассматривали казаков. — Один батыр больной… Сильно больной… Очень сильно больной. Мало-мало не умирай… Не простой батыр… Княжич калмыцкий…

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая