Детектив США. Книга 5 - Томас Росс - Страница 63

Весь цвет Убондо пожаловал к майору Чуку. Член Верховного суда, три адвоката, два доктора, белый и негр, владелец автомобильного магазина, подполковник альбертийской армии, пилот «Альбертия Эйрлайнс», четыре постоянных секретаря различных министерств, включая Уильяма Хардкастла, итальянский подрядчик, четверо или пятеро ливанских бизнесменов, в том числе и гангстер, хозяин «Южной Сахары». Джек Вудринг из Информационной службы США и его супруга, два представителя Британского совета, английского аналога Информационной службы, один из которых настаивал, что он — наполовину американец, владелец еще одного автомобильного магазина, четыре университетских профессора, армейский лейтенант, еще один юный лейтенант, но полиции, двое юношей из Корпуса мира, представитель «Форд фаунденейшнл» и много других гостей, имена которых я не запомнил, но у них загорались глаза, когда они узнавали, что я — помощник мистера Шартелля.

Ведомые Дженаро, мы замкнули круг и вернулись к столу, за которым разливали спиртное. Тут же стоял Шартелль, не отрывая глаз от мадам Дюкесн, что-то втолковывающей альбертийцу, как я догадался, старшему стюарду майора.

— Она присоединится к нам, как только даст ему последние указания, — пояснил Шартелль. — привет, Джимми.

— Добрый вечер, Клинт.

— Как телеграммы?

— Отправлены.

— А наши предатели?

— Диокаду переговорил с ними. Каждому нужно заявление для прессы с обоснованием их поступка.

Шартелль кивнул.

— Пит?

— Это разумно. Они не могут без шума выйти из партии. Их значимость для оппозиции будет потеряна.

— Вы можете снабдить их такими заявлениями?

— Я напишу их сегодня вечером.

— Джимми, подъезжайте поутру и заберите их.

— Хорошо. Между прочим, и Декко, и Лидер в восторге от речей, которые вы им написали. Декко говорит, что Пит, должно быть, читает мысли. Лидер заявил, что его речь не что иное, как могучее слово истины.

— Они получили действительно хорошие речи, — кивнул Шартелль. — Диокаду приступил к переводу?

— Конечно.

— А как насчет коротких речей? По основным пунктам программы?

— Их тоже переводят.

— Хорошо. Когда эти двое выходят из партии?

— В воскресенье вечером. Или днем. В понедельник сообщение об этом в газетах. Мы сошлись на тысяче фунтов для каждого.

— Предательство — последнее прибежище патриотов, — изрек Шартелль.

— Вы это сами придумали? — спросил я.

— Полагаю, что да, юноша. Такое со мной случается.

Дженаро допил шампанское.

— Пойду по второму кругу. Если узнаю что-то интересное, сообщу. Между прочим, по убийству Читвуда пока ничего нового.

Шартелль кивнул. Его взгляд вернулся к мадам Дюкесн.

— Как я понял, она вдова. Муж являлся единственным импортером дорогих французских вин и коньяков в Дагомею. Умер от сердечного приступа два года назад. Она унаследовала лицензию и переехала в Альбертию, чтобы вести дела отсюда. Вот о чем мечтает каждый мужчина.

— О чем же?

— О богатой вдове с винным магазином, юноша. К тому же француженке.

Вдова подошла к нам и сказала, что майор Чуку просит нас сесть за его стол. Мы приняли приглашение, и Шартелль тут же перешел в наступление. В тот вечер он был неотразим. Защитные бастионы вдовы сразу же затрещали по всем швам. Шартелль острил по-английски и говорил комплименты по-французски. Сыпал пикантными анекдотами и историями о различных предвыборных кампаниях, в которых ему довелось участвовать. Заодно он разговорил мадам Дюкесн, и она рассказала нам о себе. Он слушал, не сводя с нее глаз, а потом, под его нажимом, она согласилась выпить с нами после окончания приема.

Еду каждый накладывал сам. Чего тут только не было. Тушеная свинина, индейка, жареное мясо, устрицы, овощные салаты, цветная капуста под сырным соусом, все превосходно приготовленное. И французские батоны, только что из печи, еще теплые. Я наложил полную тарелку.

— Тебя морили голодом? — спросила Анна.

— Десять лет меня лишали любви и пищи, — ответил я. — Не знаю, чего я жаждал больше.

— Теперь у тебя есть любовь и ты решил еще и наесться. И все в один вечер.

Шартелль следовал за мадам Дюкесн. Он, как и я, ни в чем себе не отказывал.

— Пит, вы только посмотрите, что наша французская красавица сотворила для майора. Меню составляла она. У меня прямо слюнки текут.

— Я смотрю, что и у тебя сегодня не разгрузочный день, — шепнул я Анне.

— Естественно, — улыбнулась та. — Сколько можно есть бутерброды с ореховым маслом.

Майор ждал нас за одним из круглых, накрытых белой скатертью, столиков. На каждом стояло ведерко с несколькими бутылками вина, обложенными льдом. У ведерка застыл стюард.

Майор хотел, чтобы мадам Дюкесн села справа от него, а Анна — слева. Шартелль нарушил его планы и уселся справа от майора, между ним и мадам Дюкесн. Я позволил Анне сесть слева от Чуку, чтобы вконец не испортить тому вечер. Стюард налил майору вина, тот пригубил и кивком одобрил его качество.

Я съел все. Свинину, индейку, жареное мясо. Устрицы и салаты. Половину французского батона. Расправился с цветной капустой, а потом спросил Анну, не хочет ли она добавки.

— Я бы съела немного салата, — ответила она, и я поблагодарил ее взглядом. Положил себе рыбу, которую проглядел в первый раз, жареного мяса, индейку, тушеную свинину, а салат — Анне. На этот раз я запивал еду вином, которое мне очень понравилось, о чем я не преминул сказать майору.

— Это все мадам Дюкесн, — ответил тот. — Холостяку не под силу организовать такой прием. Она меня спасла.

На десерт подали печенье и кофе с коньяком, вероятно, той марки, что поставляла в Дагомею вдова Клод. Коньяк был отменный.

Шартелль отказался от сигары, предложенной майором, и раскурил свою. Пальцы мадам то и дело как бы невзначай касались его руки.

— Как представляется вам здешняя политическая ситуация, мистер Шартелль? — спросил майор.

Шартелль затянулся и выпустил струю дыма.

— Такой же, как и везде, майор. Кто-то хочет сесть в кресло, другой старается его выпихнуть, потому что присмотрел его для себя.

— Жаль, что убили Читвуда.

— Конечно. К тому же около нашего дома.

— Меня очень занимает один аспект вашей деятельности. Ничего, что я задаю столько вопросов?

— Ну что вы, сэр. Я с удовольствием отвечу на них.

— Так вот, проводя подобную кампанию, вы преследуете личные цели? Вовлечены в нее, так сказать, эмоционально? Другими словами, поражение огорчит вас так же, как кандидата?

— Прекрасный вопрос, майор. Пожалуй, я отвечу, что нет. Кампанией руководит мой рассудок, но не сердце. Эмоции затуманивают перспективу, а кандидат, нанимая меня, рассчитывает и на то, чтобы я ясно видел, что у нас впереди. Но, должен признать, разочарование будет велико, если мой кандидат потерпит поражение… Пока я проиграл только одну кампанию, но я знаю, что когда-либо мне предстоит проиграть и вторую. Об этом я никогда не забываю.

— И вы занимаетесь этим ради денег? То есть это ваша профессия?

— Я зарабатываю этим на жизнь и мне нравится моя работа. Нравится подготовка кампании и реализация задуманного. Нравится борьба идей. Во всяком случае, это гораздо интереснее, чем руководить страховой кампанией.

— Ваша профессия, ее необходимость и полезность, основывается на существовании народной демократии?

— Не обязательно народной, — Шартелль пристально смотрел на майора. — Но демократии, при которой люди имеют право проголосовать за того, кому они хотят платить налоги.

— Вы, должно быть, убежденный сторонник демократической формы правления государством.

Шартелль улыбнулся.

— Нет, сэр, совсем нет. Я часто думаю, что Соединенным Штатам пошел бы на пользу великодушный диктатор. Беда в том, что достаточно великодушного человека, кроме меня, нет, а у меня нет голосов. Вам в голову не приходили такие мысли, майор?

— Возможно, и приходили, мистер Шартелль, но только под самое утро. Я все-таки думаю, что армия не должна вмешиваться в политику.