Помни меня - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 52

— Орр на работе и будет в четыре часа. Так что придется подождать. Но Деб, я только что понял, что когда Мардж предлагала нам эту копию, она сказала, что у Элейн есть негатив. И она наверняка уже отретушировала его. Так что, если в этом что-то есть, мы можем никогда не узнать, что это было. Проклятье!

Когда Менли проснулась в семь часов в среду, в воздухе ощущалось какое-то беспокойство. Ветер нес сырость и в комнате было еще темно. Свет, проникающий по краям штор, был неярким и солнечные лучи не играли на подоконнике.

Она спала хорошо. Хотя комната Ханны была рядом и Менли оставила открытыми обе двери, на столе у кровати был положен детский монитор. В два она услышала, как заворочалась Ханна, но девочка не проснулась.

И никаких снов, никаких галлюцинаций, слава Богу, думала Менли, доставая халат. Она подошла к окнам, выходящим на воду и отдернула шторы. Океан был серым, волны, еще не сильные, плескались о берег. Слабый солнечный свет пробивался сквозь тяжелые облака, повисшие над водой.

Океан и небо, песок и простор, думала она. Менли получала удовольствие, привыкая к этому простору. После смерти отца мать отдала маленькую спальню брату, а Менли перешла в ее спальню. Когда Джек уехал в колледж, наступила очередь Менли получить отдельную комнату, и теперь, когда Джек приезжал домой, он спал на раскладном диване в гостиной.

Я помню, как маленькой рисовала красивые дома с красивыми комнатами, думала Менли, смотря на океан. Но я никогда не представляла себе подобный дом, подобное расположение. Может, поэтому наш дом в Рае так не трогал меня.

Ремембер-Хаус будет домом для души, подумала она. Я могу представить, как приезжаю сюда в День Благодарения и на Рождество, и летом и на долгие уик-энды в другое время года. Какое превосходное дополнение ко всем плюсам жизни на Манхеттене с офисом Адама в нескольких минутах ходьбы от дома.

Интересно, каковы были планы на жизнь у Мегитабель? Многие жены морских капитанов плавали вместе с мужьями по всему миру, возя с собой маленьких детей. Мегитабель после свадьбы плавала с Эндрью. Мечтала ли она о других путешествиях прежде чем все стало плохо?

По-видимому, Тобиас Найт действительно построил хранилище на участке или в доме и именно поэтому его видели здесь. Я напишу рассказ в таком ключе, решила она.

Интересно, почему я так много думаю сегодня о ней? А потом она вспомнила причину. В третью среду августа сколько-то лет назад Мегитабель была осуждена за прелюбодеяние, высечена и вернулась сюда, чтобы узнать, что муж увез ее дитя. Сегодня третья среда августа.

Через минуту Менли уже услышала через детский монитор, что Ханна проснулась и голодна.

— Иду, Ворчунья, — крикнула она и поспешила в детскую.

Эми приехала в девять часов. Было заметно, что она расстроена. Выяснить, в чем дело, было нетрудно.

— Вчера, когда я вечером вернулась домой, у нас была Элейн, — рассказала она. — Мистер Николс спрашивал ее о кассете с Бобби и, мне кажется, она вычислила, что я брала ее. Я бы все равно не отдала бы ее ей. Я сказала, что она принадлежит вам и я обещала вернуть ее. Элейн сказала, что это была копия. Мистер Николс был в таком горе прошлым летом и она боялась, что он может потерять кассету, а она знала, что вы ее еще не видели.

В глазах девушки заблестели слезы.

— Отец заодно с ней. Он тоже рассердился на меня.

— Эми, мне жаль, что у тебя из-за этого возникли неприятности. Но я не верю, что Элейн делала копию с мыслью обо мне. И я рада, что ты не отдала ее. Где она сейчас?

Эми порылась в сумке.

— Вот.

Менли подержала кассету в руке, потом положила на обеденный стол.

— Я посмотрю ее попозже. Думаю, будет хорошо, если ты положишь Ханну в коляску и погуляешь с ней. Если разразится шторм, то он продлится до завтрашнего дня.

Адам позвонил через час.

— Как дела, любимая?

— Прекрасно, — сказала она, — но погода изменилась. Предсказывают шторм.

— Эми принесла кассету с Бобби?

— Да.

— Ты еще не смотрела ее?

— Нет. Адам, верь мне. Я посмотрю ее, пока Эми будет с Ханной, но я знаю, что смогу сделать это.

Когда она повесила трубку, то вернулась к экрану компьютера. Последнее предложение, которое она написала перед звонком, было: «По-видимому, Мегитабель умоляла мужа верить ей».

В одиннадцать часов она дозвонилась до подрядчика Ника Бина, который реставрировал дом. Бин оказался приветливым, знающим человеком, охотно рассказывающим о Ремембер-Хаус.

— Бесценная работа, — говорил он. — Ни одного гвоздя в первоначальной конструкции. Все соединения на шипах.

Менли спросила его, что он знает о потайных комнатах в домах первых поселенцев.

— Люди много говорят о них. Первоначально их называли «индейскими комнатами», потому что их создавали для того, чтобы семья могла спрятаться там в случае нападения индейцев.

Менли почувствовала его усмешку, когда он продолжил:

— Только вот в чем загвоздка. Индейцы на Кейпе не были враждебны. Эти комнаты служили для хранения контрабанды или ценностей, когда владельцы домов уезжали надолго из дома. Их версия современных сейфов.

— Как вы думаете, есть ли в Ремембер-Хаус потайная комната? — спросила Менли.

— Возможно, — подтвердил Бин. — Мне кажется, что мой рабочий что-то упоминал об этом. Там между каминами и центром дома большое расстояние. Но это не значит, что мы когда-нибудь найдем ее, даже если она существует. Ее могли так застроить за это время, что надо быть гением, чтобы обнаружить ее. Одно из мест, откуда можно начать поиски, шкаф священника в зале. Иногда там устанавливалась подвижная панель, которая вела в тайник.

Подвижная панель. Как только Менли повесила трубку, она поспешила проверить шкаф священника в главном зале. Открыв его, она почувствовала затхлый запах. Следует оставить открытой дверь, чтобы проветрить, подумала она. Но в задней стене встроенного шкафа не было примет, указывающих на вход в тайник.

Может, когда мы будем владельцами дома, удастся исследовать его, подумала она. Менли вернулась к столу, но поняла, что все чаще и чаще отвлекается. Ей хотелось посмотреть фильм с Бобби.

Она подождала до окончания ланча, когда Эми понесла Ханну наверх, чтобы уложить спать. Тогда Менли взяла кассету и принесла ее в библиотеку. В горле сразу возник комок, когда она вставила кассету в видео и нажала на кнопку.

В тот уик-энд они были в гостях у одного из партнеров Адама в Нью-Хемпстоне. После завтрака в воскресенье Луи Миллер вынес видеокамеру. Адам был в бассейне с Бобби. Она сидела под тентом, разговаривая с женой Луи Шерри.

Луи снимал, как Адам учит Бобби плавать. Бобби так похож на Адама, подумала Менли. Они так хорошо ладили друг с другом. Потом Адам поднял Бобби на бортик. Она помнила, как Луи выключил камеру и сказал:

— О’кей, хватит водных сцен. Давайте снимем Бобби с Менли. Адам, поставь его на бортик. Менли, ты позови его. Она услышала свой голос.

— Бобби, подойди сюда. Я хочу тебя.

«Я хочу тебя, Бобби!»

У Менли увлажнились глаза, когда она смотрела, как ее двухлетний малыш с распростертыми руками бежит к ней, услышала, как он зовет «Мамочка, мамочка».

У нее перехватило дыхание. Это был тот же веселый голос, который она слышала на прошлой неделе, когда ей показалось, что ее зовет Бобби. Он звучал так ясно, так живо. Мальчик только начал так произносить это слово, вспомнила она сейчас. Они с Адамом еще шутили над этим. Адам говорил:

— Звучит больше как мам-мне, с ударением на «мне».

Точно так он звал ее той ночью, когда она искала его в доме. Был ли это просто яркий сон наяву, а не галлюцинация? Доктор Кауфман говорила, что со временем счастливые воспоминания вытеснят трагические. Но свист поезда был, конечно, галлюцинацией.

Лента крутилась. Бобби бросался в ее объятия, поворачивался к камере.

— Скажи свое имя.