Моццикони - Малерба Луиджи - Страница 3

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая

Но когда газета была вся в жирных пятнах, когда в нее были завернуты огрызки яблок или помидоров, Моццикони из себя выходил.

– Чертовы неряхи! – кричал он прохожим на набережной.

Однажды в кульке оказался учебник истории. Моццикони читал его каждый божий день и со временем выучил наизусть.

Стоило Моццикони встретить другого бродягу, как между ними начинался спор. Бродяги газет не читают, а книг – тем более. Моццикони подходил к первому встречному бродяге и заводил с ним разговор о Юлии Цезаре, Бруте, Гракхах, о Спартаке и о других героях древнеримской истории. Но бродяга его и слушать не желал:

– Какая скучища! Скажи лучше, где бы едой разжиться.

И частенько просил у Моццикони сигарету или табачку для самокрутки.

Как-то один бродяга сказал ему, что о целой сигарете он и не мечтает – хорошо бы хоть два-три моццикони-окурка раздобыть. Моццикони оскорбился:

– Моццикони – это я.

Бродяга расхохотался.

– Что тут смешного? Фамилия как фамилия, не хуже других!

Моццикони читал в газетах про министров, которые крали все, что могли. И, хотя фамилии у них были пышные, благородные, для Моццикони они звучали как ругательства.

Один бродяга сказал ему, что бывают министры, которые если и крадут, то самую малость, а иные и вовсе не крадут. Ну, может, раз в году. А вообще-то воры небось и в Древнем Риме водились.

Моццикони очень сердился на этих невежд, топал ногами и чертыхался.

Чем дружить с такими людьми, лучше поискать себе друга среди зверей. Разве плохо, скажем, стать другом вон той бродячей собаки с белой шерстью? Правда, от грязи и копоти она стала совсем черной.

Эта собака увязалась за Моццикони, словно тот ее хозяин, Моццикони часто останавливался, гладил ее по шерстке и рассказывал ей последние газетные новости и все то, что выучил наизусть из учебника истории.

Собака виляла хвостом, и это казалось Моццикони добрым знаком. Вскоре Моццикони стал делиться с собакой всеми своими бедами: рассказывал, как ему холодно, голодно, как он устал. Собака слушала его молча, без ехидной усмешки, а порой даже с раскрытой от изумления пастью. «Вот кто будет мне верным другом», – подумал Моццикони.

– Меня зовут Моццикони, а тебя?

– Моццикетти-окурочек, – ответила собака.

Моццикони удивился, но промолчал. Он боялся, что собака его разыгрывает. Обычно собаки зовутся Боб, Фидо, Ламно, Том, Фифи. Но чтобы собаку звали Моццикетти-окурочек, поверить трудно. Но собака – друг человека, и Моццикони не хотел с ней ссориться. Тут подошел старик бродяга и принялся разглядывать собаку. Обглядел, ее со всех сторон. Потом и спросил у Моццикони:

– Какой породы твоя собака?

– Дворняжка, – ответил Моццикони.

Собака опустила хвост и молча удалилась. Обиделась, видно.

Моццикони стал ее звать: «Моццикетти, Моццикетти!» – но собака даже не обернулась.

«Ну, дал я маху, – с грустью подумал Моццикони. – Глупость сморозил».

Моццикони был все время один да один, и оттого мыслей у него в голове стало больше, чем народу на площади Святого Петра, когда папа римский читает свое послание.

Но это – когда светит солнце. А когда идет дождь, на площади почти никого нет, даже если папа читает свое послание. Только одного солнца мало. Должны быть еще и иностранные туристы. Потому что сами римляне на площадь Святого Петра ходят редко, а вот туристы на эту площадь приходят охотно, даже если они не католики, а мусульмане, Потом, вернувшись домой, ну, в свою страну, они рассказывают друзьям, что видели папу. Обычно они из послания и двух слов не понимают – на то они и иностранцы. Случается, правда, что папа выучивает свое послание наизусть на каком-нибудь чужом языке. Туристы и тогда почти ничего не понимают. Но разве в этом главное? Видеть они папу римского видели и теперь могут похвастаться перед знакомыми.

Все эти мысли, если их не выразить словами, толпятся в голове, словно туристы на площади Святого Петра, когда папа произносит свое послание в безоблачный день. А порой мыслям даже становится тесно, как сардинам и банке. Тогда в голове начинает что-то жужжать, и Моццикони страх берет. В такие дни Моццикони расхаживает по песку взад и вперед, обхватив голову руками.

– Будьте осторожны. Отойдите подальше, – говорит он тогда встречным бродягам. – Моя голова – настоящая бомба.

Моццикони уверен, что рано или поздно его голова с грохотом и треском разорвется на куски.

Поэтому он со своим заплечным мешком и прочим скарбом – ничего прочего у него, правда, никогда и не было – перебрался с моста Тибуртино под мост Фламинио, где людей встретишь редко-редко.

Однажды Моццикони поднял с земли газету. Посмотрел на число – сегодняшняя. Из газеты Моццикони вычитал, что и воздух, и вода почти повсюду отравлены, государства только и знают, что спорить между собой, а кое-где уже слышны орудийные залпы. В Италии безработных становится все больше, а на улицах, площадях и в поездах взрываются бомбы. Убийц и поджигателей обычно не находят, да, похоже, и не хотят искать. А вот девушку, которая нырнула в фонтан Треви, и мальчишку, укравшего яблоко, арестовали.

– От таких новостей впору разрыдаться! – воскликнул Моццикони.

Но он знал, что от слез толку мало. Куда полезнее было бы пересадить из кресел в тюрьму кое-кого из важных господ, а девушку, нырнувшую в фонтан, и мальчишку, укравшего яблоко, выпустить.

Моццикони стал искать в газете новость, которая бы его хоть немного развеселила. Наконец он отыскал фотографию двух синьоров. Они с радостной улыбкой протягивали друг другу руки.

– Какие приятные люди!

А внизу было напечатано, что это – два министра, нажившие на темных махинациях несколько миллиардов лир.

– Так они всё до последней крохи разворуют! – сказал Моццикони. – Когда же красть станет нечего, они сами в безработных превратятся.

Один из министров-мошенников немного сутулился, и лицо у него было постное, как у священника. Все знали, что он первый богач в Риме, хозяин почти всех его дворцов. Другой министр-мошенник был толстый и лысый. Похоже, темные делишки приносили ему немалый доход. Он улыбался во весь рот, обнажая гнилые зубы.

– Зубы – зеркало души! – сказал Моццикони.

И подумал, что ведь это пословица. Одно плохо – эти двое министров о душе, верно, и слыхом не слыхали. Даже слова такого не знали.

Моццикони решил: «Раз так, про пословицу надо забыть – никуда она не годится». Он ее и записывать не стал.

К счастью, Моццикони порой посещали и приятные мысли. Такое бывало внезапно, когда днем, а когда и ночью. Иной раз даже в дождь и при сильном ветре. Однажды любопытная мысль пришла ему в голову, когда пошел град.

Моццикони, чтобы ничего не забыть, всякий раз записывал приятную мысль на клочок бумаги и прятал его в карман либо в заплечный мешок. Потом садился, обхватывал голову руками и начинал размышлять.

Ему достаточно было записать одно слово, чтобы потом все сразу вспомнить. Как-то Моццикони записал несколько слов на память, а на другой день не смог ничего разобрать, кроме слов «процветание», «рост экономики». Так случилось несколько раз подряд.

– Что за напасть! – воскликнул Моццикони.

Лишь неделю спустя он сообразил, что слова-то были из подмоченных газет и писали их люди с подмоченной репутацией. Для них самое подходящее место – на свалке.

С тех пор Моццикони начал записывать числа, потом умножать их и делить. Числа всегда были небольшие. Миллионы и миллиарды он не записывал: они напоминали ему о жуликах-хозяевах и мошенниках-министрах.

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая