Мила Рудик и тайна шестого адепта - Вольских Алека - Страница 81
- Предыдущая
- 81/81
— Мила? — услышала она встревоженный голос Вирта, словно идущий сквозь стену, но не смогла ни ответить ему, ни даже поднять на него глаза.
— Эй, Мила, — позвал рядом Ромка. — Что с тобой?
Память Милы вдруг вернула ее на год назад. Прошлой весной, в апреле, на Троллинбургском кладбище хоронили тело ее отца. Рядом с Милой стояла Акулина, и Мила тогда сказала, глядя на надгробную плиту без фотографии: «Здесь лежит мой отец, а я все равно чувствую себя так, будто никакой семьи у меня нет и никогда не было».
И сразу же память услужливо напомнила ей ответ Акулины, которому она тогда не придала особого значения: «Это не так».
— Мила! — снова позвал Ромка; в этот раз его голос звучал громче и настойчивее.
Не глядя она протянула ему дневник Тераса. Ромка удивленно нахмурился, но взял дневник и опустил в него взгляд. Спустя лишь полминуты он поднял глаза и посмотрел на Милу так, словно это не запись в дневнике, а она стала причиной его потрясения.
Не говоря ни слова, Мила забрала дневник из его рук и встала.
— Подожди, — растерянно бросил ей вслед Лапшин. — Ты куда?
Выйдя на середину кабинета, она сжала дневник в дрожащих пальцах и решительно произнесла:
— Проксима виа!
После чего сделала один-единственный шаг вперед.
Открыв глаза, Мила обнаружила, что стоит в своей комнате, дома, в Плутихе. Она бросила взгляд назад — с большой, в человеческий рост, картины, на Милу смотрела похожая на нее как две капли воды рыжеволосая девушка.
Мила зажмурилась, чувствуя, что волнение вот-вот возьмет над ней верх. Руки задрожали еще сильнее. С силой сжав пальцы свободной руки в кулак, Мила глубоко вздохнула, потом выдохнула и, отринув прочь все сомнения, вышла из комнаты.
Спускаясь по лестнице, она думала о том, что сейчас не меньше четырех часов дня, а значит, Акулина уже должна быть дома. Ее предположение подтвердилось уже через несколько секунд — из столовой послышались голоса.
Переступив порог, Мила увидела за столом Гурия. Акулина снимала с плиты чайник. Заметив ее появление, они оба повернули головы к двери. Мила молча, глядя только на свою опекуншу, направилась прямо к ней. Лицо Акулины приняло удивленное выражение. Ничего не объясняя, Мила протянула ей дневник Тераса, открытый на нужной странице, и сказала:
— Прочти это.
Она видела, как сильно трясется тетрадь в ее руке, поэтому даже обрадовалась, когда Акулина, отставив в сторону чайник, забрала дневник.
С беспокойством поглядывая на Милу, она начала читать. Достигнув конца страницы, Акулина снова посмотрела на свою подопечную — в ее карих глазах стояли озадаченность и непонимание. Перелистнув страницу, она продолжила чтение. Прошло не больше пяти секунд, но Мила видела, как за этот короткий отрезок времени изменилось выражение лица Акулины.
— Значит, ты знала, — осипшим голосом произнесла Мила; она говорила без упрека, просто констатируя факт.
Какое-то время Акулина не поднимала глаз, хотя Мила видела, что ее взгляд больше не перемещается по строчкам дневника — он неподвижно замер на одной точке. Наконец, тяжело вздохнув, Акулина кивнула и посмотрела на Милу.
— Знала.
Отчаянно пытаясь унять дрожь в голосе, Мила спросила:
— Кто?
Она наблюдала, как из университетских ворот выходят студенты. Ее взгляд скользил по лицам ребят. Со странной смесью волнения, надежды и еще чего-то смутного, чему она не находила названия, Мила ждала, когда в толпе промелькнут рыжие волосы. Это была единственная примета внешности ее брата, о которой она знала наверняка.
Мила стояла довольно долго, выискивая в потоке студентов единственного, кто ей был нужен. Но когда толпа стала редеть, она почувствовала разочарование — кажется, она не заметила его, и он просто прошел мимо, затерявшись в разношерстной массе парней и девушек. Но Мила не уходила, продолжая ждать.
Толпа рассосалась, однако из ворот все еще выходили ребята: по двое или по одному. Мила рассеянно проводила взглядом держащихся за руки парня с девушкой, компанию из троих балагурящих парней, чей смех и голоса доносились до нее рваным эхом, одинокую сутулую девушку, несмотря на середину апреля, укутанную в толстый зимний шарф, парня в куртке с накинутым на голову капюшоном. Вот в воротах появился еще один парень, одетый в короткое коричневое пальто. Он огляделся по сторонам и вдруг, словно обнаружив того, кого искал, крикнул:
— Эй, Рудик! Спасибо за конспект!
Мила невольно вздрогнула, услышав свою фамилию. Однако парень в коричневом пальто обращался вовсе не к ней — он смотрел влево от ворот. Взгляд Милы стремительно метнулся в ту же сторону. В тот самый миг, когда Мила поняла, кому был предназначен этот оклик, парень в куртке, уже отошедший от ворот на приличное расстояние, повернулся. От резкого порыва ветра, ударившего ему в лицо, капюшон вмиг слетел с его головы, обнажив рыжие, как огонь, волосы.
Мила застыла — каждая клеточка ее тела словно оцепенела в этот момент. Она знала это лицо.
— Верну после выходных! — снова крикнул парень в коричневом пальто.
Другой, рыжеволосый, улыбнулся ему открытой, дружелюбной улыбкой и махнул рукой.
Мила заставила себя сойти с места. Медленно, на ватных ногах, она пошла вперед. Она видела, что парень в коричневом пальто, попрощавшись с другом, уже уходит прочь. Рыжеволосый тоже развернулся, чтобы продолжить путь, но сделав несколько шагов, вдруг остановился. Словно повинуясь безотчетному порыву, остановилась и Мила. В этот момент он повернул голову и посмотрел прямо на нее.
Между ними оставалось не больше десяти шагов, и Мила хорошо могла рассмотреть его лицо, но ей это было не нужно. Она уже не сомневалась — это лицо бесчисленное количество раз она рассматривала на старом снимке. Не это — но настолько похожее, что у Милы сжалось сердце.
Этот рыжеволосый сероглазый парень был очень похож на нее, но еще сильнее он был похож на человека, которого Мила знала сначала как своего учителя, а потом как своего врага. И все же самое большое сходство у него было с тем молодым мужчиной с фотографии. Мила вдруг подумала, что на том снимке ее отцу было, наверное, столько же лет, сколько ей сейчас. Столько же, сколько этому парню, стоящему прямо перед ней — всего в десяти шагах.
На его лице вдруг появилась слабая, неуверенная улыбка. Он развернулся и сделал два шага ей навстречу, но словно в нерешительности остановился. Около минуты они просто смотрели друг на друга. Мила знала, что должна что-то сказать, но вместо этого ей почему-то хотелось заплакать. Желание показалось ей таким нелепым и детским, что она мысленно обругала себя. Это подействовало — Мила взяла себя в руки.
— Ты… Никита? — дрогнувшим голосом спросила она.
Он улыбнулся — в этот раз решительнее.
— А ты Мила.
Его голос был мягким и теплым, как солнечный день, и, может быть, поэтому показался ей таким знакомым и дорогим. В его словах не было вопросительной интонации, только уверенность. Мила удивленно вздрогнула.
— Ты… знаешь меня?
Он медленно подошел к ней, остановился в шаге и, по-прежнему улыбаясь ей какой-то нереально родной улыбкой, ответил:
— Я всегда знал о тебе. — И неловко, как-то немного по-детски склонив голову набок, добавил: — Сестра.
Мила молча смотрела, как его огненные волосы треплет ветер, а перед глазами у нее стояла картина: рыжая осень, деревья, шелестящие медной листвой, маленький пруд, в котором по кругу плавают друг за другом маленькие ярко-красные рыбки, и два дерева на утесе, шелестящие золотой листвой. Только сейчас она поняла — это был сон, который предсказал ей встречу с братом, сон, в котором она чувствовала себя так, словно вернулась домой.
- Предыдущая
- 81/81
