Гэсэр.Бурятский народный эпос(перепечатано с издания 1968 года) - Автор неизвестен - Страница 11
- Предыдущая
- 11/43
- Следующая
Изменить размер шрифта:
11
Перевоплощение Атай-Улана на земле
Свой клинок Хан-Хурмас прославил —
Он противника обезглавил,
И отрубленная голова
Властелина Атай-Улана
Начала ворочать сперва
Тридцать раз глазами-белками.
То ль жива она, то ль мертва?
Из ноздрей вырывалось пламя,
И покрылись уста его пеной,
И саженную косу его
Развевали ветры вселенной.
Эту круглую голову черную,
Что познала участь позорную,
Пнул ногой властелин Хурмас,
И она покатилась тотчас
С гор скалистых к просторной пустыне
И повисла как раз посредине
Между небом и твердой землей.
Был таков удел ее злой:
Не под силу ей на небо двинуться
И на землю не может низринуться.
Превратилась она в чудовище
По прозванью Архан-Шудхэр,
Что повсюду ищет становище
И все время исходит слюной:
Проглотить хочет солнце с луной.
Хан-Хурмас рукою своею
Отсекает от тела шею,
Поднимает ее на клинок,
И кидает без сострадания
Он опорный ее позвонок
На седьмое дно мироздания.
На земле, в стороне восточной,
Далеко от воды проточной,
Где неведомы ловля, охота,
На урочище Хонин-Хото,
В землях, вывернутых наизнанку,
Где ветра шумят, спозаранку,
Где река ниспадает с отрога,
Через три пробиваясь порога,
Где бестравье и суховеи
На просторе главенствуют диком,—
Позвонок богатырской шеи
Стал шулмусом огненноликим,
По прозванью Гал-Нурман-хан.
На его широкой груди
Было сорок раз по сто глаз,
Было десять по тысяче раз
Завидущих глаз позади,
На спине, повествует сказ.
А на лысой его голове
Был один-единственный глаз.
Так пылал воинственный глаз,
Будто злая звезда зажглась.
Был во рту один только клык.
Гал-Нурман, в превращеньях велик,
Стал причиной мук и мытарств,
Стал началом всех непотребств.
Он две тысячи ведал коварств,
Три и тысячу ведал волшебств.
Силой рук все сворачивать мог
И ломать мощной силою ног.
Говорят: на земле возродясь,
Чародейством жестоким гордясь,
Он поклялся в кромешной темени:
«Чуть позднее позднего времени,
При слиянии двух времен,
Я устрою погибель племен!»
Хан-Хурмас, дыша горячо,
Довершал богатырское дело.
Руку правую по плечо
Он отсек от безгласного тела,
И Улана руку недвижную
Ниспроверг он на землю нижнюю.
Ожила рука на земле,
На горе, на Сумбэр-скале,
Стала тигром рука врага,
По прозванию Орголи,
Подчинилась тигру тайга
Всей далекой, полночной земли,
И была страшна его власть.
Как раскроет алчную пасть,
Так проглотит он все живое.
Лезут в пасть деревья тайги —
От корней до зеленой хвои.
Хан-Хурмас не кончил еще
Богатырского, грозного дела.
Руку левую по плечо
Он отсек от безгласного тела,
И отрубленная рука
Сквозь прозрачные облака
На холмистую землю слетела.
И, покинув небесную твердь,
На земле, где гора высока,
Где с рожденьем встречается смерть,
Та отрубленная рука
Превратилась в чудовище злое
По прозванью Шэрэм-Мината.
Это чудище, злобой богато,
Весь людской ненавидело род.
У того чудовища злого
Был большой, трехсаженный рот,
Был язык ровно в пять четвертей,
Пожирало оно детей,
С каждым днем становясь лютей.
Не хотел Хан-Хурмас отдохнуть.
Отрубил он Атай-Улана
Пустотелую, черную грудь,
Чтоб на землю ее швырнуть.
Пустотелая грудь великана
Оказалась на той земле,
Где долины и горы — во мгле,
Где навыворот все живое,
Где безлюдие в душном зное,—
На урочище Хонин-Хото,
Где кочкарники да болота,
Где, с тремя воюя преградами,
Ниспадает река водопадами,
Где и слово еще не звучало,
Где не смеет подняться росток,
Где реки желтоцветной начало,
Где реки черноцветной исток.
Отсеченная черная грудь
Стала алчным, свирепым чудовищем,
Людям злую погибель готовящим
И в коварстве своем неизменным,
А звалось Абарга-Сэсэном.
Хан-Хурмаса острый и жалящий
Вновь сверкнул на мгновенье клинок,
У Атай-Улана седалище
Отрубил он до самых ног,
И на землю оно полетело
И достигло вскоре предела
Семигорья, безводной земли,
Тьмы и горя бесплодной земли,
Где ветров и песков обиталище,
Иссушенное долгим зноем.
Стало чудищем это седалище,
Диким Лойро-Лобсоголдоем,
Что неслось по горам и пустыням
На железном коне светло-синем.
А потом на землю слетели
Две отрубленных жалких ноги
И упали средь горных ущелий
В том краю, где не видно ни зги,
Где ветра пролетают с воем,
Где кругом — бестравный простор.
Рядом с черным Лобсоголдоем
В трех его превратилось сестер,
И полны были злобы тупой
Эти три сестры Енхобой.
Части тела Атай-Улана,
Как на землю, отрублены, прибыли,
Стали черным источником гибели,
Ибо жаждали постоянно,
День за днем и из года в год,
Истребить человеческий род.
В небесах, в распростертой бездне
Расстилались едким туманом,
Разносили они болезни
По земным, обездоленным странам.
11
- Предыдущая
- 11/43
- Следующая
Перейти на страницу:
