Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года « Кёр-оглы») - Автор неизвестен - Страница 6

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая

Гасан-хан приказал привязать поводья к рукам Алы-киши и прогнал его со двора.

Слепой Алы-киши, ведя на поводу коней, поплелся домой.

Весть о случившемся разнеслась по селу. Народ собрался к Алы-киши. Узнал обо всем и его сын, Ровшан.

Ровшан не уступал в силе и отваге Рустаму.[9] Ему едва исполнилось лет пятнадцать-шестнадцать, о было в нем столько силы, что, ухвати он дерево за ветвь, — вырвал бы с корнем, схвати быка за рога, — поднял бы над головой.

Увидя отца, Ровшан спросил:

— Что с тобой, отец? Скажи, кто сотворил с тобой такое?

Алы-киши рассказал сыну все, как было. Ровшан разъярился, словно тигр. Вскочил он с места и сказал:

— Отец, твой сын отомстит за тебя. Посмотрим, как Гасан-хан устоит передо мной.

Алы-киши подозвал сына и усадил возле себя. Положив руку ему на плечо, он сказал:

— Время мести еще не пришло, сынок. Придет пора, я сам скажу тебе. Теперь слушай внимательно. Глаза мои были выколоты из-за этих коней, и эти же кони помогут тебе отомстить за меня. Отдаю их тебе. Это лошади не простые. Их породили морские кони. Ты должен выстроить большую конюшню. Такую, чтобы в нее не мог проникнуть ни один луч света. Ровно сорок дней кони будут стоять в этой конюшне. И все сорок дней человеческий глаз не должен видеть их.

— Хорошо, отец, но как же я смогу их кормить? — спросил Ровшан.

— В конюшне ты сделаешь для каждого коня ясли в сорок ячеек и наполнишь их ячменем и сеном. От источника Зумруд-булаг,[10] что в конце села, ты проведешь в конюшню канаву. Возле яслей устроишь место для водопоя. Сорок дней кони будут есть, пить и расти. А пока конюшня не готова, отведи их и привяжи где-нибудь.

— Ровшан сначала постелил отцу постель, потом отвел коней и начал строить конюшню. Когда конюшня была готова, пришел Алы-киши. Ощупью проверил он, сделано ли все по его приказу. Потом сказал:

— Хорошо. Теперь наполни ясли и пусти воду, но снова напоминаю: ни один луч не должен проникнуть в конюшню, ни один глаз человеческий не должен видеть этих коней.

Ровшан исполнил все, как велел отец, привел коней, поставил их в стойла, привязал и крепко-накрепко запер дверь.

Прошло тридцать восемь дней.

Еще наши отцы и деды говорили: чего не хватает человеку — это терпенья! Ровшан ждал тридцать восемь дней. На тридцать девятый, как ни старался, не мог выдержать. Словно кто-то проник в его сердце и все нашептывал: «То, что может совершиться в сорок дней, совершится и в тридцать девять. Ступай, взгляни на коней». Ровшан влез на крышу конюшни, проделал маленькое отверстие, заглянул внутрь и не поверил своим глазам. У коня, что стоял справа в стойле, на плечах было два крыла. Крылья горели как пламя, сверкали золотом. Ровшан тотчас оглянулся на того коня, что стоял слева! Видит, у него крыльев нет. Снова перевел взгляд на первого — крылья у того стали постепенно гаснуть. Пожалел Ровшан о том, что сделал. Хотел залепить отверстие, но было уже поздно… Крылья будто таяли и, наконец, совсем исчезли. Ударил себя Ровшан по голове. Но как помочь горю? Устыдившись того, что совершил, заделал он отверстие и вернулся назад. Но отцу об этом он ничего не сказал: Да… миновал и этот день. На сороковой день зовет Алы-киши Ровшана:

— Сын мой, проведи меня к копям.

Ровшан взял отца за руку и повел в конюшню. Алы-киши подошел к одному копю, провел рукой от головы до хвоста, затем повернулся к Ровшану:

— Дитя мое, на этих копей смотрел человеческий глаз.

Ровшан не знал, что сказать, и спросил:

— Отец, откуда ты узнал это?

— Сын мой, не скрывай от меня ничего, говорю тебе, коней видел человеческий глаз. У этого коня должны были быть крылья. Говори правду, что здесь произошло?

Ровшан рассказал отцу все, как было. Алы-киши и говорит:

— Сын мой, нетерпеливый всегда причиняет себе зло. Ты пострадал из-за того, что недостало у тебя терпения. Но горевать об этом поздно. Что было, то было, а что было, то прошло.

Потом приблизился он к тому коню, что стоял в левом стойле. Копь стал длинным, поджарым, тонконогим. Алы-киши провел рукой по морде, глазам, крупу коня. Затем снова вернулся к первому. Конь этот был прекрасен — с изогнутой шеей, широкой грудью, выпуклыми глазами и черной гривой, высокий с узкой спиной, крутыми бедрами. Надо было иметь глаза, чтобы полюбоваться им. Конь заржал и взвился на дыбы.

Оскалив зубы, он хотел броситься на Алы-киши. Старый табунщик крикнул. Конь узнал его по голосу и успокоился. Алы-киши погладил его по гриве, шее, спине, потом сказал:

— Сынок, еще несколько дней не выводи их из конюшни. А запирать дверь не надо. Сам ты каждый день будешь приходить кормить и поить их.[11]

Ровшан отвел отца в дом, а сам вернулся в конюшню, чтобы накормить коней.

Так прошло несколько дней. Как-то раз отец спросил Ровшана:

— Ну, сынок, что поделывают наши кони? Как они едят?

— Отец, — отвечал Ровшан, — конь, что стоит справа, не жует, а мелет как мельница. Ячменя и сена не напасешься. И другой конь не плох. Но ест меньше. Да и сам он спокойнее, а тот, что справа, не стоит на месте. Пляшет, точно обозлившийся верблюд.

Старик снова вместе с сыном пошел в конюшню. Ощупал он коней и сказал:

— Ровшан, сын, кони хороши, теперь уже можно оседлать их и по-одному испытать. Поезжай сперва по свежеполитой пахоте, потом по колючему кустарнику, а после скачи по скалистым кручам.

Ровшан, как сказал отец, вскочил сперва на коня из правого стойла. Проехал сначала по свежеполитой пахоте и вернулся к Алы-киши. Старик зажал коню ноздри, конь не фыркнул. Послушал сердце и убедился — дышит ровно. Ощупал копыта, не нашел и комочка грязи. Тогда Ровшан вскочил на другого коня, поехал в поле, и снова вернулся к отцу. Алы-киши и этому коню зажал ноздри, выслушал сердце, ощупал копыта. И этот конь всем был хорош; только к одному из его копыт пристал комочек грязи.

Ровшан снова сел на первого коня и поскакал по колючему кустарнику. Промчавшись сквозь кустарник, конь вернулся с быстротой молнии и встал возле старого табунщика. Алы-киши ощупал его ноги и нигде не мог найти колючки или ссадины. И второй конь выдержал испытание, только одну из задних ног его слегка оцарапала колючка.

Теперь Ровшана ждало последнее испытание. Снова вскочил он на первого коня и поскакал к скалистым кручам. Конь пулей спустился с крутого склона и, взвившись соколом, встал около старого табунщика. Алы-киши крепко сжал коню ноги, конь не вздрогнул, не пошевелился, не моргнул глазом.

Настала очередь второго коня. Ровшан пустил и его вниз по склону. Конь, ударяя копытами о камни, спустился с горы.

Старик сказал:

— Сын мой, Ровшан, первый конь отлично выдержал свое испытание. И второй неплох. Оправдает он положенные на него труды. Но с первым конем ему не сравниться. Равного не сыщется под небом. Называю первого Гырат, другого — Дурат. Коли придется тебе идти в опасный путь на врагов, осаждать крепости — садись на Гырата, он выручит тебя из беды, спасет от смерти. Хорошенько смотри за ним, береги пуще жизни.

Помолчал старик, потом сказал:

— Сын мой, кони выросли, прошли все испытания. Пришло время отомстить Гасан-хану. Выведи, оседлай их, пойдем сводить наши счеты.

Еще в детстве, играя в поле, Ровшан нашел на земле какой-то камень. Камень был мал, но очень тяжел и крепок. Он сверкал, переливаясь искрами. Ровшан поднял камень и швырнул в пасшегося на лугу теленка. Камень пролетел мимо, но поднятый им вихрь свалил теленка, и тот околел. Ровшан пришел и рассказал отцу все, как было.

Выслушав сына, Алы-киши сказал:

— Ровшан, ступай разузнай, чей был теленок, заплати за него столько, чтоб хозяин не остался в обиде, а потом разыщи камень и принеси мне.

Ровшан пошел, сперва заплатил за теленка, а потом отыскал камень и принес отцу. Алы-киши ощупал камень, поворачивая его и так и сяк, — и понял: камень этот — упавший с неба осколок молнии.

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая