Могильщик. Черные перчатки (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич - Страница 80

Велион облизнул губы. Чёрная кожа перчаток манила его.

Ещё раз быстро оглядевшись, он пробормотал:

— Жить по-другому, да, Валлай? — И надел перчатки.

Тотенграбер вырвал перчатку из рук внучки Г" ра и затолкал её за пазуху. Потом так же быстро и вторую. Его трясло. От вспыхнувшей ярости он чуть не ударил У" ри, но сдержался. И дело не только в том, что она могла заработать проклятье. Когда её пальцы были на грани того, чтобы оказаться внутри перчатки, его будто пронзило молнией. Вот это можно было назвать приступом яростной ревности.

Чёрт, как он мог забыть об этом непреодолимом желании? Конечно, неприятные воспоминания, зачем они? Это было так давно… Он изменился. Возможно, не в лучшую сторону, но изменился. И допустить такую ошибку…

Велион выругался и грубо сказал:

— Никогда больше не делай так, поняла?!

— Прости, — прошептала У" ри. В её глазах стояли слёзы. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Это я виноват, — пробормотал могильщик. — Ты меня прости.

Он был зол. На себя, на У" ри. День, обещавший стать великолепным, разбудивший в нём надежду, будто он сбросил лет двадцать, был безвозвратно испорчен.

Но уже через полчаса они валялись под деревом и потягивали вино. Всё плохое просто исчезало, когда У" ри начинала улыбаться.

— У тебя было много женщин?

— Ну, — Велион замялся. — Пожалуй… А это так важно?

— Мне просто интересно, — протянула девушка.

— Нет, не то чтобы много, — солгал Чёрный могильщик. С другой стороны, можно ли считать проституток его женщинами? — А ты…

— Я целовалась с… не важно с кем. Даже два раза. Он всё время хотел залезть мне под платье, и так смешно при этом сопел… Он чуть не плакал, когда я ему отказывала. Но он мне никогда не нравился, как…

— Как кто? — улыбнулся Велион.

— Как К" ле. Он такой мужественный. — У" ри рассмеялась. — Мою сестру в этом возрасте уже выдали замуж, но дед почему-то держит меня при себе. Говорит, нет подходящих женихов.

— Как я ему за это благодарен.

У" ри улыбнулась и хитро сощурилась.

— А я красивая? — спросила она.

— Самая красивая на свете.

— И почему ты говоришь мне это, только когда я спросила?

— Не знаю. Теперь говорю: ты самая красивая.

— А у меня… красивая грудь? Сестра всегда смеялась надо мной, у неё такие… — У" ри не договорила, сделав жест, показывающий "какие" у её сестры.

— Я её ещё не видел, — прошептал Велион. Он уже с трудом сдерживал желание.

Девушка огляделась и, скользнув языком по губам, ловким движением расшнуровала платье. Могильщик заворожено смотрел, как её белая кожа открывается перед ним. Скользил взглядом по мягким округлостями и напряжённым розовым соскам.

— Ты первый, кто её видит… — пробормотала У" ри. Её руки дрожали, дыхание лихорадочно вырывалось из груди. — И ты первый, кого я… — Она замолчала, тяжело сглотнув.

— Я люблю тебя, — прошептал Велион.

Он двинулся к девушке, поцеловал её, лаская ладонью мягкую упругость груди. У" ри что-то прошептала, что-то неразборчивое, но такое ласковое. Велион помог высвободиться ей из платья, гладя живот, лаская губами шею, грудь, живот… У" ри тихо постанывала, лихорадочно гладя его по спине, впиваясь пальцами в волосы и ещё крепче прижимая его голову. Когда могильщик остановился, она тяжело всхлипнула. Могильщик не продолжал, хотя это стоило ему титанических усилий. Он слышал о строгих нравах на островах.

— Это любовь, да? — шептала девушка. — Любовь? Ты правда любишь меня?

— Правда.

— Я люблю тебя. Только не уходи, мне так… так плохо без тебя. Как я жила раньше?

Велион снова поцеловал её в губы, лаская руками бёдра. Когда его губы оторвались от губ У" ри, она зашептала:

— Люблю, люблю… Как это сладко…

— Я тоже люблю тебя.

— Можно ещё раз? — спросила У" ри. Её губы дрожали, глаза поблёскивали. — Мне было так хорошо.

Велион снова начал ласкать У" ри. Но на этот раз самообладание отказало ему. С тихим рычанием он начал раздеваться.

— Не надо, пожалуйста, не сегодня, не сейчас… — шептала девушка, даже не оказывая попыток сопротивляться.

И это случилось. Сладостное ощущение единения. Мягкая кожа, горячее влажное дыхание, тихие стоны боли, перешедшие в сладострастные всхлипывания.

Могильщик был счастлив и знал, что У" ри тоже испытывает это чувство. Пусть это будет лишь очередной краткий миг. Пусть ему когда-нибудь придётся уйти. Это того стоит. Это стоит жизни. И только ради этого стоит жить.

У" ри с раскрасневшимся от смущенья и удовольствия лицом надевала платье, а могильщик потирал прикушенную ей губу.

Кто сказал, что ему придётся уйти?

— Это будет У" ст, — скороговоркой произнёс К" ле, приближаясь к могильщику. — Мне удалось посмотреть список. Ваша дуэль будет первой.

Велион пожал плечами и снова принялся помахивать непривычным тренировочным мечом. Ему было плевать, кто это будет. Главное, чтобы его не изуродовали слишком сильно, иначе У" ри будет плохо. Она и так чуть не рыдала вчера, когда они прощались.

"Хорошо, что её не будет среди зрителей, — угрюмо подумал Велион. — Пусть будет рыдать, накладывая мне повязку, это лучше, чем смотреть, как её мужчину уродуют. Что это будет? Глаз? Ухо? Пожалуй, лучше ухо. И уж точно не подбородок".

Последние дни промелькнули чередой тренировок с вернувшимся К" ле, коротких свиданий с У" ри, во время которых они обменивались лишь улыбками и взглядами, да бессонных "ночей", во время которых могильщик вспоминал те два дня, что он от самого утра до вечера провёл с любимой.

"Хорошо, что её не будет", — повторил могильщик про себя.

Хотя зрителей его позора будет предостаточно. Семьдесят мастеров и их учеников и ещё почти полсотни воинов. Часовые покинули свои посты, а командам патрульных кораблей разрешили пришвартовать корабли в порту, сами моряки сидели в задних рядах. Даже грузчикам, два дня напролёт разгружавшим прибывшие с материка корабли, разрешили посмотреть на схватки. Они толпились у входа на арену.

— Волнуешься? — буркнул К" ле, потирая подбородок.

Велион снова пожал плечами. Чего волноваться? Сорок мужиков в одних штанах с тренировочными мечами в руках сидели отдельно, совсем рядом с могильщиком. На него бросали взгляды, больше любопытные, чем враждебные, но могильщик не собирался вставать к ним. В любом случае он здесь лишний. Ненависть сквозила только в глазах Н" до, расположившего своё жирное тело в огромном кресле с укреплёнными ножками. Толстые пальцы главы клана беспрестанно извлекали из большой глубокой тарелки ягоды клубники и засовывали их в рот. Вино и более серьёзные закуски пока были отставлены. Наверное, до того момента, когда выскочка с материка умоется своей кровью.

Чёрный могильщик сплюнул на песок.

— У" ст сильный и быстрый, — начала говорить К" ле. — Куда лучше владеет мечом, я видел одну его тренировку. Старайся сократить расстояние, но на рожон сильно не лезь…

— А смысл? — буркнул Велион.

Старик поморщился.

— Действительно, — сухо сказал он. — Но постарайся не опозориться слишком сильно, хорошо? Иначе тебе придётся смывать позор кровью…

— Которую мне и так сегодня прольют, — резко прервал мастера могильщик. — Поэтому, конечно же, я постараюсь сильно не позориться.

Он тяжело вздохнул. Ему казалось, что сейчас перед ним совершенно другой народ, нежели люди, с которыми он познакомился на Столе. Нет, они не слишком отличались по внешнему виду. Такие же высокие и светловолосые, преимущественно со светлыми глазами и бледной кожей. На Епсхо, правда, встречалось куда больше темноволосых, наверное, виной тому относительная близость материка. Но почему, чёрт возьми, так отличаются нравы? Честь, слава, доблесть — на юге эти слова не имели смысла. Тот, кто выжил, тот и прав. Поэтому Иргур не гнушался грабить корабли. Все, кто не с ним — чужие, а с чужими можно делать что угодно. Здесь же… Сколько ограничений усложняли жизнь этих людей?