Могильщик. Черные перчатки (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич - Страница 64

— Это было правдой? — прервал собеседника тотенграбер.

— Практически, — пожал плечами Стренле, на его губы выползла неприятная усмешка. — Несколько семей, сбежавших на Истро, действительно казнили. С другими, особенно теми, что бежали в самом начале, всё нормально, но… сам понимаешь, мне нужно было остановить людей, хотя бы для того, чтобы оставшиеся здесь старики смогли жить. Тем более, сейчас бы беглецов убили немедля. На Гроб можно попасть, и за большие деньги, но выбраться отсюда… Но тогда дело было не только в этом: ещё меня испугало поведение некоторых. Понимаешь, клан — это не просто деревня, это что-то вроде большой семьи. Мы делим урожай и добычу на всех, причём, делим честно. Если человек из-за несчастного случая стал инвалидом, о его семье заботятся, кормят его самого. Осиротевших детей берут к себе желающие, причём, желающие всегда найдутся. Здесь нет богатых и бедных, все живут одинаково. Конечно, воинам достаётся больше, но на то они и воины. Учителя получают больше, но всё-таки вряд их можно назвать богатыми среди бедных, а скорее лучшими среди равных. Не слышал такое выражение?

— Нет. Кажется бредом, но если это работает…

— Работает. Не так хорошо, как звучит, но всё же. Когда же началось всё это… Люди, которые десятки лет жили пусть и не душа в душу, но как единое целое, стали вести себя… как люди на материке. Каждый стал за себя, стариков и сирот побросали, спасая свою шкуру… Из-за этого возникло много проблем. Когда работников стало меньше, появились проблемы с пищей… Две зимы назад от голода погибло больше двух десятков детей, сирот в основном, но людьми они этого не перестают быть, ведь так?

— Конечно.

— В общем, я это остановил. Сейчас всё немного утряслось и, думаю, мы сможем встать на ноги, когда удастся уничтожить причину наших проблем. Но всё равно пройдут годы, прежде, чем нам удастся заявить об этом, иначе остров захватят. Я уверен, что найдётся какой-нибудь предприимчивый глава клана, который решит, что ему не помешает лишняя сотня рабочих рук.

— Ты не собираешься меня отсюда выпускать? — медленно спросил могильщик, глядя в глаза Стренле.

— Брось, — махнул рукой бывший головорез. — Выбросим тебя ночью где-нибудь подальше от портов, да и всё. Если ты, конечно, не захочешь остаться.

— Не захочу, — покачал головой Велион.

— Выбор твой. Что, пойдём пировать? Кажется, всё уже готово.

— Подожди. Ты говорил, что кто-то сбежал, кто-то погиб… Но кого тогда вы боитесь? Кто ворует людей? Кто их убивает? Ведь, как я понял, та… штука, что меняет людей, из могильника не выползает? Тогда вам просто не надо приближаться к Шноку?

— К сожалению, некоторые просто пропали. Чёрт его знает, кто был первым, но в итоге, после того, как мы сосчитали погибших и бежавших, вышло восемь человек, трое парней и пять девушек. Всем в то время было до шестнадцати лет. Это значит, что есть кто-то ещё, но не думаю, что их больше дюжины. Наших сил должно хватить для того, чтобы покончить с ними и сжечь ту тварь, что сделала их такими. Теперь всё?

— Да, пошли.

Велион выбрался из бадьи и облил разгорячённое тело прохладной водой. В голове, затуманенной самогоном, наступила кристальная ясность. Могильщик почувствовал зверский аппетит, несмотря на то, что он меньше часа назад сжевал приличный кусок солонины.

— Пива? — спросил Стренле, заглядывая в дверь. Он, уже одетый в нижние штаны и рубаху, стоял в предбаннике. — Кто-то принёс жбан.

— Не откажусь. Посидим здесь? Что-то я перегрелся.

— Да, посидим. К тому же, столы ещё не накрыты.

Велион выскочил в прохладу предбанника и, одевшись, уселся на скамью. Головорез протянул ему кружку, аппетитно прикрытую шапкой пены. Пиво было слабеньким, но хоть прохладным, большего пока могильщику и не надо было.

— Всех запомнил? — спросил Стренле.

— Р" коистрохонн — лысый старик, Е" сиистрохонна — твоя жена, парень, что проверял у нас кровь, кажется, Цурон. Больше никого не знаю.

— Этих троих тебе и надо запомнить. С остальными познакомишься на пиру, а с бабой в постели. Цурон, кстати, очень толковый парень, моя правая рука.

— Запомню.

Дверь предбанника отворилась, и в щель просунулась голова мальчишки.

— Госпожа Еси просила передать, чтобы вы одевались, стол скоро будет, — протараторил паренёк и смылся, оставив дверь приоткрытой.

— Уф, — тяжело выдохнул Стренле. — Пойдём, брат.

Велион кивнул и, допив пиво, поднялся со скамьи. Пиво никак не приглушило сосущее чувство в животе, так что мальчуган прибежал вовремя.

Могильщик тяжело грохнулся на кровать прямо в одежде и принялся стягивать сапоги. То, что ему выделили целый дом, вряд ли можно считать роскошью — слишком много пустых чёрных окон он видел на короткой улочке. Возможно, когда-то и в них загорится свет, но надеяться на это в ближайшие годы бесполезно.

С трудом стянув сапоги, Велион снова повалился на кровать, намереваясь спать в одежде. Всё-таки он порядком перебрал, и одежда для него сейчас была просто непреодолимым препятствием.

Пир, мягко говоря, был убог — рыба, козлятина и овощи. Зато выпивки было предостаточно. Стренле объяснил это тем, что пить было просто некогда: взрослые мужчины постоянно работали в поле, рыбачили и охотились, помимо этого им постоянно приходилось стоять на часах, особенно ночью. Велион познакомился с женой Стренле, сухощавой, но симпатичной женщиной с сильным характером, и, конечно, главой клана — Р" коистрохонном, выжившим из ума стариком, свалившемся под стол к собакам после первого же стакана браги. Впрочем, жители Плёса посчитали это за удачу. Главу клана не ненавидели, а скорее презирали, как блаженного или маленького ребёнка. Впрочем, таковым Р" коистрохонн и был уже пару лет.

Плевать… не ради него Велион пойдёт в могильник, а, например, ради той рыженькой, которая недвусмысленно предложила ему во время пира придти к ней в гости и осмотреть спальню. Вспомнив, что Стренле обещал ему женщину, тотенграбер уселся на кровати, стараясь сосредоточить взгляд на двери. Вот так, сидя на кровати, он и заснул.

Проснулся могильщик ещё затемно. Пошевелившись под одеялом, он понял, что рядом кто-то есть. Видимо, этот кто-то раздел и уложил его спать.

— Проснулся? — раздался рядом тихий и приятный женский голос.

— Угу, — неуверенно промычал тотенграбер, облизывая пересохшие губы. — Долго я спал?

— Пару часов. Зажечь свет?

— Угу.

Девушка выскользнула из-под одеяла и некоторое время шуршала у стола, видимо, разыскивая огниво. Когда зажёгся свет, Велион понял, что перед ним не та рыженькая, что предлагала ему посетить её спальню. Девушка, стоящая в свете лампы, была светловолоса и невысока, но неплохо сложена, несмотря на юность.

— Сколько тебе лет? — спросил Велион, садясь на кровати.

— Семнадцать.

— И ты…

— Да, я, — немного резко ответила девушка. Но, как могильщик понял, эту резкость вызвали скорее страх и волнение, чем неприязнь. — Здесь нет мужчин, подходящих мне по возрасту, и мне уже почти два года приходится ждать, пока кто-то из парней достигнет совершеннолетия.

— Не бойся. Если ты не хочешь…

— Я сама пришла сюда, — твёрдо ответила девушка.

— Как тебя зовут?

— А тебе есть до этого дело?

— Есть.

Островитянка склонила голову. Могильщику показалось, что она сейчас заплачет. Но девушка подняла голову и тихо сказала:

— Илея. — Она подошла к кровати и села, прижавшись своим плечом к плечу Велиона. — Хочешь пива? Господин Стренле сказал принести тебе жбан.

— Да, пожалуйста.

Илея поднялась с кровати. Велион тяжело сглотнул. Он чувствовал, как дрожало плечо девушки. Она его боится? Но почему тогда не уходит? Чёрт бы побрал Стренле, приславшего ему эту девушку, лучше бы отправил ту рыжую. Но Илея говорит, что она здесь добровольно…

Тем временем островитянка уже налила пиво и, протянув могильщику кружку, глотнула из своего стакана. Велион молча смотрел на неё, утоляя жажду. От пива он снова почувствовал опьянение, но всё же не такое, как это было вечером.