Могильщик. Черные перчатки (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич - Страница 46

А ещё могильщик злился на Халки. Те перчатки, видимо, он нашёл не случайно. Чёрт, конечно, не случайно — они лежали в одной сумке с ядами, которые ему приказал принести в класс для учеников среднего уровня сам Халки. Но, мать вашу, почему учителя так хотели избавиться от него? Нет ответа. Нет!

Велион поднялся на второй этаж, с трудом нашёл комнату, в которой жила Крами, вошёл. Бордельмадам сидела полуобнажённой на кровати и что-то писала на листок пергамента, лежащий на небольшой деревянной доске, которую она держала на коленях. Тотенграбер подошёл к кровати и тяжёло лёг, не раздеваясь.

— Крами, — сказал он глухо.

— Что?

— Когда ты потеряла ступни, как ты справилась с желанием идти в могильник?

— Само собой прошло. Просто расхотела и всё. Я даже перчатки одеваю иногда, но в дорогу не тянет.

— Ясно.

— Как встреча с другом? — спросила Крами, откладывая письменные принадлежности и подползая на коленях к могильщику.

— Отвратительно. Мы стали слишком разными.

— Надеюсь, я тебя не разочарую, — хихикнула бывшая могильщица, начиная стягивать с Велиона штаны.

— Я тоже на это надеюсь. Секс — лучшее лекарство от всего.

— Конечно.

"Велион, ты как кусок говна. Скорость отличная, мышцы есть, а дерёшься на мечах, как сраный регулярный военный".

"Сходи, принеси мне яды, они в сумке у меня в домике".

"Ты так хорошо знаешь ядоварение, мальчик, поэтому у меня для тебя сюрприз".

"Ногу тяни, тяни ногу, мать твою".

"Меня зовут Валлай. А только мы выжили?"

Картинки сменялись одна за другой. Но обучение в школе убийц стало постепенно уходить на второй план. Велион видел собак, самых разных, от мелких дворняг до огромных серых волкодавов. Они кусали его, терзали и рвали на части, куда-то тащили. Куда? В могильник. Страшный могильник, почти полностью разрушенный, Велион никогда не видел такого.

А потом могильник и собаки исчезли. Появилась улица, светлая, солнечная улица, наполненная детьми, которых никто не мучает.

А ещё он видел мужчину, высокого худого. У него была жёсткая улыбка, едва виднеющаяся из-под длинных, до груди, усов и большие грубые ладони. Но эти ладони источали такое тепло… Рядом с мужчиной стояла женщина, невысокая и стройная, такая тёплая и нежная. Любящая, такая же, как и мужчина.

Это были…

Могильщик бежал по дороге, расталкивая редких ещё прохожих.

Он проснулся ещё до рассвета. И сразу понял, кого видел во сне. И где находится эта улица. В городе под названием Ариланта, рядом с базарной площадью. Вчера тотенграбер проходил мимо этого дома дважды.

Солнце взошло ещё не слишком высоко, а могильщик уже был в центре города. Прохожих становилось всё больше, повылазили даже бабки, которые весь день напролёт будут трещать о разной ерунде. Наверняка, одной из тем их разговоров будет парень в чёрном плаще, несущийся, как угорелый по улице, расталкивая людей.

Вот он.

Дом изменился, постарел, на окнах другие ставни. Но это был именно тот дом, могильщик был уверен в этом. Передняя дверь была открыта и Велион, забыв обо всём, ворвался в неё.

Он не узнавал ничего. Другая мебель, ковры, картины. Наверное, здесь сейчас жил купец, а может, рыцарь. Какая разница? Велион проскочил переднюю, сбив с ног женщину, видимо, служанку, побежал дальше, к двери, занавешенной плотной шторой, из-за которой слышались тяжёлые стоны умирающего. Его отца.

Он не помнил ничего, кроме этих стонов и двух едва угадывающихся образов его родителей. И ничего не мог вспомнить, даже находясь в этом доме. Впервые за всю жизнь могильщика посетила мысль о том, почему он не помнит ничего до того дня, когда он очнулся после отравления ядами. Халки говорил, что ему отшибло память, такое, мол, бывало, но тогда Велиону на всё это было плевать. А сейчас он не верил Халки, хотя никаких причин сомневаться в словах учителя не было. По крайней мере, лишать памяти в школе убийц не умели.

Служанка визжала позади, кто-то зашумел на втором этаже, но могильщику было плевать, он метался по дому в поисках той двери. И он, наконец, нашёл её. Сейчас здесь висела другая штора, а может, он просто не мог вспомнить. Чёрный могильщик стоял, тяжело дыша и стискивая кулаки, и не думал ни о чём, просто не мог. В голове крутились два образа, в ушах стояли стоны.

Его схватили, поволокли на улицу, но он даже не сопротивлялся, только смотрел на штору, занавешивавшую дверной проём, за которым когда-то умирал его отец.

Велион очнулся только, когда его выволокли на улицу. Тащили его трое — пузатый мужчина, тощий парнишка и здоровый детина в дорогой одежде. Тотенграбер вывернулся из их неумелого захвата, пнул в колено пузана.

— Я ошибся домом, — сказал могильщик, отряхиваясь. Но его не послушали, бросились драться. Тогда Велион отпрыгнул как можно дальше назад, сбил с ног пацана, который оказался самым прытким, и выхватил меч.

— Я ошибся домом, — повторил он. — Я извиняюсь.

Блеск стали остановил атакующих. Но пыла не сбавил.

— Я вызову стражу! — взвизгнул пузан, одетый в одну ночную рубашку, наверное, только проснулся.

— Вызывай, — кивнул Велион. — Но если сделаешь это, тебе не жить. Поверь, страже, чтобы добраться досюда потребуется куда больше времени, чем мне.

Пузан понял, что могильщик не шутит. И решил ретироваться. Последним сбежал детина, тяжело хлопнув дверью.

Велион спрятал меч в ножны, огляделся. Наконец, он увидел, кого искал — двух бабок, спрятавшихся за угол соседнего здания. Из-за каменной кладки торчали только их носы.

— Бабушки, я вас не обижу! — крикнул могильщик и направился к ним.

Бабки поверили, почему, хрен знает, но поверили, и Велион был этому рад. Они дождались его.

— Бабушки, — сказал тотенграбер, — вы не знаете, кто жил в этом доме двадцать четыре года назад?

— Как же не знаем, знаем, — сказала одна бабка. — Рыцарь здесь жил. А как звать его не помню, давно дело было.

— Рыцарь, рыцарь, — подтвердила вторая. — Хороший был человек, благородный, потому и бедный, без замка.

— А детей у него не было?

— Был мальчишка, — после долго раздумья сказала первая бабка. — Чернявенький такой, симпатичный. А жена рыцаря была самой красивой женщиной на этой улице, как есть помню, а как звать их, хоть убей, милок, вспомнить не могу.

— А вы не знаете, что с ними случилось? — с замиранием сердца спросил Велион.

— Знаем, знаем, — закивала первая бабка. — Рыцаря-то ранили тяжело, он и помер. Говорили, что братец его двоюродный или сводный ли постарался. Он потом и дом себе к рукам прибрал, и жёнушку рыцаря-то того хотел, да она, говорили, с собой покончила, а кто и говорил, что это братец постарался. А мальчишка сбёг.

— А как звали того брата, не помните? — сквозь зубы спросил могильщик.

— Давно дело-то было, — тяжело вздохнув, ответила вторая бабка. — Да и быстро он дом-то продал, купцу, Гришу, который тебя из дому-то своего сейчас выставил. А ты, чего, знал их? Молодой же совсем…

— Можно сказать и так, — тихо сказал Велион. — Можно сказать и так. Спасибо, бабушки.

Он ушёл, оставив бабок шушукаться.

Долго брёл по городу, чувствуя, как сжимается его сердце. Его прошлое, о котором он практически никогда не задумывался, настигло его и схватило за глотку.

"Кем были мои родители? Почему никто не забрал меня из той канавы, где меня нашёл Халки? Кем, чёрт возьми, был тот самый брат, что свёл моих родителей в могилу? Жив ли он сейчас? Быть может, у меня есть и другие родственники, и они искали меня когда-то?".

Велион остановился и тяжело опёрся на стену какого-то дома. Сердце щемило.

Но он знал ответ.

— Не важно, — вслух сказал могильщик и, сунув руки за пазуху, нашарил перчатки.

Порой тракт бывает людным местом. Дело, конечно же, в путешественниках, торговцах, пилигримах, нищих, дезертирах, проститутках, гонцах, разбойниках и, в меньшей степени, могильщиках. А кто ещё окажется на дороге?