Открывающий двери - Чалова Елена - Страница 42
- Предыдущая
- 42/48
- Следующая
И вдруг Художник засмеялся. Он хохотал как безумный, ибо на какой-то обморочно-страшный момент он действительно поверил, что видит перед собой нечто… Да, его желание найти демона было велико, но велик был и ужас предчувствия встречи. В душе жил страх перед той бездонной тьмой, куда он заглянул однажды, в тот далекий жаркий день на одной из московских площадей.
Теперь все встало для него на свои места. Ромиль поудобнее перехватил нож и принял оборонительную стойку.
— Ты глупец, — презрительно сказал Художник. — Что ты знаешь о демонах? Ты боишься, ты хочешь славы, тебе больно. И мне больно! А ему все равно, понимаешь? Он не стал бы убивать ради искусства, потому что ни во что не верит… и никогда не плачет…
— Ты должен стать моим шедевром, веришь ты мне или нет!
— Шедевром? — Скульптор замер, как от пощечины, столько презрения было в голосе Ромиля. — Да ты жалкий подражатель, который за все время ни смог родить ни одной оригинальной мысли! Ты копировал идеи, крал их и переделывал, к тому же бездарно!
Оба они уже орали в голос, а потому не услышали шагов на пожарной лестнице и ужасно удивились, когда в их разговор вмешался кто-то третий, появившийся на лестнице.
— Стоять! Руки за голову! Никому не двигаться! — Макс с пистолетом наизготовку, надвигался на Скульптора. Появившаяся из-за его спины Джорджина держала на мушке Ромиля.
Скульптор отступил к краю крыши. Он уже понял, что до Художника ему не добраться. Его мозг лихорадочно метался, обдумывая услышанные слова, метался в ловушке, куда загнала его уверенность Художника и невозможность воплотить так тщательно продуманный замысел.
— Я Скульптор! — крикнул он, отступая от Макса. — Я гений и сила моя — от преисподней! Я демон, но я должен быть повержен, потому что нет во мне равнодушия, но есть гордыня… Я завершу свой шедевр!
Он уже стоял на парапете, не обращая внимания на команды и призывы сотрудников ФБР. Внизу, на улице, адскими гончими завывали сирены машин, кто-то кричал и показывал пальцем на фигуру, замершую на краю крыши.
Скульптор раскинул руки, взглянул вниз и шагнул вперед.
Джорджина быстро посмотрела на Ромиля; ее поразило полнейшее спокойствие Художника. Он пожал плечами, сказал: «Глупец!» и пошел к лестнице.
Глория внимательным взглядом окинула пустой пока зал выставочного центра. Не пройдет и часа, как здесь соберется куча народа: художники, критики, богатые покупатели, владельцы галерей, журналисты, светские тусовщики, арт-дилеры; люди, понимающие в искусстве, и люди, понимающие в том, как делать деньги на искусстве. Многие звонили и просили прислать приглашение на выставку. Это значит, что проект успешен, что ее цыганский гений будет и дальше расти в цене. Глория вздохнула и позволила себе на мгновение прикрыть глаза, мысленно погружаясь, как советовал психолог, в теплые волны океана. Однако мысль об океане принесла тревогу, и женщина мигом растеряла всю столь тщательно выстроенную умиротворенность. Привычно-нервозное состояние наполнило голову отрывочными мыслями. И как всегда мысли эти крутились вокруг цыгана.
После истории со Скульптором Ромиль впал в беспокойство: стал хуже спать, опять сбегал бродить по городу по ночам и, глядя, как он растирает руку, Глория догадывалась, что вопрос о лекарствах и наркотиках встанет весьма скоро. Она видела такое не раз, но в отличие от прежних моментов художник не подходил к холсту. Пытаясь как-то отвлечь его от боли и бесплодных метаний, Глория предложила молодому человеку попутешествовать. Ведь Америка, слава богу, это вам не Люксембург: можно ехать очень долго и даже найти что-нибудь интересное. Ромилю идея понравилась, и он отправился в поездку по стране. Прежде всего его интересовали города: старые и новые, индустриальные и едва открестившиеся от звания деревни, деловые центры и тихий омут жилых районов. Художник играл в казино в Лас-Вегасе и смотрел родео в Техасе, бродил по улицам Сан-Франциско и делал наброски, сидя в кафе в Вашингтоне.
Ромиль машину водить не мог, а кроме того, Глория опасалась отпускать его одного в дальнее и вольное плавание. А потому сопровождал молодого человека Ричард, на которого партнерша возложила роль дуэньи и гида. Само собой Глория видела, что Ричарду тяжело дается общение с художником, но что ей было делать? За курицей, несущей золотые яйца, надо присматривать и ухаживать, а доверять она могла только Ричарду. Вообще-то последнее время партнеры отдалились друг от друга. Раньше они встречались не только по делам… Глория вспомнила вечера, проведенные на кухне их общей квартиры, когда они палочками выуживали кусочки свинины с ананасами из коробочек, купленных в китайском ресторане, и болтали. Подсчитывали доходы и расходы, строили планы, обсуждали личную жизнь. Все это в прошлом. Глория вздохнула и не посмела признаться себе, о чем в этот краткий миг воспоминания скучала больше: о еде из китайского ресторана или о Ричарде. Она уже очень давно не позволяет себе никакой вредной пищи. Только органические овощи и фрукты, изредка рыба или морепродукты, но приготовленные на пару, без вредных добавок. Индивидуально составленное профессиональным диетологом меню и доставка свежайших блюд три раза в день туда, где вы в данный момент находитесь, стоят больших денег. Но Глория не могла не признать, что стала чувствовать себя лучше, организм словно вздохнул свободнее… вот только с нервами никак справиться не удается. Может, попробовать сменить психоаналитика? Кто-то из знакомых хвалил доктора Каупмана… Он берет дорого, но она может себе это позволить, потому что комиссионные агента увеличиваются пропорционально росту цен на картины ее детища, ее открытия, ее цыганского гения.
Ромиль давно стал для Глории больше, чем просто клиентом. И дело тут даже не в тех приступах секса, которые случались меж ними прежде. Главным для Глории являлся момент гордости — именно она нашла новое дарование. Вытащила его буквально из помойки, справилась с наркотиками и загулами, позволила таланту раскрыться в полной мере и явила это чудо миру! То, что картины Ромиля раскупаются за большие деньги, она рассматривает прежде всего как признание своих заслуг.
Она еще раз взглянула на стены. Какая замечательная идея — выставить спорные полотна на аукцион! Это может в разы повысить прибыль… Взгляд женщины зацепился за один из городских пейзажей, и Глория торопливо отвернулась. Иногда она все же немного побаивается шедевров Ромиля. Недавно один из журналистов назвал картины городского цикла художника «Архимонстрами», имея в виду, что автор видит лишь чудовищность современной архитектуры, намеренно не замечая утилитарности или признаков хорошего стиля.
Ричард рассказывал, что, когда они с Ромилем добрались до Вашингтона и бродили по городу, он много рассказывал ему об этом огромном здании классического стиля, которое является для каждого американца символом хранилища знаний… Однако цыган, не испытывая ни малейшего почтения к классике, долго разглядывал здание, а потом спросил:
— Что внутри?
— Библиотека, — послушно пояснил Ричард.
— Только книги?
— Нет конечно! Здесь идет большая научная и общественная работа. Но главное — каждый может прийти сюда, чтобы приникнуть, так сказать, к источнику мудрости. Это здание своего рода сосуд, наполненный мудростью до краев…
То ли Ромиль был не слишком высокого мнения о мудрости человечества, то ли еще по каким-то только ему ведомым причинам, но на его картине здание библиотеки Конгресса выглядело как нездоровое образование, готовое вот-вот лопнуть под напором чего-то жуткого, что буквально распирало каменное здание изнутри. Этот чудовищный напор деформировал колонны и взломал портики. Ступени широкой лестницы щерятся неровными рядами плит. Меж осязаемо-плотными слоями краски, казалось, проглядывает нечто, готовое выплеснуться наружу. Увидев картину, Глория расстроилась, так как уверена была, что критики разгромят ее в пух и прах, но, к вящему ее удивлению, куда громче ругательных звучали хвалебные отзывы о «понимании моральной дестабилизации современного общества», «призыв задуматься и подвергнуть переосмыслению замшелые ценности, навязанные лицемерами от культуры и политики» и т. д. Глория смирилась, с помощью психолога настроила себя на правильный лад и даже начала радоваться прибылям, получаемым от продаж… И тут Ромиль устроил ей очередную встряску. Негодный мальчишка бросает все и едет на берег океана в Майами, селится в какой-то халупе на берегу, которую ушлый агент сдал ему за 25 тысяч долларов в месяц, и слышать ничего не хочет о городе.
- Предыдущая
- 42/48
- Следующая
