Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945 - Пири Антони - Страница 47

— Только наша разведка способна добывать подобную информацию.

— Но являются ли эти данные достоверными? — хотел знать фюрер.

— Мы считаем, что наш источник является надежным. Но вы можете легко проверить данные о том, насколько успешным является применение ракет «Фау», сверив их с информацией генерала Каммлера.

Гитлер тепло поблагодарил Кальтенбруннера за ценнейший материал и приказал вызвать генерала, который отвечал за всю программу «Фау». После короткого разговора Каммлер приказал одному из своих офицеров сравнить данные по времени и месту падения ракет «Фау» с информацией о пусках. К величайшему удивлению Гитлера, неизвестный агент в Лондоне ни разу не ошибся.

В самом Лондоне на секретном совещании высокопоставленных представителей армии и гражданской администрации после обсуждения результатов применения низколетящих ракет-снарядов все согласились, что это оружие было создано слишком поздно, чтобы как-то повлиять на исход войны. Однако было необходимо ввести немцев в заблуждение относительно того, где приземлились ракеты и какой ущерб был нанесен в результате их применения. Были составлены ложные донесения и приняты меры, чтобы дезинформация дошла до Берлина. Большая часть ее достигала цели и по разным каналам попадала к генералу Каммлеру, который сразу же определял фальшивки. С первого же взгляда он выявлял случаи, когда данные о попаданиях и разрушениях совершенно не соответствовали времени запуска ракет.

В начале июля 1944 года Берлин находился в состоянии уныния. На Восточном фронте русские неумолимо приближались к границам Восточной Пруссии. На Западе высадившихся союзников не удалось, как планировалось, разбить и сбросить в море. Вместо этого они упорно продвигались вперед по территории Франции. Однако сам Гитлер все еще верил в «окончательную победу». Таким же был и тон официальных передач радио и выпусков прессы. Но неофициально многие представители нацистской верхушки думали уже только о том, как спасти свои шкуры. Все сделались нервными и раздражительными. Соответственно, и Кальтенбруннер пребывал не в самом лучшем настроении, когда вызвал к себе из Шлосс-Лаберса Швенда. В ответ на теплое приветствие и добрую улыбку Швенда он сердито нахмурился. Не говоря ни слова, Кальтенбруннер указал пальцем на лежавшую перед ним на столе бумажную папку.

— Откройте ее, — приказал он.

Швенд сделал вид, что не обращает внимания на грубость, и повиновался. Кальтенбруннер, которого взбесило спокойствие Швенда, вскричал:

— Можете забрать весь этот хлам себе!

Швенд встал и пошел в сторону дверей, заметив своему шефу перед выходом:

— Вызовите меня снова, когда научитесь манерам.

Он успел открыть дверь, когда Кальтенбруннер, извинившись, вернул его.

— Может быть, вы объясните мне, что вас обеспокоило? — попросил Швенд.

— Половина драгоценностей, купленных вами для Фегелейна, оказалась фальшивыми.

— У вас есть доказательства?

— Так сказал сам Фегелейн.

— Позвоните ему и попросите, чтобы он принес свой список.

Когда в кабинет вошел Фегелейн, он осыпал Швенда самой грубой бранью, на что тот спокойно ответил:

— Давайте от эмоций перейдем наконец к фактам. Каковы ваши претензии?

— Все эти вещи — подделки.

— Я вижу здесь одиннадцать изделий из примерно двухсот. По-вашему, Кальтенбруннер, эта цифра составляет половину от общего количества?

Кальтенбруннер был так смущен, что затруднялся с ответом. Тогда Швенд переадресовал тот же вопрос Фегелейну. Пока тот что-то мямлил, запинаясь, Швенд нанес последний удар:

— Если бы вы были больше знакомы с тем, как правильно вести деловые операции, вы должны были бы сразу же потребовать от меня замены подделок. Теперь же я предлагаю оставить все как есть. Если вам больше нечего мне сказать, я хотел бы откланяться.

Вскоре обросшая слухами версия случившегося дошла до Мюллера, и он решил сразу же и навсегда избавиться от Швенда. Шеф IV управления РСХА (гестапо) собрал все имеющиеся у него компрометирующие этого человека материалы и приобщил их к написанному под грифом «государственная тайна» рапорту на имя Кальтенбруннера. Кальтенбруннер прочитал рапорт и отдал распоряжение окончательно прекратить операцию «Бернхард», которое, впрочем, так и не было выполнено. 20 июля было совершено покушение на Гитлера, после чего Кальтенбруннеру и всему подчиненному ему РСХА, в том числе гестапо, был поручен сбор улик против каждого, кто мог иметь хоть косвенное отношение к заговору. Заранее с ужасом предвидя то, что предстояло проделать, Кальтенбруннер и некоторые из его подчиненных попытались убедить Гитлера, что здесь речь шла не о кучке самозванцев, а о «цвете германской нации», политической и военной аристократии, которую следовало не уничтожать, а попытаться сохранить для будущего. Но Гитлер настаивал на своем. Но Кальтенбруннер все же отказался арестовывать и ликвидировать противников фюрера, как обычных преступников: для этого еще в 1930-х годах был создан Народный трибунал (Народная судебная палата).

Вскоре после неудачной попытки покушения Хольтен получил от Кальтенбруннера приказ срочно прибыть в Берлин, что его очень обеспокоило. Он знал, что в гестапо сумели собрать обширный материал о покушении. Может быть, кто-то из подозреваемых упомянул и его имя? Ведь он дружил со многими из тех, кто был арестован. Может быть, в его биографии были вскрыты какие-то новые факты, которые получили самую скверную интерпретацию? Мучаясь сомнениями, Хольтен пересек территорию Германии и предстал перед своим шефом.

С первого же взгляда он понял, что дела обстояли скверно. Кальтенбруннер сидел у себя в кабинете с мрачным, осуждающим выражением лица. Он не ответил на приветствие Хольтена, лишь коротким жестом указал ему на стул. Хольтен сел и ждал начала речи Кальтенбруннера, однако вместо того, чтобы заговорить, тот молча подтолкнул ему через стол открытую папку с документами. Бумаги действительно были составлены сотрудниками гестапо, но, начав читать их, Хольтен сразу же почувствовал необыкновенное облегчение. Обвинения были направлены не против него, а против Швенда. Мюллер собрал фальшивые свидетельства о браке и рождении и настаивал на том, что Швенд является евреем. И как еврея, его следовало немедленно уволить со службы, а затем отдать под суд или отправить в концлагерь. Хольтен притворялся, что хочет еще раз перечитать документы, а на самом деле следил за тем, какой будет дальнейшая реакция Кальтенбруннера. И поскольку он так и не смог увидеть ничего нового на мрачном, озабоченном лице своего начальника, он решил, что лучшей защитой будет нападение.

— Вероятно, вас интересует моя точка зрения по этому поводу?

— Да, это так.

— Мюллер подходит к делу неправильно.

— В чем же?

— «Бернхард» не является политической операцией. Если бы это было так, у Мюллера были бы некоторые основания возражать против участия в ней человека с неарийской кровью. Но здесь речь идет просто о бизнесе, и сам Мюллер ничего не имеет против участия в нем евреев.

— Да? И в чем же это выражается?

— Он ни разу не сказал ни слова против того, что евреи заняты на производстве фальшивых английских денег. Но тогда почему он против того, что евреи занимаются их продажей?

— Да, вы правы, вы абсолютно правы.

— Но это все не очень относится к делу. Швенд может на сто процентов доказать свое арийское происхождение, и Мюллер знает об этом. Просто он до сих пор воюет против VI управления, потому что людям гестапо запретили заниматься политической и военной разведкой.

Лицо Кальтенбруннера сразу же смягчилось.

— Слова богу, все выяснилось, — улыбнулся он.

— Не совсем, — возразил Хольтен. — Я прошу вас порвать распоряжение о прекращении операции и дать мне ваше письменное подтверждение, что я могу продолжать работать.

Кальтенбруннер согласился.

Вернувшись в Будапешт, Хольтен очень удивился, когда получил донесение от одного из коммивояжеров, работавших в рамках операции «Бернхард» в Закарпатской Украине. Он очень удивился тому, что кто-то умудрялся продавать фальшивые фунты в районе, который когда-то был самой нищей и отсталой территорией Австро-Венгрии и, пожалуй, всей Европы. Но для него накопилось и множество гораздо менее приятных сюрпризов. Агент уверял, что у него есть доказательства существования в Словакии мощного подпольного движения, которое намерено поднять восстание, что будет способствовать дальнейшему продвижению Красной армии на запад. Хольтен был очень озабочен этим фактом. Если информация правдива, то обстановка становилась угрожающей. Успешное восстание в Словакии приведет Красную армию к воротам Вены. И что хуже всего, жители Моравии и Чехии, которых пока удавалось держать в узде, почти обязательно восстанут против немцев, как только будут уверены в том, что получат от русских поддержку.