Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945 - Пири Антони - Страница 14

— Что ж, значит, мы не заблудились и прибыли куда надо.

Он приказал Патросу позвать Мерсера, потом коротко проинструктировал своих подчиненных: те должны были прикрывать его, когда он отправится на берег. Если что-то пойдет не так, как задумано, они должны были оставить его на берегу, а сами отойти в безопасное место.

Пока Патрос и Мерсер заряжали автоматы, Хартман аккуратно скользнул в спасательную шлюпку «Авроры». Причалив к берегу, он стал ждать. Сверху не доносилось ни звука, только мягкий плеск волн о скалистый берег. Опустив ноги на землю, он закурил и продолжал спокойно ждать. Патрос и Мерсер, по мере того как время отсчитывало первые секунды, а потом и минуты его отсутствия, начали все больше и больше волноваться. Сам Хартман продолжал беззаботно курить, глядя на пустынный берег впереди. Через несколько мгновений, словно из ниоткуда, появились три человеческих силуэта: двое мужчин и девушка. Хартман встал, направился к ним и представился по-сербски заранее оговоренным псевдонимом: «Меня зовут Ельник». Тот из мужчин, что был покрупнее, в ответ процедил сквозь зубы: «Я Кубачек, меня прислал Мичек». Хартман скользнул взглядом по его спутникам, и новый знакомый пояснил: «А эти двое — мои люди». Хартман вынул из нагрудного кармана пятифунтовую купюру и протянул ее Кубачеку, который с улыбкой ее принял, а затем принялся разглядывать, мять и ощупывать пальцами. Оставшись удовлетворенным первым осмотром, он передал деньги девушке и пояснил, похлопывая по автомату, висевшему у него на ремне: «Мати жила в Англии. Она точно определит, настоящие это деньги или нет». Девушка потерла купюру между ладонями, попробовала ее на вкус, потом поднесла к свету. После того как она проговорила: «Настоящая», Кубачек спросил Хартмана, что он хотел бы получить за эти деньги.

— Оружие, так много, сколько вы сможете продать.

— А сколько вы заплатите за целый грузовик винтовок?

— А сколько винтовок помещается в грузовике?

После долгого выяснения деталей стороны, наконец, пришли к соглашению. Кубачек согласовал с Хартманом цену за одну грузовую машину винтовок и один грузовик автоматических пистолетов, которые должны были доставить в тот же вечер.

— Мати останется с вами, чтобы забрать деньги, — объявил партизан.

Потом он резко повернулся к своему товарищу, и через мгновение две фигуры неожиданно таким же таинственным образом исчезли, как они до этого появились.

Мати недоверчиво оглядела Хартмана, положив руку на автомат, потом сказала на ломаном немецком:

— Садиться на маленький корабль и ехать на большую лодку.

В течение всего долгого дня единственным развлечением обитателей яхты было наблюдать, как Мерсер пытался флиртовать с Мати. Без малейших результатов он опробовал на ней весь свой репертуар обольстителя. Девушка полностью игнорировала его. Положив ногу на ногу, она неподвижно сидела на палубе с автоматом на изготовку и ни разу не отвела взгляда от берега. Когда день уже клонился к сумеркам, девушка, прежде чем Патрос сумел уловить хоть одно движение на берегу, громко объявила:

— Сейчас они придут. — Потом она повернулась к Патросу и скомандовала: — Ближе, вместе с катером.

Яхта подошла к земле почти вплотную, и Хартман, вместе с Мати забравшись в шлюпку, погреб к берегу. Откуда-то из кустов возник Кубачек, который напряженным голосом бросил:

— Нам надо торопиться.

— Что-то случилось? — спросила Мати.

— У Мичека снова предчувствие.

Мати побледнела:

— Должно произойти что-то ужасное, — сказала она, и от того, как вдруг задрожал ее голос, Хартман почувствовал себя неуютно.

Двадцать подчиненных Кубачека начали перегружать ящики с оружием на откуда-то появившуюся большую лодку. С помощью лебедки «товар» легко перегружался на борт «Авроры». Все шло как нельзя лучше. Вскоре весь груз был переправлен, и оставалось только произвести расчет. Хартман, захватив с собой первую партию денег, уже снова греб в сторону берега, когда неожиданно в небе послышался какой-то низкий гул. Вскоре он превратился в характерный рев, и Мати с воплем «Самолеты!» растянулась на дне шлюпки.

Затем послышалось мерное дробное постукивание пулеметов английского «спитфайра». Шлюпка быстро получила попадания. Пули прошили оба борта лодки, которая сразу же начала идти ко дну. Хартман выпрыгнул в воду и лихорадочно поплыл к берегу.

Его первой мыслью было беспокойство за «Аврору». С яхтой все оказалось в порядке. Потом он вспомнил о Мати и попытался отыскать ее среди обломков, которые волны несли к берегу. Какое-то время он не видел ничего, кроме разбросанных в воде кусков дерева. Потом из воды показалась чья-то темная голова и рука, которая, казалось, пыталась схватиться за воздух. Потом и то и другое снова скрылось под водой. Хартман бросился в воду и поплыл. Он нашел девушку и потащил ее на берег. Там он попытался сделать ей искусственное дыханье. Грудь спасенной начала вздыматься резкими толчками, потом тело девушки выгнулось дугой, и ее вырвало морской водой и кровью. При этом Кубачек и его люди неподвижно стояли вокруг, не делая никаких попыток помочь Мати. Через несколько минут Хартман передал полностью пришедшую в себя девушку ее друзьям. Партизаны так же молча, как и пришли, снова отправились в горы, а немецкий офицер вернулся на яхту.

Парадокс состоял в том, что, с одной стороны, благодаря героическим усилиям молодого немца была спасена жизнь девушки, в то время как, с другой стороны, множество партизан могли быть уничтожены именно тем оружием, которое Хартман приобрел у Мичека и его «Бригады освобождения Далмации».

Это было одним из характерных признаков того, как хорошо, благодаря Швенду, был организован процесс распространения поддельных купюр. Метод Швенда был очень простым. Он получал большие партии денег, лично делил их на меньшие суммы, которые рассылал по всей Европе, странам Ближнего и Дальнего Востока, Северной Африки и Южной Америки, поручив это дело людям, с которыми работал много лет. Среди его самых успешных агентов были братья Руди и Отто Раш. Еще одним важным звеном в операции был владелец гостиницы в Швейцарии Фредди Мерсер, который часто сопровождал Хартмана в поездках с целью закупки оружия, а также другой человек, по имени Главан. Они доставляли фальшивки главным агентам-распространителям в Риме, Стокгольме, Мадриде, Будапеште, Танжере, Париже, Амстердаме, Белграде, Копенгагене — словом, в любом городе, где шла оживленная экономическая деятельность. Некоторые из этих агентов были известными людьми с интересными судьбами. Одним из агентов, работавших в Амстердаме, был коммерсант, торговавший произведениями искусства от имени всемирно известной фирмы H. J. Goudstikker, по имени Алоис Мидль. По-видимому, Мидль имел склонность к торговле фальшивками, так как к тому времени он уже успел реализовать ряд поддельных полотен знаменитого художника Вермеера, выполненных Хансом ван Меегереном. В частности, он сумел организовать продажу Герингу за 1 650 000 гульденов подделанной ван Меегереном картины Вермеера «Христос и судьи».

Еще одной интересной личностью, привлеченной к операции «Бернхард», был таинственный уроженец Андорры, которого Швенд знал под псевдонимом Лаваль, как звали знаменитого французского политика. Как и настоящий Лаваль, андоррец всегда носил широкий галстук белого цвета. Швенд знал, что в середине 1930-х годов этот человек находился на Дальнем Востоке, где под прикрытием фирмы по экспорту и импорту занимался торговлей оружием. Там он стал другом и советником генерала Тераучи, который позже командовал войсками Японии в Юго-Восточной Азии. В начале 1941 года Лаваль вернулся во Францию, где гестапо постоянно, но безуспешно вело его розыски. Ему же, напротив, вскоре удалось установить дружеские отношения с представителями германского военного командования в Париже, в интересах которого он совершал частые деловые поездки в Северную Африку, В ходе одной из сделок Лаваль познакомился со Швендом, от которого получил партию фальшивых денег для распространения во Франции и по всему Востоку. Швенд никогда не знал, как Лавалю удавалось работать столь успешно, да он и не спрашивал. Для него достаточно было быть уверенным в том, что Лаваль с ним честен до щепетильности. Иногда от этого человека неделями и даже месяцами не было вестей, но затем обязательно появлялся некто, кто привозил с собой подробнейший, до последнего гроша, отчет о его деятельности.