Капитан Кук. История географических открытий... - Маклин Алистер - Страница 14

• Предыдущая
• 14/27
• Следующая

Батавия (с тех пор как Голландия потеряла контроль над Ост-Индией после Второй мировой войны, этот город стал называться Джакарта) был бесспорно самым нездоровым местом на земле. Голландцы построили его в низколежащей долине по образцу одного из своих городов — почти вдоль каждой большой улицы протекал канал. Но что хорошо для прохладного северного климата Амстердама, не подходит для насыщенного водяными парами, подрывающего силы воздуха тропиков. Каналы были невероятно грязны, полны отбросов и нечистот и были идеальным очагом москитов, бактерий и вирусов большого числа тропических болезней. Естественно, малярия была повсюду, но дизентерия оказалась главным убийцей. Банкс утверждает — и у нас нет причин ему не верить, он обладал точным и научным складом ума, — что из каждой сотни военнослужащих, которые приплывали из Голландии на службу в гарнизоне, пятьдесят умирали к концу года, двадцать пять находились в госпиталях и только не больше десяти были полностью пригодны для несения службы. Такая ужасная статистика выглядит невероятной, но и сам Кук подтверждает это: когда он покинул Батавию, голландские капитаны сказали, что он может считать себя счастливчиком, если половина его команды не умерла.

Когда, закончив ремонт, сразу после Рождества «Индевор» отплыл из Батавии, судно уже потеряло семерых членов команды и более сорока были настолько серьезно больны, что не могли принимать участия в работе на корабле. А остаток команды, писал Кук, находился в плохом состоянии. Те семеро, которые умерли, были врач, Тупиа и его слуга, слуга астронома Грина и три моряка. Банкс очень тяжело заболел и спасся только тем, что дышал более прохладным и свежим воздухом гор и принимал огромные дозы хинина.

Когда Кук отправился из Батавии в Кейптаун, он должен был испытывать искреннее облегчение от мысли, что худшее осталось позади. Однако самое страшное было впереди. Дневники, в которых описывается это десятинедельное плавание между Батавией и мысом Доброй Надежды, представляют собой устрашающее чтение. Через четыре недели после отплытия из Батавии умер солдат морской пехоты, и в течение следующей недели — десять других членов команды, включая астронома Грина и рисовальщика-натуралиста Паркинсона. В феврале еще двенадцать членов команды умерли; это означает, что за одно сравнительно короткое путешествие из Индии в Африку четверть первоначального состава команды корабля умерла. В один особенно безнадежный момент путешествия оставалось всего двенадцать человек, способных выполнять работу на корабле, но и они были нездоровы.

Сам Кук, по-видимому, был чудесным образом невосприимчив к болезням, он, должно быть, обладал железным здоровьем. И в то же время он сам мог быть больным, но никогда не показывал вида и не упоминал об этом: когда ему почти оторвало правую руку пороховницей с черным порохом во время проведения съемок побережья Ньюфаундленда или позже, когда он был опасно болен воспалением желчного пузыря, он никогда не упоминал о своих страданиях и болях.

«Индевор» прибыл в Кейптаун 14 марта. Те, кто еще оставался серьезно болен, — их было около тридцати человек, — были сняты на берег и отправлены в госпиталь. Это значит, что теперь у капитана осталась половина его первоначальной команды, и на корабле было всего двадцать человек, способных делать корабельную работу. К счастью, Кук смог нанять новую команду в Кейптауне, чтобы доплыть на «Индеворе» в Англию.

Еще трое из команды «Индевора» умерли в госпитале. В середине апреля Кук переправил своих больных на борт и отплыл на родину: некоторые были и в самом деле серьезно больны, один умер еще до того, как они проплыли Столовую бухту. По дороге домой лейтенант Хикс тоже умер — он долгое время болел туберкулезом.

И вот 12 июля 1771 года, через два года и одиннадцать месяцев плавания, «Индевор» был снова дома.

Было бы приятно сообщить, что по возвращении в Англию Кук стал героем дня. Но, по-видимому, это было не так. Что касается широкой публики и Королевского общества, для них значимыми персонами были Банкс и Соландер. Именно они привезли свидетельства, доказательства и сувениры из тех экзотических и чарующих земель на другом конце света, все трофеи, все шкуры животных и птиц, о которых мир ничего не знал, невиданные доселе рыбы, бесчисленное количество неизвестных насекомых и сотни законсервированных растений, неизвестных в Европе. Было подсчитано, что несчастный Паркинсон, натуралист-рисовальщик, успел до своей смерти сделать свыше 1500 рисунков и набросков неизвестных представителей флоры и фауны. И не возникало сомнения, что Банкс и его ученые заслуживали всяческой похвалы: в самых тяжелых условиях они замечательно справились со своей работой, а их достижения в естествознании были превзойдены, быть может, только Дарвином. Поэтому Банкс и его друзья грелись в лучах славы, в то время как Кук многими рассматривался как человек, который просто перевозил их с места на место.

К тому же, конечно, прием, оказанный им, соответствовал их характеру. Банкс, богатый молодой член высшего общества, имел много влиятельных друзей, любил, чтобы к нему относились как к знаменитости. Кук же, скорее сдержанный, холодный, страстно стремящийся защитить свою личную жизнь от посторонних глаз, по мере сил избегал яркого света известности. Очевидно, он был равнодушен к всеобщим похвалам. Он был настроен на выполнение своих целей, достиг их, и это было главным вознаграждением, о котором он помышлял.

Но даже для Кука было крайне приятным то одобрение, которое исходило от профессионалов, единственных людей, которые были действительно способны оценить величие его свершений. Лорды Адмиралтейства, обычно сдержанный и необщительный клан, когда дело доходит до присуждения заслуженной награды, осыпали Кука такими похвалами, что он, должно быть, нашел их слегка обременительными. На самом деле похвалы только казались непомерными: если учесть достижения Кука, никакая похвала для него не была бы слишком высокой.

Не было сомнения, что теперь начальство Кука считало его величайшим исследователем и мореплавателем эпохи. Безусловно, его «неподходящее» происхождение и долгие годы службы простым матросом были забыты, теперь он был одним «из них», близким и настоящим другом тех, кто вместе с ним ходил по коридорам морской власти. Но в то же самое время — и без всякого цинизма — принималось во внимание, что Кук теперь был ценнейшим средством в деле манипулирования общественным мнением. Необычайный успех, которого он достиг, свидетельствовал о проницательности и прозорливости тех, кто выбрал подходящего человека для этого великого риска, а именно — самих Их Светлостей.

Такому огромному достоянию, как это, нельзя было позволить ржаветь в бездействии. Немедленно после возвращения Кук получил повышение и стал коммодором, и под его начало поступило судно Его Королевского Величества «Скорпион». Ясно было, что у Адмиралтейства нет намерения допустить, чтобы Кук плавал на его борту; это было просто временное назначение, средство, с помощью которого он содержался на полном окладе, в то время как был волен посвятить себя более жизненно важному делу — подготовке к новой экспедиции в Южные моря.

Не совсем ясно, кто был вдохновителем или что послужило первопричиной второй экспедиции. Некоторая таинственность окутывает зарождение этой идеи. Иногда такие проекты кажутся выросшими из ничего, затем постепенно их начинают обсуждать, затем слух о них распространяется за пределы страны, и они приобретают некоторую определенность и внезапно оказываются широко и повсеместно принятыми, и идея становится реальностью. Безусловно, Королевское общество приложило к этому свою руку — они считали себя полуправительственной организацией и представляли собой мощную силу в обществе. Несомненно, позиция самого Кука была далека от пассивной в этом вопросе: подобно всем великим первопроходцам, стоило ему вкусить радости и удовлетворения от проникновения в неведомое, и он бы никогда не успокоился, пока снова не вступил бы на этот путь. Несомненно, что ведущие географы того времени, в особенности Александр Далримпл, который продолжал верить в свою идею Южного материка, стали бы торопить организацию второй экспедиции. Но всем понятно, что реально принимали решения только лорды Адмиралтейства.

• Предыдущая
• 14/27
• Следующая