Знак Зорро - Мак-Кэллэй Джонстон - Страница 6

• Предыдущая
• 6/46
• Следующая

Но дон Диего садился на коня так же, как он делал и все остальное, — без поспешности или увлечения. Туземец держал стремя, и дон Диего продел в него носок сапога, потом собрал поводья в одну руку и вскочил в седло с таким видом, как будто это была не малая задача.

После этого туземец поддержал другое стремя, направил в него второй сапог дона Диего и отошел, а хозяин назвал великолепное животное по имени и медленно тронулся по краю площади на север. Достигнув дороги, дон Диего пустился рысью и, миновав таким образом несколько миль, пустил лошадь медленным галопом.

Люди работали на полях и огородах, туземцы пасли стада. Время от времени дон Диего проезжал миме громоздкой повозки и кланялся тем, кто был в ней. Один раз молодой человек, которого он знал, галопом промчался мимо нега, направляясь в село. После того как он проехал, дон Диего остановил лошадь, чтобы отряхнуть пыль со своей одежды.

В это ясное утро его одежда была более великолепна, нежели обыкновенно. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы оценить богатство и положение ее обладателя. Дон Диего одевался с большой тщательностью, делая выговоры своим слугам, если новый серапэ был недостаточно хорошо выглажен, и тратя много времени на чистку сапог.

Он проехал расстояние в четыре мили и, затем, свернув с большой дороги, направился по узкой, пыльной тропинке, которая вела к группе зданий, находившихся на некотором расстоянии у склона горы. Дон Диего Вега намеревался посетить дона Карлоса Пулидо.

Этот самый дон Карлос претерпел многочисленные превратности судьбы в течение нескольких последних лет. Когда-то по положению, богатству и происхождению он был первым после отца дона Диего. Но сделал ошибку, примкнув не к той политической партии, к которой следовало, и вследствие этого лишился части своих обширных земельных владений, а собиратели податей надоедали ему от имени губернатора до тех пор, пока от его прежнего богатства не остались лишь жалкие крохи; но унаследованное им достоинство рода сохранилось при нем.

В это утро дон Карлос сидел на веранде гациенды, раздумывая над временами, совсем не соответствовавшими его вкусу. Жена, донья Каталина, возлюбленная его юности и всей жизни, была дома и отдавала приказания слугам. Единственная дочь, сеньорита Лолита также была там и перебирала струны гитары, мечтая, как только может мечтать восемнадцатилетняя девушка. Дон Карлос поднял поседевшую голову и взглянул на вившуюся вдали тропинку. На ней он увидел небольшое облако пыли. Оно подсказало ему, что к гациенде приближается какой-то одинокий всадник, и дон Карлос с боязнью ожидал прибытия еще одного собирателя податей.

Он заслонил рукой глаза и стал внимательно следить за приближавшимся всадником. Заметив, что тот едет не спеша, он вдруг обрадовался, потому что увидел, как солнце сверкало на серебре седла и уздечки, а он знал, что при исполнении своих обязанностей военные не пользовались такой богатой упряжью.

Всадник сделал последний поворот и теперь был хорошо виден с веранды дома. Дон Карлос протер глаза и снова взглянул, чтобы проверить свое предположение. Даже на таком расстоянии престарелый дон Карлос мог установить личность всадника.

— Это дон Диего Вега, — прошептал он. — Да помогут святые, чтобы это послужило наконец изменению моей судьбы к лучшему.

Он знал, что дон Диего может ехать к нему только с обыкновенным дружеским визитом, но все же и это будет иметь некоторое значение, так как, если кругом станет известно, что семья Вега находится в хороших отношениях с семьей Пулидо, то даже политиканствующие правители дважды подумают, прежде чем продолжать беспокоить дона Карлоса, потому что Вега были силой в стране.

И вот дон Карлос ударил в ладоши. Туземец выбежал из дома, и дон Карлос велел ему опустить маркизы, чтобы затенить уголок веранды, а потом принести стол, несколько стульев, пирожное и вино.

Он уведомил также и женщин о том, что приближается дон Диего Вега. Донья Каталина почувствовала, как запело ее сердце, и она сама стала напевать песенку, а сеньорита Лолита подбежала к окну, чтобы взглянуть на дорогу.

Когда дон Диего остановился перед ступеньками веранды, туземец ожидал уже, чтобы принять его лошадь, а сам дон Карлос спустился со ступенек и стоял в ожидании с протянутой для приветствия рукой.

— Я рад видеть вас гостем в моей бедной гациенде, дон Диего, — сказал он, когда молодой человек, снимая свои перчатки, приблизился к нему.

— Это длинная и пыльная дорога, — произнес дон Диего. — Я ужасно устаю от такой долгой верховой езды.

Дон Карлос едва удержался, чтобы не улыбнуться, так как, конечно, не верховая езда на расстоянии четырех миль могла утомить молодого человека знатной крови. Но он вспомнил о недостаточной жизненной энергии дона Диего и не улыбнулся, дабы улыбкою не оскорбить его.

Он повел гостя в тенистый уголок веранды, предложил дону Диего вина и пирожных, ожидая, чтобы гость заговорил. По обычаю того времени женщины оставались во внутренних комнатах дома, не показываясь до тех пор, пока гость не спрашивал о них или пока хозяин дома не вызывал их.

— Как дела в селе Рейна де Лос-Анжелес? — спросил дон Карлос. — Прошло много дней, с тех пор как я был там.

— Все по-старому, — ответил дон Диего, — за исключением того, что вчера вечером этот сеньор Зорро играл с сержантом, обезоружил его и. выскочив в окно, скрылся. Они не могли отыскать его следов.

— Умный негодяй! — сказал дон Карлос. — Мне по крайней мере нечего бояться его. Все в Эль Камино Реаль, я предполагаю, знают, что я был лишен почти всего, что только могли унести губернаторские люди. Я ожидаю, что они теперь отнимут у меня и усадьбу.

— Гм! Этому должен быть положен конец, — сказал дон Диего оживленнее обыкновенного.

Глаза дона Карлоса просияли. Если вызвать у дона Диего немного сочувствия, если хоть один член знатной семьи Вега шепнет губернатору, преследования прекратятся немедленно, потому что приказания Вега исполнялись всеми, независимо от ранга.

Дон Диего медленно тянул вино и смотрел через стол, а дон Карлос с удивлением наблюдал за ним, предчувствуя что-то, но не зная еще чего ожидать.

— Я ехал по этому проклятому солнцу и пыли не для того, чтобы говорить с вами о сеньоре Зорро или о каком-нибудь другом бандите, — сказал через некоторое время дон Диего.

— Каково бы ни было ваше дело, я рад приветствовать одного из вашей семьи, кабальеро, — отозвался дон Карлос.

— Я имел вчера утром продолжительный разговор с отцом, — продолжал дон Диего. — Он сказал мне, что я приближаюсь к двадцатипятилетнему возрасту и что по его мнению не исполняю должным образом своих обязанностей.

— Но, конечно…

— О! Без сомнения, он знает! Мой отец — умный человек.

— И ни один человек на свете не будет оспаривать этого, дон Диего!

— Он убеждал меня пробудиться и начать действовать как следует. Я по-видимому лишь мечтал до сих пор. Человек моего положения и богатства — вы простите меня, если я говорю это — должен поступать известным образом.

— Это проклятие общественного положения, сеньор.

— Когда мой отец умрет, естественно я, как его единственный сын, наследую его богатство. С этой стороны все благополучно. Но что будет, если умру я? Вот, что спрашивает мой отец.

— Я понимаю…

— Молодой человек моего возраста, — сказал он мне, — должен иметь жену, хозяйку дома, а также должен — гм… — иметь потомство, чтобы и продолжать древнее имя.

— Ничто не может быть вернее этого, — сказал дон Карлос.

— Итак, я решил жениться.

— Ха! Это то, что должен сделать всякий человек, дон Диего. Я хорошо помню, как я ухаживал за доньей Каталиной. Мы сходили с ума, чтобы броситься друг другу в объятия, но ее отец не отдавал ее за меня. Мне было только семнадцать лет, и поэтому он, может быть, был и прав. Но вам уже почти двадцать пять. Конечно, женитесь, во что бы то ни стало женитесь.

• Предыдущая
• 6/46
• Следующая