Пища богов - Маккенна Теренс - Страница 43
- Предыдущая
- 43/77
- Следующая
Диоскорид (I век н. э.) дает великолепное описание конопли и упоминает о ее использовании в производстве веревок и в медицине, но ничего не говорит о ее опьяняющих свойствах. Поскольку климат благоприятствовал росту конопли на Ближнем Востоке и в арабском мире, а ислам предпочитал ее алкоголю, конопля стала для многих избранным опьяняющим веществом. Это пристрастие к гашишу и конопле было очень давним уже во времена Пророка, чем объясняется явный запрет для “праведных” на алкоголь, в то время как гашиш являлся предметом теологических споров. К 950 году н. э. потребление гашиша и злоупотребление им распространились столь широко, что эта тема начала занимать видное место в литературе того периода. Исчерпывающее изложение позиций общества владычества в отношении конопли содержится в одном из самых давних из имеющихся у нас описаний поведения, связанного с пристрастием к этому растению.
Один мусульманский священнослужитель, неистово призывающий в мечети не потреблять “бенг” – растение, главное свойство которого вызывать опьянение и сон, – был настолько захвачен своей проповедью, что бумажка с этим запретным средством, которому он сам частенько предавался, выпала у него из-за пазухи прямо в круг слушателей. Мулла, не теряя самообладания, тут же воскликнул: “Вот враг тот, тот демон, о котором я говорил вам; сила слов моих обратила его в бегство, смотрите, чтобы, покинув меня, он не набросился на кого-то из вас и не овладел им”. Никто не осмелился коснуться бумажки, и после проповеди сей пылкий софист вновь получил свой “бенг”. / J. F. de Lacroix, Anecdotes Arabes et Musulmanes, Depuis I'An de J. C. 614 (Paris: Vincent, 1772), p. 534/
Как явствует из этой истории, “эго” монотеиста способно на самые необычайные подвиги самообольщения и самообмана.
Конопля – растение универсальное: оно давно привлекло внимание общества охотников-собирателей.как источник нитей для ткачества и производства веревок. Но в отличие от других растений такого рода – льна в Центральной Азии или chimbira на Амазонке, – конопля еще и психоактивна. В этой связи интересно отметить, что в английской лексике, относящейся к устной речи, зачастую используются те же слова, что и для описания изготовления нитей и для описания процесса ткачества. Так, скажем, историю сплетают, какой-то инцидент разбирают, распутывают, а небылицы плетут. Мы улавливаем нить какой-то истории и следуем за ней, как бы пристегивая к ней объяснение. Ложь у нас целиком скроена из чего-то, реальность распускается нескончаемой золотой тесьмой. Не отражает ли эта словарная общность некой древней связи между растительным опьняющим средством – коноплей – и теми интеллектуальными процессами, что стоят за открытием искусства ткачества и рассказывания различных сказок, историй? Я полагаю, что это вполне возможно. Конопля была наиболее вероятным кандидатом среди растений в заменители священного псилоцибинового гриба более древних культур Ближнего Востока. Хотя этот переход от грибов к конопле лежит в далеком прошлом, его наследием для теперешнего времени является ассоциирование конопли со стилем партнерского общества. И фактически все возрастающее ее присутствие в обществе времен “Вед”, а впоследствии в исламе, могло повлиять на сдерживание возникновения ценностей владычества. Оно определенно оказало поддержку силам неортодоксальным – шиваистам в индуизме и су-фиям в исламе, которые не делали тайны из своей опоры на коноплю как на источник религиозного вдохновения, имевшего подчеркнуто женский характер.
Роль конопли в европейском обществе – довольно сложна. Марко Поло, чьи подвиги и описания путешествий по таинственному Востоку внесли столь значительный вклад в обогащение и изменение европейского менталитета, дал одно из первых и наиболее широко известных описаний потребления гашиша, повторив популярную сказку о “Горном старце” Ибн-эль-Сабахе – известном главаре неистового культа гашишистов, гнусной секты убийц. Согласно этой легенде, юношам, жаждущим принятия в секту, давали большую дозу гашиша, а затем вводили в “искусственный рай” – тайную долину с экзотическими садами, бьющими фонтами и прекрасными девушками. Им говорили, что вернуться в эту страну грез можно только после того, как они совершат политические убийства. Действительно, слова “гашишист” (hashishin) и “убийца” (assassin) считаются этимологически связанными. Истинность этой истории широко обсуждалась, но несомненно, что именно ее распространенность в Европе придала конопле сомнительную репутацию, а также своеобразное обаяние.
Спустя пять веков после Марко Поло французская администрация наполеоновского Египта потерпела полное поражение в своих попытках контролировать производство и продажу препаратов конопли. В ответ на запрещение продажи греческие контрабандисты тут же организовали доходный подпольный бизнес по импорту гашиша в Египет.
В военном отношении экспедиция Наполеона в Египет была неудачной, но как попытка взаимообогащения разных культур она имела оглушительный успех. Наполеон захватил с собой в Египет великолепную библиотеку и 175 ученых мужей, которые проводили наблюдения, делали зарисовки, а также собирали.лингвистическую и культурную информацию. Эта попытка в конечном счете вылилась в публикацию “Описании Египта” (“Description d'Egypte”) в 24-х томах (1809-1813 гг.). Тома эти вдохновили многих авторов к написанию книг о путешествиях и в общем были потрясающим стимулом для развития воображения у европейцев.
Пока Наполеон воевал с засильем потребления конопли в Египте, в Европе пробуждались новые интеллектуальные силы. Романтизм, востокомания и зачарованность психологией и паранормальным в сочетании с прочно утвердившейся модой высших классов на опий и его настойку – ладанум – создали особый климат, в котором предполагаемые прелести гашиша могли исследоваться душами отважными и чуждыми условностей. Большего отличия юридического и интеллектуального окружения приема психоактивных веществ в начале XIX века от нашего едва ли можно себе представить. Опий и гашиш были веществами, не регулируемыми государством, и их потребление не вызывало никакого нарицания. Табак и кофе давно уже были завезены в Европу и стали обязательной частью светских ритуалов европейской цивилизации. Поэтому неудивительно, что экстравагантные рассказы путешественников о наркотических восторгах и перспективах трансцендентального экстаза способствовали экспериментам с коноплей.
В начале 40-х годов прошлого века группа французских писателей, среди которых были Теофиль Готье, Бодлер, Жерар де Нерваль, Дюма и Бальзак, а также ряд скульпторов, художников и других представителей богемы, организовали известный “Клуб гашишистов”. Клуб устраивал еженедельные встречи в увешанных камчатной тканью помещениях отеля “Лузан” на Иль Сан-Луи в Париже. На этих встречах известный путешественник и психиатр Ж.-Ж. Моро де Тур снабжал присутствующих чем-то вроде застывшего в желе алжирского гашиша под названием dawamesc. Встречи эти были своего рода частным исследованием, проводимым преуспевающими и почитаемыми литераторами. Однако всего несколькими годами позже во время Парижского восстания 1848 года смутьяны из студенческой среды прошли по улицам с плакатами, требуя свободной продажи конопли и эфира.
В 1842 году английский врач У.-Б. 0'Шонесси стал первым, кто в книге “Бенгальская фармакопея” познакомил Англию с ганджой - сильнодействующей индийской коноплей. Конопля стала составной частью английской медицинской практики и, следовательно, вошла в список каждого английского аптекаря.
Взаимосвязь между опием и гашишем в формировании европейского воображения является комплексной и синергичной. Опий имеет гораздо более долгую историю широкого потребления на Западе, чем конопля. Опий был известен и использовался врачами по меньшей мере со времен позднего Египта и минойского периода; он также играл большую роль в поздней фазе декаданса минойской религии. Коноплю ввезли в Европу позднее, и в значительной степени в связи с интересом к измененным состояниям сознания, который был подогрет энтузиастами опия.
- Предыдущая
- 43/77
- Следующая
