Пища богов - Маккенна Теренс - Страница 21

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая

Мы, люди Запада, – наследники совершенно иного понимания мира. Утрата связи с дао означала, что психологическое развитие западной цивилизации стало заметно отличаться от восточной. Запад был устойчиво сосредоточен на “эго” и на боге “эго” – идеале монотеизма. Монотеизм является, по существу, проявлением стереотипа патологической личности, спроецированного на идеал Бога: стереотипа параноидального, собственнического, одержимого властью мужского “эго”. Это не тот бог, какого вы пригласили бы на пикник в саду. Интересно и то, что этот западный идеал – единственная формулировка божества, которое нигде в теологическом мифе не соприкасается с женщиной. В Древнем Вавилоне ан был в паре со своей супругой Инаной; греческая религия приписывала Зевсу жену, множество других супруг и дочерей. Эти небесные пары типичны. Только у бога западной цивилизации нет ни матери, ни сестры, ни женщины-супруги, ни дочери.

Индуизм и буддизм сохранили традиции технических методов экстаза, включающих, как это выражено в “Йога сутре”Патанжали, “светоносные травы”, и ритуалы этих великих религий дают широкий простор для выражения и оценки женского начала. Печально, но западная цивилизация страдала длительным, упорным разрывом социосимбиотической связи с женским началом и тайнами жизни органической, которые можно познать через шаманское использование галлюциногенных растений.

Современная религия на Западе – это какой-то набор социальных шаблонов или набор забот, сосредоточенных на особой моральной структуре и представлении о долге. Современная религия редко представляет собой какой-то опыт отстранения “эго”. С 60-х годов распространение культов транса и танцев типа “диско” и “рэгги” являет собой неизбежное и здоровое противодействие той повсеместно умирающей форме религиозного выражения, которое принято в западной культуре и в культуре высокого технического уровня. Связь между рок-н-роллом и психоделиками – связь шаманская; транс, танец и опьянение возмещают формулу

Архаичного и для проведения религиозных праздников, и для обеспечения возможности хорошо провести время.

Всемирный триумф западных ценностей означает, что мы, как вид, забрели в состояние затяжного невроза из-за отсутствия связи с бессознательным. Обретение доступа к бессознательному путем использования растительных галлюциногенов подтверждает нашу первоначальную связь с живой природой планеты. Наше отчуждение от природы и бессознательного закрепилось примерно две тысячи лет назад во времена перехода от эпохи Великого Бога Пана к эпохе Рыб, который завершился пресечением языческих мистерий и возникновением христианства. Происшедший в результате этого психологический сдвиг вверг европейскую цивилизацию в два тысячелетия религиозной мании и гонений, войн, материализма, и рационализма.

Чудовищные силы научной индустриализации и мировой политики, зародившиеся в новые времена, были плодом нарушения симбиотических отношений с растениями, связывавших нас с природой с самых начальных туманных времен. Люди стали запуганными, обремененными чувством вины и одинокими. Родился человек экзистенциальный.

Ужас бытия был той плацентой, которая сопровождала рождение христианства, окончательного культа владычества ничем не ограниченного мужского “эго”. Отказ от растворяющих “эго” ритуалов с потреблением галлюциногенных растений позволил тому, что начиналось как стиль индивидуальной неприспособленности, стать руководящим имиджем всего социального организма. Изнутри контекста беспрепятственного роста ценностей владычества и истории, пересказанной с точки зрения владык, нам необходимо вновь обратить свое внимание на путь Архаичного, на путь растений, вызывающих видения, на путь Богини.

Тенденция к единой целостности в психике, тенденция в какой-то степени инстинктивная, может тем не менее стать патологической, если ей следовать в контексте того, что растворение границ и открытие заново основы бытия невозможно. Монотеизм стал носителем модели владыки, Аполлоновской модели “я”, солярной и завершенной в своем мужском выражении. В результате этой патологической модели, достоинство и сила эмоции и мира естественного были девальвированы и заменены нарциссической зачарованностью абстрактным и метафизическим. Эта позиция оказалась обоюдоострой. Она отдала науке объяснительную власть и правоспособность на нравственное банкротство.

Культура владычества проявила замечательную способность претерпевать изменения в соответствии с изменениями уровней техники и коллективного самосознания. Монотеизм во всех своих проявлениях был и остается единственной наиболее устойчивой силой, сопротивляющейся пониманию первенства мира естественного. Монотеизм усиленно отрицает необходимость вернуться к такому стилю культуры, который периодически позволяет взглянуть на “эго” и его ценности с перспективы, достигаемой благодаря соприкосновению с растворяющим границы погружением в тайну Архаичного – тайну вызванного с помощью растения, а следовательно, ассоциируемого с материнским началом психоделического экстаза и той целостности, которую Джойс назвал “матрицей мамы – самой таинственной”.

Это не означает, что жизнь кочевого скотовода лишена забот. Несомненно, ревность и собственничество оставались у потребляющих грибы архаичных людей хотя бы как след иерархической организации в общественных формах протогоминидов. Наблюдение современных приматов – их игр во влияние и их крайне усиленной иерархической структуры – наводит на мысль, что общества протогоминидов, существовавшие до потребления грибов, вполне могли быть по стилю обществами владычества. Таким образом, мы, возможно, прожили не более чем недолгий период отказа от стиля владычества, недолгую склонность к истинно динамической и сознательной гармонии с природой, разойдясь с прошлым всех нас как приматов, и слишком скоро были раздавлены колесницей исторического процесса. С отказом от “африканского Рая”, достигаемого через потребление гриба, мы лишь все больше и больше становились скотами в обращении друг с другом.

Открытый и несобственнический подход к сексуальности является фундаментальным для обществ стиля партнерства. Но тенденция эта приводилась в синергию и закреплялась оргиастическим поведением, которое, несомненно, было частью религии африканской Богини-гриба. Групповая сексуальная активность в малом племени охотников-собирателей и групповые переживания с галлюциногенами растворяли границы и различия между людьми и обеспечивали открытую и неструктурированную сексуальность, естественно являвшуюся одной из сторон жизни кочевого племени. (Это вовсе не значит, что современные грибные ритуалы – это оргии, невзирая на то что, возможно, какая-то жадная до сенсаций часть публики предпочитает так думать.)

Культы бвити в Западной Африке, обсуждавшиеся в третьей главе, дают поучительный пример: потребление одного галлюциногенного растения, содержащего индол, обеспечивает не только визионерский экстаз, но также и то, что потребляющие его называют “открытой сердечностью”. Это качество – заботливое отношение к другим – объясняет, по мнению многих, внутреннюю сплоченность общества фангов и способность бвитистов фангов противостоять внедрению коммерсантов и миссионеров в целостность их культуры:

Ни бвитисты, ни фанги не считают, что могут искоренить ритуальный грех, или зло в мире. Эта несостоятельность означает, что люди должны торжествовать. Хорошее и дурное всегда рядом. Фанги, например, нередко говорили миссионерам: “У нас два сердца – хорошее и плохое” Пер вые миссионеры, узнав об этом противоречии, проповедовали евангелие с обещанием “единосердечности” в христианстве. Но фанги там этого не находили. Для многих христианское “единосердечие” было заужением их “я”. Несмотря на то, что бвити превозносят “единосердечие”, это как раз то самое единосердечие, которое сплавлено из потока многих качеств, перетекающих из одного состояния в другое. Это доброта, обретаемая в присутствии недоброты, высокое, обретаемое в присутствии низкого. Это – то или иное возникающее качество, возбуждаемое в присутствии своей противоположности. / James W. Fernandez. Bwiti: An Ethnography of the Religious Imaginations in Africa (Princeton: Princeton University Press, 1982), p. 311/

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая