Румо и чудеса в темноте. Книга II - Моэрс Вальтер - Страница 38

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая

Укобах невольно вынул ногу из воды.

Рибезел серьёзно кивнул:

– Мы должны быть очень осторожны. Большинство живых существ здесь, внизу, находятся на уровне, соответствующем их окружению, если вы понимаете, что я имею ввиду.

– Какие живые существа? – спросил Укобах.

– Калоеды, например. Сажевые змеи. Октоподы. Гигантские уховёртки. Четырёхрукие…

– Кто такой калоед? – закричал Укобах.

– Это большое волосатое животное с шестью ногами.

Укобах передёрнулся:

– И ты имеешь в виду, он пожирает….

– Именно. И не только это, – ответил Рибезел. – Можно себе представить, что существо, вынужденное питаться калом, всё остальное считает деликатесом.

– Отвратительно! – возмутился Укобах.

– Но это не так плохо, – сказал Рибезел. – Вода там всегда тёплая и иногда в ней можно найти чудесные вещи. Невероятно, что некоторые иногда выбрасывают вон.

Он указал на ответвление:

– Это дорога в центр.

Существо было намного отвратительнее всего, что Рала до сих пор видела. Оно постоянно менялось, некоторые части его тела выворачивались наружу, некоторые втягивались внутрь, появлялись то щупальца, то иглы. То оно разевало пасти, то закрывало их и они опять исчезали в теле. Кожа его покрывалась морщинами и шевелилась, меняла беспрерывно цвет, выпускала тёмные лужи слизи, становилась прозрачной, а затем опять совершенно чёрной, а из внутренностей существа при этом раздавался однотонный треск. Но самым удивительным в этом существе было то, что оно могло двигаться против течения крови. Такого Рала не видела ни у одного организма в своей кровеносной системе.

– Что это? – спросила она Талона.

Они оба прятались в тоненькой артерии в левом лёгком, откуда они увидели это зловещее существо, проплывающее в отдалённой вене. Только что оно выглядело как кусок сырого мяса, а теперь оно было почти совершенно прозрачное.

– Не знаю, – сказал Талон. – Выглядит угрожающе.

Команда из шести белых кровяных телец выплыла из плазмы и встала напротив нового оккупанта. Он остановился около них, принял форму веретена и с каждым потрескивающим звуком начал менять цвет: зелёный, серый, розовый и назад – серый, розовый, зелёный.

Существо издало гортанный звук и из его тела появились четыре щупальца с ножницеподобными когтями. Оно схватило два кровяных тельца, разорвало их, как лист бумаги, и отбросило останки в стороны. Оставшиеся четыре были разъедены чёрным чернильным облаком. На всё это понадобилось несколько мгновений.

После этого внутри существа опять раздался треск, но в этот раз в виде нескольких коротких звуков, и оно превратилось в пятиконечную серую звезду, разделившуюся затем на две идентичные серые звезды, которые, меняя цвета, колыхались друг около друга в плазме.

– Оно может размножаться, – сказал Талон.

Ещё полдюжины таких же потрескивающих существ подплыли по вене к близнецам, приняли их звездообразную форму, разделились каждое на два новых существа, построились в один отряд и все вместе поплыли дальше, против течения, разрушая всё на своём пути.

– Нужно отсюда исчезнуть, – сказал Талон.

Подкожный эскадрон смерти попал в тело Ралы и без промедления начал свою беспощадную работу.

Генерал Тиктак был в замешательстве. Впервые в жизни он сделал что-то, что было продиктовано не его волей, а его чувствами.

Он впрыснул подкожный эскадрон смерти Тихона Цифуса через систему трубок медной девы в тело Ралы. Всего одну каплю, но из собственного опыта он знал, что может сотворить одна капля. Как он мог потерять контроль над собой? Пути назад не было – это был смертный приговор, без обжалования.

Вся его работа, его честолюбивые планы, его широко задуманная инсценировка смерти были разрушены одной маленькой несдержанностью. Без Ралы медная дева была лишь кучей мусора! Никогда больше он не найдёт такой наполнитель для своего инструмента, как эта презирающая смерть вольпертингерка!

В отчаянии крутил генерал Тиктак все рычажки и краники, он кричал и проклинал. Больше этого, больше того! Он заливал организм Ралы эссенциями, поддерживающими жизнь, электризовал его, согревал его, пытался усилить его всеми имеющимися у него алхимическими средствами. Затем он посмотрел на термометр смерти. Он опустился уже ниже шестидесяти.

Генерал Тиктак бессмысленно ругался на медную деву, он приказывал подкожному эскадрону смерти немедленно вернуться, он молотил своими стальными кулаками по машине, оставляя на ней глубокие вмятины. Он вырывал вентили и трубки, алхимические эссенции, кислоты, яды и газы брызгали и шипели в воздухе, наполняя комнату едким запахом. Он хватал пучки медных проводов, разрывал их на куски и швырял в стену. Генерал Тиктак собственными руками разрушал медную деву.

Вдруг он замер.

Он посмотрел ещё раз на термометр смерти. Показатели снизились и продолжали дальше падать: пятьдесят один, пятьдесят, сорок девять…

– Кто? – спросил генерал Тиктак и оглянулся, будто ища виновного. – Кто _‹тик› это сделал?

Он выпрямился и простонал, как раненый зверь. Он не мог смотреть, как Рала умирает, её страдания передавались ему и становились его собственными. Что так его изменило и сделало таким ранимым? В последний раз он посмотрел на термометр: сорок пять, сорок четыре, сорок три…

Нет, это невозможно вынести! Тиктак вскочил, накинул свою накидку и сбежал. Он со скоростью ветра выбежал из башни и исчез в тёмных переулках Гела.

Канализация Гела, благодаря высокой влажности и теплу, давала приют многочисленным видам флоры и фауны не только подземного мира, но и всей Замонии. Ни одни джунгли, ни один биотоп наземного мира не мог похвалиться таким разнообразием, даже на уровне микроскопически малых существ. Здесь были жирные улитки-присоски, тысячами покрывавшие стены тоннелей; дышащие мхи; фосфорицирующие грибы; каловые пиявки, с хлюпаньем передвигающиеся в гнилой воде; ядовитый плющ, который рос так быстро, что это было видно невооружённым глазом; светящиеся муравьи; ведьмошляпочные грибы; капельные клещи, падающие с потолка, как дождь. Светящиеся медузы, сбежавшие из своих стеклянных темниц, расползлись повсюду и светились разными цветами. Румо был постоянно занят тем, что пытался убрать из своей шерсти какого-нибудь сосущего и кусающего зверя.

– Без моего шлема я бы не выжил тут и трёх дней, – сказал Рибезел и постучал по воронке на голове. – Я видел тут работников, которые после укуса присосконогого паука начинали растворяться в собственном гное.

Укобах натянул свою накидку на голову.

– Может быть, об этом стоило упомянуть до того, как мы сюда спустились? Может быть, я бы тогда предпочёл спрыгнуть в угольный водопад!

– И ничего хорошего в такой смерти нет, – сказал Рибезел. – Вода падает прямо в кипящую лаву и испаряется. Сначала ты обваришься, потом обожжёшься, а потом задохнёшься в ядовитых газах.

– Сколько ещё осталось до театра? – спросил Румо.

– Не очень много, два-три километра.

– Где содержат пленников?

– Воинов Театра красивых смертей содержат в одиночных камерах, – сказал Укобах. – Это самые сильные и молодые. А рядом с театром есть ещё одно строение, в котором содержаться пленники, не представляющие опасности. В основном старые. Это огромная общая темница. Так что всего две тюрьмы, которые нужно взломать, если хочешь спасти всех вольпертингеров.

В шахте что-то прогремело. Взлетела стайка светящихся мотыльков.

– Что это было? – спросил Укобах.

– Прорыв трубы,- ответил Рибезел. – Если нам повезёт, то вода не польётся в наш тоннель.

– А если не повезёт? – спросил Укобах.

Рибезел пожал плечами.

– Как охраняется Театр красивых смертей? – спросил Румо.

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая