13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Моэрс Вальтер - Страница 61

Я вспомнил о Маке, о наших с ним полетах. Как часто я тогда задавался вопросом, что толкает людей совершать отчаянные поступки!

— А я заходил все дальше и дальше в своем безумстве, на сто процентов уверенный в динозаврах-спасателях, — продолжал Балдуан. — В конце концов я решился прыгнуть со скалы Смерти. Без страховки и не задумываясь о возможных последствиях.

Со скалы Смерти? Я снова напряг слух.

— Я просто бросился в пропасть. Только пролетев первые пятьсот метров, я вдруг сообразил, что погода в этот день выдалась самая неподходящая: густой туман и моросящий дождь — динозавр-спасатель не сможет меня разглядеть. Пролетев еще пятьсот метров, я всерьез задумался: что будет, если он так и не прилетит мне на помощь?

А на дне пропасти в Чертовом ущелье растет целый лес отполированных горных кристаллов, таких же острых, как мечи натифтофов. Да если бы даже оно было устлано мягкими матрасами, учитывая высоту падения, шансов у меня не было никаких.

Я старательно отгонял от себя эту мысль, но еще через пару километров меня снова неприятно поразило подозрительное отсутствие в поле зрения птеродактилей. До земли оставалось лететь каких-нибудь пятьсот метров, так что пора было уже обнаружиться на горизонте знакомым спасительным очертаниям крыльев динозавра, пусть бы даже еще очень и очень далеко. Но ничего подобного там не было видно.

Мне оставалось лететь уже не более ста метров, и тут я наконец окончательно осознал свою непростительную ошибку. Это было в высшей степени легкомысленно — прыгать в такую плохую погоду. Вокруг все еще не было видно ни единой гигантской птицы, и это свидетельствовало лишь о том, что решение броситься в пропасть без парашюта было необдуманным и скоропалительным. Хотя какой прок тут от парашюта? Продлить удовольствие и не спеша, медленно нанизаться на кристаллы.

В десяти метрах от земли я твердо знал, что прыгнул напрасно. Я ругал себя последними словами, проклинал глупое легкомыслие и дал зарок больше не верить в динозавров-спасателей.

Да, я ошибся. Теперь это было уже очевидно. Приблизительно в метре от отточенного острия сверкающего лезвия в голове моей осталась одна-единственная мысль — как можно быть таким идиотом?! В пятидесяти сантиметрах от кристаллических пик я подчеркнул эту мысль трижды красным карандашом у себя в голове.

В десяти сантиметрах от кристаллов из тумана вдруг вынырнул динозавр, схватил меня за шиворот и отнес обратно на скалу Смерти, где устроил мне хорошую взбучку. Никогда в жизни мне еще не было так стыдно, хотя выслушивать нравоучения динозавров, сам понимаешь, мне было не впервой.

Но этот отчитывал как-то особенно, от души. И знаешь, что странно? На спине у него сидел маленький медвежонок! Только не такой, как ты. У тебя шерсть совсем белая, а у того была синяя-синяя.

Старый знакомый. Теперь я уже не сомневался: Балдуан рассказывал об одной из наших бесчисленных спасательных операций с Дэус Экс Ма́хина, проведенных в то время, когда я был вместе с ним. Я вспомнил густой туман, из-за которого ничего не было видно, и упрямство Мака, который непременно хотел ждать до последней секунды. А какой был пилотаж, верх навигационного искусства — двойное слепое пике в условиях ограниченной видимости! Вспомнил я и смущенного молодого человека, которого мы отнесли на скалу Смерти.

Я помог спасти жизнь Балдуана!

Закончилось все трогательной сценой со слезами и объятиями, когда Балдуан узнал от меня, кто был тот маленький медвежонок на спине у динозавра-спасателя. Балдуан плакал от счастья, что снова повстречал своего спасителя, а я — вспоминая о золотой поре своей юности, которую уже не вернуть. Потом мы вместе поплакали о том, что оба стали такими чувствительными. А спустя некоторое время, когда мы успокоились, он, вздыхая и хлюпая, продолжил свой рассказ:

— Происшествие это, к несчастью, настолько укрепило мою веру в надежность динозавров-спасателей, что я стал совершать еще более безумные поступки. Заплывал в бочке в самый центр Вотанова водоворота, прыгал с воздушного шара в кратер действующего вулкана. Теперь я уже ничего не боялся. И все заканчивалось действительно хорошо: в последнюю секунду появлялась одна из гигантских птиц.

Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день я не узнал о торнадо. Как видишь, теперь я здесь. Никто не пришел мне на помощь даже в самую последнюю секунду.

Еще бы! Не можем же мы поспевать всегда и везде!

У каждого в городе было какое-нибудь хобби, по большей части связанное с предметами, залетавшими снаружи в центр торнадо. Однажды туда засосало целую библиотеку, и с тех пор один из стариков по имени Гноте Беем Яффуз занимался тем, что разгребал кучи книг, расставлял их по полкам, заносил в каталог и выдавал на руки читателям. Иные специализировались на коллекционировании шелковых подушек, дверных замков или зонтов от солнца. Все только и делали, что чем-то менялись, стараясь при этом выторговать для себя более выгодные условия. Поэтому самым большим общественным событием города была проводимая регулярно ярмарка, во время которой каждый мог выложить у дверей своего домика ненужное барахло, чтобы, совершив удачный обмен, получить что-нибудь ценное для своей коллекции

Сокровища. Правда «барахло» тут слово, пожалуй, не совсем уместное и даже кощунственное, поскольку на обмен предлагались иногда даже очень и очень дорогие вещи. Например, огромные сверкающие бриллианты размером с бильярдный шар, золотые украшения, ларцы, полные серебряных монет и жемчужных ожерелий, резные гребни из слоновой кости, платиновые ложечки для обуви, посуда из небьющегося горного хрусталя, пепельницы из вулканического стекла, шкатулки с золотым песком, кубки, доверху наполненные золотыми монетами, искусно выполненные из всевозможных драгоценных металлов кольца и браслеты, целые сундуки, набитые рубинами и изумрудами, скипетры и короны, столовые приборы, усыпанные бриллиантами, а также инкрустированная посуда из спрессованной под давлением метеоритной пыли.

Все это накопилось за долгие годы в центре торнадо. Но здесь, внутри, именно эти предметы роскоши пользовались наименьшим спросом, по сравнению, например, с парой свежих яиц или рулоном мягкой туалетной бумаги, которые считались поистине бесценными. От золота, денег и бриллиантов в торнадо было немного прока.

И все же я начал коллекционировать именно их. Я наменял на ярмарке и натаскал к себе в дом груды старинных монет, бриллиантовых диадем, золотых корон, роскошных кубков и столового серебра, у стен один на другом стояли сундуки, набитые золотом, а под кроватью лежали мешки с жемчугом и драгоценными камнями. Спустя две недели моя комнатенка выглядела как сокровищница из сказок «Тысячи и одной ночи». Я разоделся в пух и прах, то есть в парчу и бархат, с самого утра таскал на голове тяжеленную золотую корону и, обвешавшись всевозможными драгоценностями, то и дело гордо прохаживался туда-сюда у дверей своего домика. Я шнырял по ярмарке, выискивая все новые и новые богатства: рулоны китайского шелка, золотые вазы, платиновые кубки, мешки золота, серебряные ведерки, наполненные необработанными алмазами, — и все мне казалось мало.

В домике было уже не развернуться, во сне меня то и дело больно жалили острые зубья королевских корон, которые с целью экономии пространства пришлось разместить на кровати у стены. Мне с трудом удавалось протиснуться среди всей этой роскоши, которая постепенно заполнила каждый свободный уголок, ноги по колено утопали в жемчугах и бриллиантах, толстым слоем лежавших на полу, и мне приходилось тратить уйму времени, перелезая через груды набитых до отказа сундуков, только чтобы добраться от стола до кровати.

Наряду со всем этим шиком мне постепенно начало не хватать кофе, сахара, геркулесовой каши и меда — одним словом, всех тех повседневных радостей, к которым я так привык и которые теперь почти полностью раздал в обмен на сокровища. Я голодал, питался одной лишь водой и теми отходами, что находил на помойке.