Планета под следствием - Маккефри Энн - Страница 19

• Предыдущая
• 19/73
• Следующая

Внезапно Шон, отнюдь не отличавшийся маленьким ростом, оказался в объятиях одного из самых огромных мужчин, какого когда-либо доводилось видеть Яне.

— Взаимно, Шонгили! — ответил мужчина, широко улыбаясь Яне. — Это твоя женщина?

Он зашагал навстречу Яне. Та старалась сохранить достоинство, однако ей пришлось все выше поднимать голову по мере приближения этого гиганта, так что она едва не упала навзничь, когда он наконец подошел к ней.

Внезапно Фингаард опустился на колени, так что их лица оказались на одном уровне, и положил огромные ладони на плечи Яне с удивительной нежностью и осторожностью. Он посмотрел ей в глаза; взгляд у него был добрый и в то же время проницательный, как взгляд Клодах.

— О да, конечно... — Он улыбнулся, забрал у Яны поводья лошади и приобнял женщину рукой, словно бы давая ей опору и защиту.

К этому времени из домов уже вышли и другие обитатели поселка. Похоже, от каждого дома к дороге вела отдельная лесенка.

— Мы слышали, что вы вскоре должны прибыть к нам, — жизнерадостно вещал Фингаард. — Можете вы рассказать нам, чем мы можем помочь Сурсу?

— Финга-ааа-ард, где ты растерял свои хорошие манеры, увалень здоровенный? — На дороге появилась женщина, почти не уступавшая ростом Фингаарду; она улыбнулась Яне, после чего снова приступила к своему супругу с упреками:

— Сперва они должны выпить, после поесть, а потом у вас будет целый вечер на то, чтобы поговорить и сделать все необходимое. Не обращайте на него внимания, миссис. Он хотел вам только хорошего, — это уже было обращено к Яне. Навстречу Яне протянулась рука (не такая большая, правда, как у Фингаарда); Яна взяла ее в свою, ожидая пожатия, соответствующего размерам ладони, однако рукопожатие, вопреки ее ожиданиям, оказалось мягким и осторожным.

— Я Ардис Суник, жена Фингаарда. Добро пожаловать, Янаба Мэддок.

Яна вовсе не удивилась тому, что кошки немедленно сгрудились у ног Ардис, при этом следя за тем, чтобы на них не наступили или чтобы женщина случайно не смахнула их своими кожаными юбками. Юбки были украшены удивительно красивым, сложно переплетенным орнаментом, который показался Яне настолько знакомым, что она даже принялась рыться в памяти — не вспомнится ли название.

Однако времени на раздумья у нее оказалось не много: вокруг новоприбывших уже собралось все поселение. Народу было столько, что оставалось непонятным, как они все могли вместиться в двенадцати, четырнадцати или даже в сорока домах. Кудряши были немедленно уведены куда-то, кошки и присоединившиеся к ним собаки расположились на своих обычных местах — под скамьями и на выступах скал. Яну и Шона усадили на самую длинную скамью, немедленно снабдив обоих полными кружками “кое-чего выпить”.

Яна принюхалась; жидкость в ее кружке была, очевидно, безалкогольной и совершенно не походила на “варево” Клодах. Первый же глоток совершенно сбил ее с толку: она не могла определить ни одного из компонентов, однако вкус у напитка был удивительно приятным. Ясно было, что это питье — одно из лучших, какие она когда-либо пробовала. Она пила мелкими глотками, как и Шон, стараясь при этом запомнить имена всех тех людей, которых ей представляли. Все они были так рады гостям, так счастливы от того, что сам Шонгили приехал к ним, чтобы рассказать, как помочь беде, нависшей над планетой: ведь даже здесь планета сказала людям, что ей нужна их помощь и что им будет сообщено, что делать.

Яна бросила короткий взгляд на Шона, чтобы посмотреть, как он воспринял эти новости; он кивнул с таким знающим видом, словно его уже успели хорошо обо всем проинформировать. Может быть, так оно и было. Яна снова отхлебнула из своей кружки.

Потом наступило время ужина. Словно по мановению волшебной палочки возникли столы, вокруг зажглись факелы, так что, несмотря на сумерки, импровизированный банкет проходил при хорошем освещении. Яна никогда не думала, что существует столько способов готовить рыбу: вареная, печеная, политая пряными соусами, хорошо прожаренная, покрытая румяной золотистой корочкой, маринованная, отварная в бульоне с картошкой и овощами — “последние сушеные овощи урожая прошлого года, но хорошо сохранившиеся”... Потом были сладости из рыбного желе, приправленные травами, и смешной пышный пирог, таявший во рту. Запивали это изобилие все тем же теплым напитком.

Потом начались песни, и, прежде чем Яна успела испугаться такой возможности, ее попросили спеть ее песню о несчастье в Бремпорте, поскольку один из парней, живших во Фьорде Гаррисона, тоже побывал там. Может быть, в этом был повинен напиток, но Яна просто подняла голову и запела. На этот раз она не опустила взгляда, встретившись глазами с родителями паренька, погибшего там, где она сама едва не повстречала свою смерть. На этот раз она понимала, что ее песня помогает им облегчить груз печали, лежавший на их сердце, и оттого ей самой тоже стало легче. Может быть, когда-нибудь наступит день, когда кошмар Бремпорта станет для нее только словами песни, спетой от всей души...

Факелы освещали им путь, когда Шон и Яна отправились спать. Яна так устала, что только со второй попытки ей удалось снять ботинок. Шон хихикнул и, недолго думая, решил сам позаботиться о ней: он раздел ее и укутал в теплые меха — она только помогала ему, чем могла. Последним, что почувствовала Яна, было прикосновение рук Шона, привлекшего ее к себе...

...В эту ночь ей снились путешествия среди острых зубов, по странным белым языкам, среди костей, похожих на клетку ребер, но ей вовсе не было страшно, только любопытно, что ей предстоит дальше. Картины повторялись, и все время она слышала шепчущие голоса, подобные голосам певцов, звучащим в отдалении; но слов разобрать она не могла. Она только знала, что их песня была песней радости, что мелодия согревала и радовала сердце, а странный напев напоминал кошачье мурлыканье...

Когда они вошли в пещеру, Банни сказала Крисаку:

— Значит, это и есть то место, где Саток разговаривает с планетой?

— Нет. Это то место, где он говорит нам о том, что сказала ему планета.

— Но он больше никому не дает возможности говорить с Сурсом?

— Нет, — с горечью проговорил Крисак. — Этого он не позволяет.

— Я вот одного не понимаю: если вы говорили о Сурсом всю вашу жизнь, как мог этот парень просто прийти и сказать, что вы этого не можете? — спросил Диего. — Я хочу сказать, может, это сходит ему с рук потому, что вы все больше сидите по домам, а он хорошо умеет молоть языком? Это я мог бы понять.., но как он сумел заставить замолчать планету?

Банни почти не слышала его последних слов. Когда они пошли вперед, в гулкую тьму, внезапно она почувствовала, что не может вздохнуть. Словно всю свою жизнь она ощущала в своей душе какое-то присутствие, а теперь это чувство исчезло, и внезапное ужасающее одиночество обрушилось на девушку. Она отшатнулась и, спотыкаясь, шагнула туда, откуда слышался голос Диего.

Он еще говорил с Крисаком, когда Банни буквально рухнула на него, вцепившись в его куртку.

— Банни! Банни! Что случилось?

— Мертва, — проговорила девушка с трудом. — Она.., мертва. Прочь.., надо выбраться.., отсюда!

Встревоженные юноши помогли ей выйти из пещеры. Она села прямо на тропу, судорожно дыша. Несколько раз вдохнув ледяной ветер, Банни собралась с силами и сумела поднять глаза на Крисака.

— Как вы можете вообще заходить туда?

— А что? Что произошло?

— Она мертва, понимаешь! Этот ублюдок сумел убить часть планеты!

— Как он мог это сделать? — ошеломленно проговорил Диего.

— Не знаю.

— Мне не слишком-то нравится это место, — заговорил Крисак, — да и остальные здесь чувствуют себя неуютно. Когда я слышу песни о том, какая это радость — петь вместе с Сурсом, я вспоминаю, что любил приходить сюда.., и не понимаю. Я винил во всем этом нашего очаровательного Сатока, думал, это из-за него...

Банни отрицательно помотала головой:

— Все гораздо хуже. Я удивлена, что ты этого не почувствовал. А ты, Диего?

• Предыдущая
• 19/73
• Следующая