Люди молчаливого подвига - Василевский Александр Михайлович - Страница 46

…Стучали колеса экспресса Берлин — Москва. Далеко позади осталась Германия. Он, немец, любил свою родину — страну Кеплера и Гумбольдта, Баха и Бетховена, Гёте и Гейне, Маркса и Тельмана. Он, антифашист, горячо любил свой народ и поклялся сделать все для его освобождения от нацизма.

И чем активнее он боролся с теми, кто шел за Гитлером, тем больше подвергался опасности. Но ни разу не подумал он об отступлении. Ради того, чтобы приблизить победу над фашизмом, он предложил свою помощь советской военной разведке. Он пошел на это потому, что отлично понимал: предстоит долгая, упорная и тяжелая борьба с кровавыми палачами, которые захватили в его стране государственную власть, с убийцами, каких еще не знал мир.

Это короткое письмо Курт получил от Центра много лет назад. Прочитав его, немедленно сжег. Но он и сейчас помнит его слово в слово. Порой выпадали на долю разведчика-антифашиста действительно очень трудные минуты. И тогда он снова мысленно вспоминал строки этого письма.

…Среди работников германского посольства в Москве считалось хорошим тоном ругать и охаивать все советское, все, что делалось в СССР. Это Курт понял в первый же день своего приезда в Москву. Не дай бог было высказать здесь иное мнение. Вокруг «отступника» моментально создалась бы атмосфера подозрительности и недоверия.

За окном шумела Москва. Курт подошел к зеркалу, окинул себя внимательным взглядом. Все, как условлено: темно-серое пальто, серая шляпа, в правой руке — книга и сложенная пополам газета…

Он вышел на улицу и спустился в метро. Голубой поезд доставил его на станцию «Аэропорт». Взглянул на часы: 20.55. Присел на скамейку: «Теперь нужно подождать пять минут…»

— Добрый вечер, господин Шмидт… Я — Петров.

Курт обернулся. Стоявший рядом человек дружески улыбался ему, как старому знакомому.

Оба поднялись наверх и сели в автомашину. Крепкое рукопожатие.

— Ну, здравствуйте, товарищ!..

Волнение прошло. Курт заговорил негромко, спокойно:

— Вот донесение… Давайте сразу же условимся о постоянной связи.

— Если вам потребуется срочная встреча, позвоните по известному вам телефону от 14.00 до 15.00…

— У вас отличный немецкий язык. Где изучали его?

— В Испании, товарищ… Батальон имени Тельмана…

«Он был в Испании. Дрался там с молодчиками Геринга. Да, эти люди знают, чем угрожает миру фашизм!» Сидящий рядом с ним человек стал еще ближе.

Ильзе Штёбе давно не встречалась с фон Шелия. Германский дипломат уезжал в Италию. По возвращении из Рима Шелия пригласил к себе Ильзе и много рассказывал о своих впечатлениях. Пребывание в Риме убедило его, что дружба Гитлера и Муссолини крепнет день ото дня. Относительно оккупации Норвегии он выразился кратко, но категорично:

— Это сделано прежде всего ради брюха… Германия нуждается в расширении своей продовольственной и сырьевой базы. Кроме того, Норвегия, возможно, послужит исходной точкой для нападения на Англию с воздуха… Ну а теперь о более интересных вещах. Запоминайте… Полагаю, что в ближайшее время надо ожидать продвижения наших военных в Голландию…

Шелия разволновался:

— Друг мой, если бы вы знали, как трудно стало добывать подобные сведения. Ни от одного из людей, которые обычно были раньше в курсе всех дел, теперь нельзя ничего узнать. Все зависит от случая, но и они стали редки!

— А что произошло? — сделала удивленное лицо Ильзе.

— Неужели вы не знаете? Впрочем, это объявили лишь узкому кругу работников министерства иностранных дел. Получено специальное распоряжение. Теперь все приказы и указания военного характера доводятся только до тех, кто непосредственно связан с проведением этих приказов в жизнь. Приказы вручаются таким образом, что остается лишь время на их исполнение. Да, трудно, очень трудно стало работать…

Вскоре после этого разговора Рудольф фон Шелия пригласил Ильзе к себе на новую квартиру. Это была ее первая встреча с Шелия после вторжения фашистов в Голландию и Бельгию. Дипломата серьезно встревожили успехи гитлеровских войск на Западе.

Вместе составили целую рабочую программу. Фон Шелия обещал ежедневно делать заметки обо всем, что представляет интерес. Два раза в неделю Ильзе будет приходить к нему в кабинет или на квартиру за материалами и давать дополнительные задания. Фон Шелия как можно шире восстанавливает связи в обществе и начинает регулярно принимать друзей у себя дома. Наконец Ильзе сказала то, что приберегала напоследок:

— Я и забыла вас поздравить, дорогой друг! Мне поручено передать вам, что ваше сообщение о предполагаемых действиях Германии против Голландии было получено вовремя и отмечено как интересное и важное…

Фон Шелия возбужденно заходил по комнате:

— Будем надеяться, мой друг, что Западу удастся быстро собраться с силами и остановить коричневую заразу. Сегодня один офицер генерального штаба сказал мне по секрету: «Рудольф! Если мы не проведем в Бельгии молниеносное наступление, мы там застрянем?..»

Ильзе вздохнула:

— Видит бог, как было бы это хорошо!..

— Для этих молодчиков со свастикой, — взорвался фон Шелия, — нет ничего святого. Они стреляют даже в детей. Если события в Бельгии будут развиваться не так, как хочет наш «ефрейтор», кто поручится за то, что этот маньяк постесняется применить газовые бомбы? Мне говорили, что у нас их полные склады.

— Не может быть, — встрепенулась Ильзе. — Неужели Гитлер пойдет на это?

— Вы, я вижу, еще плохо знаете этих шакалов! — сумрачно произнес Шелия. — В один прекрасный день Геббельс напишет в газетах, что англичане где-то над Германией сбросили газовые бомбы… Ну и тогда, конечно, нацисты не оставят этого без ответа. От них всего можно ждать!..

— Вы правы, — поддержала разговор Ильзе, — от них можно ждать всего. Утром я встретила своего знакомого, инженера из общества по развитию телевидения. Он хорошо разбирается в секретных видах вооружения. Мы говорили с ним о наступлении в Голландии и Бельгии. Знаете, что он мне сказал? «Теперь нам нужно захватить еще Брюгге. Тогда мы сможем обстреливать Лондон…»

— Вот, вот. Эти успехи на фронте всем вскружили голову. Все стали «патриотами». Даже те, кто ненавидел национал-социализм, оглушены победными маршами. Особенно военные. Они уверены теперь в полководческом гении своего фюрера, не то что в ноябре… Даже устранение Гитлера ничего бы сейчас не дало…

Ильзе заставила себя согнать усталость с лица. Улыбнулась:

— Можно подумать, вы пригласили меня обсудить заговор против фюрера! А я еще не видела вашей новой берлоги… И как вам удалось найти такую милую квартиру?

Рудольф фон Шелия самодовольно приосанился:

— Дайте мне любое задание, и вы увидите, на что еще способен старый кавалерист!..

— Попробуем… Что вы скажете о том, чтобы достать шифр?

Лицо Шелия медленно бледнело.

— Шифр? — растерянно переспросил он. — Какой шифр?

— Шифр Риббентропа…

«Да-а, — подумал Шелия. — У этой фрейлейн сильная хватка… Нет, какой ход с ее стороны!..»

И чтобы не оказаться в глазах Ильзе трусом или хвастуном, он принялся доказывать ей, сколь сложна такая задача.

— Германский МИД, — начал он торжественно и, как показалось Ильзе, даже с гордостью, — имеет, как правило, такие шифры, которые меняются. У каждого германского посольства имеется собственный шифр.

Дипломат бросил быстрый взгляд на удобно устроившуюся в кресле Ильзе, откашлялся и стал пространно объяснять известные ему принципы посольского шифра.

Ильзе откровенно зевала:

— Я в этом все равно ничего не понимаю.

— Но я должен объяснить… Прошу меня понять. И потом у меня нет никакой связи с шифровальным отделом. Кстати, говорят, что там умеют расшифровывать все иностранные телеграммы, кроме английских и русских…