Тропой смелых(изд.1950) - Коряков Олег Фомич - Страница 13
- Предыдущая
- 13/42
- Следующая
— Ну чего ругаешься? Потом сам у меня попросишь.
— Подушка, — ткнул пальцем в сверток Миша.
Лёня расхохотался. Потом сурово приказал:
— Отпутывай!
— Так ведь я же сам потащу.
— Отпутывай! А то сейчас всем расскажу, какой ты турист.
Из окон на них смотрели жильцы дома. Одеты ребята были по-походному. В ботинках, толстых носках, грубых спортивных брюках и просторных рубахах, с рюкзаками за спинами, они выглядели, как заправские путешественники. За поясом у Миши висел топор в чехле. Дима держал в руке походное ведро. У Лёни через плечо висела потрепанная полевая сумка. В нее он уложил план пещеры, дневник деда, карту, компас, блокнот и карандаш.
Вова, отпутывая подушку, ворчал:
— Ладно уж. Пусть я спать не буду. Все равно вы ничего не понимаете…
И вот качнулись в такт шагам рюкзаки за плечами, звякнуло ведро, солнце плеснуло в лица жар, а ветер смахнул его, запрыгал вокруг, подхватил пыль из-под ног и весело закрутил по дороге; расступилась улица, и красный флажок на воротах городского сада приветливо протянулся вслед, затрепетав на ветру.
Поход начался.
II. Таежные тропы
1. У первого костра
Солнце уже нависло над синеющими вдали горными грядами и силуэты деревьев на фоне неба потемнел», когда путешественники подошли к месту, назначенному по маршруту для первой ночевки. Переливаясь по камешкам, чуть бурля у коряг, упавших в воду, лесная речушка выплескивала маленькие ласковые волны на неширокий песчаный откос.
— Эта? — спросил Миша.
Лёня вытащил карту, развернул ее.
— Эта, — облегченно сказал он.
Семнадцать пройденных километров давали себя знать. С выходом опоздали, и пришлось нагонять упущенное время. Днем вместо горячего обеда закусили домашней стряпней, колбасой да яйцами.
— Надо сразу побольше съесть, тогда нести будет легче, — убеждал Вова.
Сначала шли, болтая о разных разностях. Часто останавливались, подбирая красивые камни. Дима чуть ли не у каждого цветка пытался прочесть лекцию о том, какую важную роль играет в жизни ботаника. Вова гонялся за какими-то жучками и бабочками. У него с собой были специальные морилки для насекомых. Морилка — это такая стеклянная баночка, в которую опускают насекомых. Внутрь ее кладут нарезанную тонкими полосками бумагу. Она отгораживает друг от друга жучков, мух, пауков, стрекоз — всех, кто попадет туда, чтобы они, если станут биться, не попортили свои крылышки и лапки. К пробке баночки прикалывают или приклеивают ватку, которую пропитывают эфиром или валерьянкой. Это делают для того, чтобы насекомые, попав в банку, заснули и не мучились. Пузырек с валерьяновыми каплями Вова таскал в верхнем карманчике рюкзака.
Постепенно отклонения от тропы делались все реже, а подконец походная змейка в неизменном порядке — Лёня, Дима, Вова и Миша — шагала молча и равномерно.
Карта, которую им рекомендовали как «самую свежую, последнего выпуска», очень скоро подвела их. То, что на ней было обозначено как тропа, оказалось торной дорогой. На дороге встречались автомобили и повозки. Посовещавшись и спросив совета у нескольких встречных, ребята свернули в сторону, на другую, настоящую, маленькую лесную тропу, которая, к счастью, тоже оказалась на карте.
Высокие сосны толпились со всех сторон, напирали дружной гурьбой на тропку, преграждая ей путь, а она, хитрая и непокорная, вилась между ними и вилась… Деревья все плотнее обступили путешественников. Густая дикая трава пышным покровом устилала землю. Чаще стали попадаться сваленные бурями сосны-великаны, неуклюже тянувшие в стороны свои цепкие, твердые лапы-ветви… И вдруг зажурчала нежно, всплеснула у ног ласковые волны маленькая лесная речушка.
— Эта, — сказал звеньевой. — Вот и подвинулись к звездочке. — Он говорил о пещере.
— Уф-ф! — Вова скинул рюкзак.
Лёня уставился на него:
— Ты что?
— Как что? Привал.
— Порядка не знаешь. Надевай рюкзак.
Вова, недоумевая, топтался в нерешительности вокруг своего мешка. Очень уж приятно было спине ощутить необычайную легкость, и хотя чудилось, будто ремни все еще давят на плечи, мускулы, казалось, вздохнули и расправились.
— Надевай, надевай! Это место неподходящее.
— Почему неподходящее?
Не скрывая превосходства, Лёня пояснил, что не всякое место на земле годится для хорошей ночевки. Мало, чтобы вода и топливо были недалеко, надо еще, чтобы земля была сухой, чтобы ветер здесь не дул, чтобы дорога или тропа не проходили очень близко, а костер таился бы в низине или яме.
— Хо, целая наука!
— А что, зря мы в туристском кружке занимались?
Метров через двести, у крутой излучины, где холмистый берег подымался в гору, а густая заросль можжевельника принимала на себя удары ветра, звеньевой решил разбить ночной лагерь.
Обсудив меню ужина, постановили: есть кашу и пить чай. Костровым был назначен Миша. Диме поручили быть поваром, а Лёня с Вовой отправились на заготовку дров.
Миша набрал мелких сучков, сложил их аккуратно горкой, подсунул кусок бересты и поджег. Когда горка разгорелась, он начал подкладывать сучья покрупнее, и пламя стало большим и жарким. Дима сходил за водой, а Миша вырубил два кола с развилками на концах и вбил их, один с одной стороны костра, второй — с другой. На них положили сырую жердинку, а на нее подвесили ведро.
Лёня охапками подтаскивал хворост. Миша притащил толстую сухую лесину, потом еще.
— Я засыпаю крупу, — объявил Дима.
— Побольше сыпь! — откуда-то из-за кустов прозвучал голос Вовы.
— Толстопуз, ты где шляешься?
— Я не шляюсь. Тут муравейник — в полменя. А муравьи громадные и рыжие. Я думаю, надо их в баночку.
— За шиворот их тебе надо, вот куда! Чтобы от работы не бегал. Иди сюда. Дел знаешь сколько! Шалаш нужно строить…
— Какой шалаш?
— Вовка!! Иди сюда!
Это было произнесено самым свирепым тоном, и экспедиционному энтомологу пришлось подчиниться.
Уже наползали сумерки, и все кругом начинало тускнеть, сливаясь в один цвет. Только на западе, где расплылась оранжевая заря, темные контуры сосен были четкими, как нарисованные тушью.
Шалаш построили быстро. За сучок сосны, что стояла рядом с костром, зацепили один конец жерди, а второй укрепили в развилке специально вбитого кола на высоте Вовиного роста. Наломав больших сосновых веток, уложили: их на жердь утолщенными концами кверху, а разветвленными к земле. Это, пояснил Миша Вове, для того, чтобы лучше стекала вода, если пойдет дождь. Сверху еще набросали веток можжевельника. С другой стороны, обращенной к костру, шалаш оставили открытым.
— Теперь делать постель, — распорядился звеньевой.
— Бежит!! — страшным голосом завопил Вова. — Каша бежит!
Дима бросился к костру. Операция по спасению каши окончилась, в общем, победой, если не считать, что, во-первых, с полмиски варева все-таки успело сбежать из ведра в огонь и, во-вторых, рука мужественного повара оказалась чуточку поджаренной. Удостоверившись, что теперь ужин находится в безопасности, Вова счел нужным поинтересоваться, что будет представлять собой обещанная вожаком постель.
— Набросаем веток — получится перина лучше королевской.
Вова выразил недоверие.
— Они жесткие, — поморщился он.
— Зато ты мягкий, — возразил Лёня.
Но Дима тоже сказал, что лучше без веток: надо закаляться.
Тогда в разговор вмешался второй из «старых» туристов — Миша. Он рассказал, что и самые опытные, самые закаленные таёжники не ложатся спать без какой-либо подстилки. Павел говорил, он знает. Этот довод подействовал, и все дружно принялись ломать и втаскивать в шалаш ветки. Упругая, пахучая постель была готова совсем быстро: ведь у костра ждала каша.
- Предыдущая
- 13/42
- Следующая