Грех бессмертия - Маккаммон Роберт Рик - Страница 23

• Предыдущая
• 23/81
• Следующая

— Думаю, что в таком случае не лучше тогда еще над этим подумать, сказал Эван.

— Пожалуйста, не слушайте меня, — сказала миссис Демарджон. — Делайте то, что вам кажется наилучшим.

Эван посмотрел на свои наручные часы и увидел, что было уже больше одиннадцати.

— Кэй, — сказал он, — думаю, нам лучше забрать Лори и отправиться домой. Становится поздно.

— Глупости, — сказала миссис Демарджон. — Еще рано.

— Нет, боюсь, что Эван прав, — сказала Кэй, поднимаясь с дивана. — Я чувствую себя немного усталой после сегодняшнего утра. Я никогда раньше не видела так много учащихся в одном здании.

Они разбудили Лори, которая сонно проследовала за ними к двери, после того как они распрощались с Демарджонами. Кэй взяла девочку за руку и вышла на крыльцо. Миссис Демарджон последовала за ней, говоря Кэй, что она может приходить в любое время, чтобы поговорить или взять свежих овощей с ее огорода. Эван уже собрался было переступить через порог входной двери, когда почувствовал, что Гаррис Демарджон очень близко подъехал к нему в своем кресле и следует за ним почти по пятам. Эван обернулся. Гаррис пристально смотрел на него. Его глаза — два бледных озера — таили внутри странные леденящие глубины. Эван почувствовал, как его притягивает этот взгляд, и внутренне содрогнулся. Рот Гарриса чуть дернулся, приоткрылся.

— Гаррис? — улыбающаяся миссис Демарджон заглянула в дверной проем. Нам лучше их не держать, если они устали.

— Я… я очень рад, что вы пришли, — сказал он Эвану. — Я получил очень большое удовольствие от нашего разговора.

— Спасибо. Я тоже, — ответил Эван. — Нужно будет как-нибудь продолжить его.

Миссис Демарджон взяла Эвана за руку, ее кожа была холодной на ощупь, на ее пальцах были мозоли. Это от работы в саду, подумал Эван. Он позволил ей вывести себя на крыльцо, и именно тогда, через кратковременное усилие, которое она вложила в рукопожатие, он осознал, насколько сильной она была. Ему показалось, что он вложил руку в тиски, но боли не было, поскольку это быстро закончилось.

— Приходите еще навестить нас, — сказала миссис Демарджон, стоя на ступенях крыльца. Сзади нее Гаррис был словно заключен в рамку света, струящегося сквозь дверной проем. — Правда, приходите к нам еще поскорей.

— Мы придем, — сказала ей Кэй. — Мы и впрямь получили удовольствие. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — ответила женщина и скрылась в дверях. Дверь закрылась, но белый свет на крыльце остался.

Они прошли пешком к своему дому. Эван осознал, что машинально массирует свою руку.

— Хороший был вечер, — сказала Кэй, когда они подошли к своей двери.

— Да, — отозвался он, — хороший. — Он вытащил ключи из кармана, отпер дверь, и они вступили в темноту. Кэй включила свет в прихожей и гостиной. Лори едва могла держать свои глаза открытыми, поэтому Эван взял ее на руки и понес вверх по лестнице в спальню. Кэй переодела девочку в ее ночную рубашку и подвернула ей одеяло, а Эван спустился обратно вниз, чтобы выключить там свет.

Он проверил входную дверь, чтобы убедиться, что она заперта, выключил свет в прихожей и гостиной. И после этого, стоя в тисках темноты, откинул шторы и посмотрел на Мак-Клейн-террас. Демарджоны выключили свет на своем крыльце, и теперь улица вновь окунулась в ночь и молчание, за исключением золотых квадратиков света, отбрасываемого из их собственной спальни. Он долго стоял там, ничего не видя, пока не посмотрел на темные очертания на другой стороне улицы. Кто живет там? Да. Как сказала миссис Демарджон, вдовец по имени Китинг. Сейчас он в отпуске. Интересно, куда вдовцы уезжают в отпуск, подумал Эван. Навещают места, где воспоминания о более счастливых днях поджидают их, словно незаметные ловушки. Места, куда он ездил вместе с женой. Эван заинтересовался этим человеком и хотел бы с ним встретиться. Он задал себе вопрос, когда же Китинг вернется из отпуска.

В окне за несколько домов ниже по улице виднелось белое свечение. Нет, не электрическое, а отражение серебряной лунной сферы, смотрящей благожелательным взглядом на спящую деревню. Он бессознательно провел одной рукой по суставам другой.

Вифаниин Грех: эти два слова без предупреждения пришли к нему из глубины сознания, пока он всматривался в холодное око луны.

Они должны что-то означать. Его любопытство настаивало на этом.

Но что? Что-то, случившееся десять лет назад, когда деревня была впервые зарегистрирована? Или что-то более давнее, похороненное в туманных складках времени?

Он решил, что должен будет узнать это.

Поднимаясь в спальню, где ждала его Кэй, он осознал, неожиданно и леденяще тревожно, что боится заснуть.

Потому что боится того, что могут показать ему его сны.

Для Мускатного Джона ночь была другом. Может быть, ночь была теперь его единственным другом, после того как старый Мак Такер и Солти Риз умерли. По меньшей мере, он считал, что Мак Такер был мертв. Такер не явился на их встречу в лагере у железнодорожной развилки в трех милях к югу от Лэтроуб, и, порасспросив о нем, Мускатный Джон узнал от болезненно-желтого бродяги по имени Винтцелл, что Мак упал с товарняка, направляющегося на север, в окрестностях Чарльстона в Западной Виргинии, всего неделю назад.

— Да, — сказал Винтцелл, перекатывая сигарету между коричневых пальцев. — Я видел, как это случилось. Он был хилым старикашкой и все равно не перенес бы дальнюю дорогу. — Свет от костра, на котором готовилась пища, осветил его лицо. Оно было похоже на кожаный мешочек, в котором он хранил свой табак. — Знаешь ли, он подпрыгивал и пританцовывал на ходу. Вроде как от счастья. Сказал, что едет туда, где родился, и собирался повидать старых друзей. Так или иначе, он выскользнул прямо в дверь, а мы гоняем по железной дороге со скоростью пятьдесят пять миль в час. И еще, конечно, острое покрытие из гравия. Мы выпрыгнули наружу и попытались его найти, но к тому времени он был уже за изгибом дороги, и в темноте невозможно было ничего разглядеть.

В течение долгого времени Мускатный Джон ничего не говорил; он сидел, глядя в огонь, скрестив ноги прямо перед собой, и гладил свою длинную серебристую бороду. В укрытом листвой лагере бродяги играли в карты или тихо разговаривали, пересказывая занятные истории.

— Ты уверен, что его звали Такер? — спросил наконец Мускатный Джон.

— Такер? — Винтцелл задумчиво сощурил глаза, затем поскреб переносицу, которая некогда была сильно сломана и с тех пор так правильно и не срослась. — Подожди минутку. Подожди-ка минутку. Такер, говоришь? Что ж, думаю, что имя того парня было Такей. А может быть, Такер, как мне сейчас кажется.

Было бессмысленно попытаться проверить описание внешности, потому что Мак Такер выглядел по-разному каждый раз, когда пути его и Мускатного Джона пересекались. Однажды старик щеголял густой седой шевелюрой и моржовыми усами; в следующий раз, когда Джон увидел его, Мак наголо обрил голову и отрастил козлиную бородку. Поэтому невозможно было узнать его действительную судьбу — смерть на путях? тюрьма в каком-нибудь маленьком городишке? работа на ферме за бродяжничество? — судьбу старого Мака Такера. Мускатному Джону было точно известно лишь одно: он не появился в этой конкретной точке связи впервые за последние семь лет.

Это опечалило его, потому что он знал, что друзей мало и их трудно найти, и, вероятно, в его жизни больше не будет настоящих друзей.

Он поговорил о дороге с другими бродягами, собравшимися у костра; он сказал им, что направляется в Новую Англию, а затем, вероятно, в сторону Озер.

— Идешь отсюда на северо-восток? — спросил тощий человек с выступающими скулами по имени Дэн.

— Да. На север через Пенсильванию.

— Угу. — Дэн жевал травинку и, казалось, изучал его; похоже, он был заинтригован потрепанным оливково-зеленым армейским рюкзаком, который Джон носил с собой, и Джон решил улечься спать на другой стороне лагеря от этого человека. — Лучше последи за собой, — тихо сказал Дэн.

• Предыдущая
• 23/81
• Следующая