Симбиот (СИ) - Федоров Вячеслав Васильевич - Страница 27

— Но наша задача состоит не в том, что бы геройски погибнуть, защищая Родину! Наша главная цель в том, чтобы заставить гадов, по ту сторону пулемета, — Павлов сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели: — сдохнуть за свою! … Нам поверили! Нам доверили самое дорогое — свои жизни! Нам поверил народ! Нам поверила партия и правительство! Нам поверил товарищ Сталин! — командарм сделал небольшую паузу: — Не подведите их. Спасибо.

В зале повисла оглушительная тишина, в которой гулким эхом раздавалась поступь Павлова. Но вот со стороны президиума послышался скрип отодвигаемого стула, а потом и одинокие аплодисменты. Это был Вождь. И тут, как по команде, весь зал вскочил со своих мест и подхватил его начинание. Какое-то безумие охватило аудиторию. Овации длились несколько минут и на этот раз они шли от сердца.

После Дмитрия Григорьевича выступали еще несколько человек, но зал слушал их не совсем внимательно. Да и ораторы не сильно настаивали на внимании. Все были заняты собственными мыслями. Павлову удалось зацепить какую-то струнку в душе большинства присутствующих, и теперь они силились понять, какую именно.

Но вот собрание закончилось, руководство ушло, и люди начали медленно покидать зал. Мои размышления неожиданно прервала чья-то тяжелая ладонь, легшая на плечо. Я обернулся. Передо мной стоял тот самый обгоревший танкист. Он прищурил глаза и произнес:

— Ну что, соколик? Оправдаем мы доверие Родины? А?

За предшествовавшие открытию комиссии две недели, я устал так, как не уставал никогда в жизни. Устал и был разочарован теми могучими железобетонными стенами непонимания и сопротивления, возникшими на моем пути. Практически все военное руководство страны было против каких-либо изменений или нововведений. И все они считали необходимым скрыто или явно свое мнение продемонстрировать. Вся армейская система превратилась в камень, по прочности сопоставимый с гранитом, и ни в какую не хотела меняться. Если и дальше все пойдет такими темпами, то к приходу немцев мы только слезем с печи, а запрягать еще и не начнем.

Все это время, я пытался донести до руководства Наркомата обороны невероятно простую мысль — за все годы существования в России регулярной армии, как и в подавляющем большинстве других стран, система изучения и обобщения боевого опыта ни разу не сработала! Только треснувшись со всего разбега головой об бетонную стену и умывшись кровищей, наше военное ведомство начинало судорожно дрыгать конечностями, пытаясь на ходу исправить ситуацию, расплачиваясь за собственную близорукость жизнями простых солдат. При этом кто именно находится у власти, будь-то царь, император или секретарь ЦК КПСС не имело никакого значения, равно как и умственные способности лидера государства. Даже человек, наделенный практически абсолютной властью, не мог в одиночку свернуть упершихся рогом генералов, как никогда монолитно сплотившихся на пути своего нежелания что-либо менять, тем самым подвергая свои драгоценные пятые точки ненужному риску.

В свое время, познакомившись с немалым числом мемуаров и научных работ по истории армии, я пришел к выводу о необходимости наличия трех условий для осуществления преобразований. Это последовательная воля высшего руководства государства, существенная внешняя угроза и наличие в самой армии позитивных сил, способных эти самые преобразования разработать и внедрить. Последовательная воля руководителя государства в СССР присутствовала даже с избытком, особенно после не слишком впечатляющих "успехов" РККА в войне с белофиннами. Сталин отчетливо понимал, что в Наркомате обороны наличествуют серьезные проблемы, вот только не до конца осознавал их масштаб. Но это-то как раз играло мне на руку. Их массив просто раздавит его своим размером и вынудит действовать быстро и жестко. С внешней угрозой так же вопросов не возникало, и руководство страны все это видело и довольно четко осознавало. Вождь лишь несколько промахнулся с датой прихода очередных покорителей русских варваров, однако в том, что они тут появятся, он не сомневался ни секунды.

Но вот создать группу единомышленников, способных разработать и внедрить комплекс мер по повышению боеспособности Красной Армии, предстояло мне. Как это ни прискорбно, но в моей реальности до войны этого так и не произошло. И немаловажную роль в этом сыграл всё тот же Сталин. Дело даже не в том, что на пути достижения его личной власти были уничтожены лучшие офицерские кадры. Это-то как раз не совсем полная правда. Если уж ты взялся вставлять палки в колеса человеку, рвущемуся к трону любыми способами, так уж будь готов к последствиям своих действий. Или бей первым, да так чтоб у оппонента голова с плеч слетела, или вообще не лезь. А пустобрехов, да к тому же готовых в любой момент подсунуть тебе кнопку под мягкое место, не любили во всех странах. За то и огребли. Но вот намертво задавленная инициатива остальных была непростительной ошибкой, размеры которой до конца невозможно оценить, даже обладая послезнанием. Оставшиеся после устранения из армии неблагонадежных, среди которых немалая часть была и вовсе люди абсолютно непричастные к каким-либо интригам, разделились на две группы. Одни, обложившись тоннами оправдательных бумажек, не хотели вообще никаких перемен, напрямую связывая их появление с сохранностью собственной головы. Вторые перемен хотели, но были запуганы до полусмерти, и предпочли спрятать голову в раковину безразличия и невмешательства. Была еще и третья группа. Это были те командиры, которые поставили долг перед народом выше собственных страхов и сомнений, и именно их мне предстояло объединить и направить в нужную сторону.

Собственно в самой системе сбора, оценки и внедрения боевого опыта, а также в системе разработки новых приемов ведения войн, я видел два изъяна. Во-первых, во все времена их разработкой занималась небольшая группа высокопоставленных военных, которые при всем желании не обладали нужным объемом правдивой первичной информации. Да и не могли один или несколько человек ее правильно обработать и сделать соответствующие выводы — массив знаний слишком велик. Здесь пример с разработанной в СССР теорией глубокой наступательной операции наиболее показателен. Для тех, кто не в курсе — эта теория, разработанная нашими военными теоретиками, стала становым хребтом немецкого блицкрига. Мы создали концепцию, а немцы вдохнули в нее жизнь, наполнив деталями. А потом испытали ее на нашей же шкуре. Вторая проблема напрямую вытекала из первой. Сбору правдивой первичной информации препятствовала армейская система субординации и извечное опасение генералов за сохранение собственного здоровья и благополучия. Сами подумайте, какой генерал прислушается к мнению жалкого капитанишки или провинциального майора, написавших очередную докладную записку с какими-то умозаключениями. Какие вообще умозаключения могут делать эти неудачники? С другой стороны любое нововведение натыкалось на противодействие в силу того, что предыдущие решения ведь тоже кто-то принимал. И принимал либо тот человек, от которого зависит сегодняшнее решение, а это равносильно признанию собственной недальновидности, либо тот, кто ныне сидит в заоблачных высях, готовый вот-вот треснуть по шапке зарвавшегося подчиненного. Вот и попробуй изменить что-то — пупок развяжется.

Но, с моим появление здесь, сложилась уникальная ситуация, которая, при умелом использовании, позволяла проломить все препятствия на пути нововведений. Во-первых, появился человек, который в силу послезнания достаточно полно представляет себе конечный результат. Во-вторых, в силу весьма странного поведения этого человека, к его действиям прикован пристальный взгляд руководителя государства, усиливший и без того пристальное внимание Сталина к проблемам в армии. В-третьих, Вождь, опять же в силу повышенного внимания к странной личности Павлова, обладал полнотой информации, позволявшей определить истинные мотивы инициатора нововведений. И, в-четвертых, объем информации, собранной по методу, предложенному все той же необычной фигурой, должен был просто втоптать в землю последние сомнения Иосифа Виссарионовича в необходимости срочных перемен. Повторюсь, что он знал о проблемах, но не видел их глубины! И на этот раз, никаким генералам замолчать или исказить собранные факты и доказательства не удастся! Уж я об этом позабочусь. Напоследок у меня за пазухой остался небольшой кирпичик, для контрольного удара по башке сомневающимся. Но смысл в том, что если исключить один из перечисленных элементов, то результат вряд ли бы превысил ноль.