Ночь на Востоке - Доналд Робин - Страница 26
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
Сиенна покачала головой, пытаясь привести мысли в порядок.
Ник истолковал ее движение иначе. Его лицо исказила гримаса боли.
— Неужели ты мне не веришь? Тогда я постараюсь убедить тебя в искренности моих слов.
Она невольно улыбнулась и нежно провела кончиками пальцев по его щеке.
— Я покачала головой не потому, что не верю твоим словам. Просто все это похоже на сон, и я хотела убедиться в том, что действительно проснулась. Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы все это оказалось правдой.
— Слава богу, — неуверенно улыбнулся Ник.
Сиенна глубоко вздохнула и, набравшись храбрости, произнесла:
— Мне очень трудно поверить в то, что все это происходит на самом деле, потому что ты никогда не показывал мне своих чувств. То есть я, конечно, знала, что ты хочешь меня, но ведь сейчас мы говорим о чем-то большем, чем страсть.
Затаив дыхание, она ждала ответа. Знание и определенность всегда лучше, чем блуждание в лабиринте сомнений и недомолвок.
— Да, я говорю о любви.
— Наконец-то, — с облегчением вздохнула она и широко улыбнулась. — В конце концов, я любила тебя столько лет, что тебе давно пора было ответить взаимностью на мои чувства.
— Ты любишь меня? — эхом переспросил Ник. — Ты уверена?
— Я любила тебя с тех самых пор, как стала достаточно взрослой, чтобы понимать истинное значение слова «любовь», — сказала Сиенна со всей искренностью, на которую была способна. — Даже когда сама отказывалась признавать это. Когда мы впервые занялись любовью, я уже любила тебя…
— Это ведь был твой первый раз?
— Да, — кивнула она.
— Но ты заставила меня поверить в то, что у тебя есть опыт. — В голосе Ника появились обвиняющие нотки.
— Конечно, — лукаво улыбнулась Сиенна. — Ты бы никогда не занялся со мной любовью, зная, что я невинна.
— Наверное, нет, — признал Ник. — Хотя откуда мне знать? Уже тогда рядом с тобой я едва мог держать себя в руках.
— Сейчас это уже не важно, — откликнулась Сиенна, не желая омрачать печальными воспоминаниями этот счастливый момент.
— Но ведь я наверняка ранил твои чувства, когда ушел, не потрудившись даже ничего объяснить…
— Да, — просто ответила она и почувствовала, как сжались на ее плечах руки Ника, когда он прижал ее к себе.
— Прости меня… После этого ты предпочла выбрать мужчину, с которым чувствовала себя в безопасности? Ты не любила его, а значит, он не мог причинить тебе боль?
— Да. До тех самых пор, пока ты не похитил меня и не увез в Гонконг, я думала, что люблю Адриана, — вздохнула Сиенна. — Но после того, как мы занялись сексом… нет, занялись любовью, я поняла, что все это было самообманом. Ты можешь подумать, что я скоропостижно влюбилась в тебя, испытав свой первый в жизни оргазм, но это не так. Я любила тебя с тех самых пор, как отец привел тебя на порог нашего дома. Я росла, и мое чувство к тебе взрослело вместе со мной, однажды превратившись в настоящее глубокое чувство…
Голова Сиенны лежала на груди Ника, и она слышала, как бешено колотится его сердце, и ее собственное сердце переполнял восторг осознания, что наконец-то их чувства взаимны.
Ник чуть отстранился, чтобы заглянуть в глаза Сиенны.
— Моя любимая, моя радость… — прошептал он, прежде чем их губы соприкоснулись в поцелуе, в который он вложил всю свою любовь и нежность.
Гораздо позже, когда они переместились с дубового пола гостиной за кухонный стол, Ник разлил шампанское по высоким бокалам и подал один Сиенне.
— За нас, — сказал он, поднимая бокал, — и за наше счастливое будущее.
Сиенна широко улыбнулась и предположила:
— Может, нам стоит выпить и за Джемму с Адрианом? Если бы не измена моего дорогого бывшего жениха, я бы никогда не полетела с тобой в Гонконг, мы бы никогда не поняли своих чувств друг к другу и, возможно, провели всю оставшуюся жизнь в поисках любимого человека, которого, не заметив, оставили в прошлом.
— Этого бы не произошло, — покачал головой Ник. — Однажды я бы все равно решился посмотреть в лицо своим чувствам и понял бы, что люблю тебя. В конце концов мы бы все равно были вместе, — сказал он и добавил совсем другим, глухим и напряженным голосом: — Когда я увидел это проклятое кольцо на твоем пальце, я понял, что должен что-то предпринять.
— Что-то предпринять? — изумленным эхом переспросила Сиенна.
— В тот момент я испытал такую боль, словно кто-то украл единственную вещь, которая имела для меня значение. Кольцо другого мужчины на твоем пальце казалось абсурдом, чем-то совершенно нереальным, тем не менее оно было там. Мысль о том, что ты занималась любовью с кем-то, кроме меня, сводила с ума, отравляла мой мир.
Сиенна и представить себе не могла, что Ник, всегда такой спокойный и сдержанный, мог испытывать такие сильные эмоции.
— Это одновременно поразило и напугало меня, — продолжил он, с каждым словом становясь все мрачнее.
— Напугало? — недоверчиво переспросила Сиенна.
— В доме, где я вырос, было крайне опасно показывать эмоции.
— Из-за отца? — осторожно спросила Сиенна.
— Да, он был настоящим домашним тираном.
Ник подошел к окну и уставился на залитый лунным светом сад. Сиенна не хотела давить на него, поэтому, затаив дыхание, ждала, когда он сам будет готов продолжить этот непростой разговор.
— Мой отец никогда не причинял мне или матери физического вреда, он нашел более жестокий способ контролировать все сферы нашей жизни — через эмоции, — начал Ник, продолжая невидяще смотреть в окно. — Я был его орудием против матери.
Когда он злился на нее, то заставлял меня страдать, поэтому мама делала все, чтобы ничем не спровоцировать его гнев. Но мы никогда не знали, что именно выведет его из себя в следующий раз, поэтому с возрастом я научился полностью контролировать свои эмоции, в самых сложных и страшных ситуациях сохранять нейтральное выражение лица. К моменту, когда мама наконец ушла от него, у нее уже был тяжелый нервный срыв — именно поэтому ему удалось добиться опеки надо мной. Когда она поправилась, то добилась того, чтобы меня вернули ей, а отец, узнав об этом, совершил самоубийство. Больно признавать, но его смерть стала облегчением для нас обоих.
— Я понимаю…
— Надеюсь, что нет. — В голосе появились стальные нотки, и Сиенна поняла, насколько отретушированную, упрощенную версию ей рассказывает Ник. — Однажды я спросил мать, почему она столько лет оставалась с человеком, который мучил ее и меня. И она ответила, что любила его. А потом добавила, что отец тоже любил нас, просто по-своему. В тот момент я решил для себя, что мне не нужна любовь. Это чувство не стоит тех жертв, на которые люди вынуждены идти ради нее. — Сиенна видела, как побелели костяшки на сжатых в кулаки руках Ника, но его лицо оставалось спокойным, ничего не выражающим. — Когда я ближе познакомился с твоим отцом, увидел вашу дружную, любящую семью, я убедил себя, что мой отец был один виноват во всех наших страданиях. Не я и не моя мать. Но тогда я так и не смог понять любовь. А через пять лет, когда я прилетел навестить твоего отца, то встретил тебя, и ты была так красива и очаровательна, что я не смог устоять…
— А потом отказался от меня…
Ник резко обернулся. В его нефритовых глазах было отчаяние.
— Нет, не от тебя, а от неспособности контролировать свои чувства к тебе!
Сиенна подошла к Нику и заключила в объятия, надеясь теплом своего тела и близостью хоть немного поддержать его. Он наконец открылся ей, хотя воспоминания, которые были подняты со дна памяти этим разговором, причиняли ему ужасную боль, и она была благодарна ему за это.
В ее объятиях Ник немного расслабился и даже слабо улыбнулся ей.
— Ты была умной, забавной, бесстрашной, и я так отчаянно желал тебя, что это пугало. Я и не представлял, что могу испытывать чувства, которые не способен подавить. А потом мы занялись любовью, и это было одно из самых ошеломляющих впечатлений в моей жизни. Я желал обладать тобой целиком, быть с тобой всегда… И вот тогда я по-настоящему испугался, потому что это напомнило мне отцовскую потребность полностью контролировать любимого человека.
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
